Базаревич вздохнул.
- А карточки у тебя нет?
- Есть, - сказал я, волнуясь. - Хочешь, покажу?
Я вытащил чемодан и достал оттуда вырезку из районной газеты. Там был
снимок, на котором Люся в украинском костюме танцевала среди других дев-
чат. И надпись гласила: "Славно трудятся и хорошо, культурно отдыхают
девушки-строители. На снимке: выступление хореографического кружка".
- Вот эта, - показал я, - вторая слева.
Базаревич долго смотрел на снимок и вздыхал.
- Дурак ты, Витька, - наконец сказал он, - все у нее в порядке. Ника-
ких недостатков. Полный порядок.
Он лег спать, и я выключил свой фонарик и тоже лег. В окошко был ви-
ден кусочек неба и мерцающий склон сопки. Не знаю, может, мне в детстве
снились такие подернутые хрустящим и сверкающим настом сопки, во всяком
случае, гора показалась мне в этот момент мешком деда-мороза. Я понял,
что не усну, снова зажег фонарик и взял журнал. Я всегда беру с собой в
экспедицию какойнибудь журнал и изучаю его от корки до корки. Прошлый
раз это был журнал "Народная Румыния", а сейчас "Спортивные игры". В со-
тый раз, наверное, я читал статьи, разглядывал фотографии и разбирал
схемы атак на ворота противника.
"Поспешность... Ошибка... Гол!"
"Как самому сделать клюшку".
"Скоро в путь и вновь в США, в Колорадо-Спрингс..."
"Как использовать численный перевес".
"Кухня Рэя Мейера".
"Японская подача".
Я, центральный нападающий Виктор Колтыга, разносторонний спортсмен и
тренер не хуже Рэя Мейера из университета Де-Поль, я отправляюсь в путь
и вновь в Колорадо-Спрингс, с клюшкой, сделанной своими руками... Хм...
"Можно ли играть в очках?" Ага, оказывается, можно, - я в специальных,
сделанных своими руками, очках прорываюсь вперед, короткая тактическая
схема Колтыга - Понедельник - Месхи - Колтыга, вратарь проявляет поспеш-
ность, потом совершает ошибку, и я забиваю гол при помощи замечательной
японской подачи. И Люся Кравченко в национальном финском костюме подъез-
жает ко мне на коньках с букетом кубанских тюльпанов.
Разбудили нас Чудаков и Евдощук. Они, как были, в шапках и тулупах,
грохотали сапогами по настилу, вытаскивали свои чемоданы и орали:
- Подъем!
- Подъем, хлопцы!
- Царствие небесное проспите, ребята!
Не понимая, что происходит, но понимая, что какое-то ЧП, мы сели на
койках и уставились на этих двух безобразно орущих людей.
- Зарплату, что ли, привез, орел? - спросил Евдощука Володя.
- Фигушки, - ответил Евдощук, - зарплату строителям выдали.
В Фосфатогорске всегда так: сначала выплачивают строителям, а когда
те все проедят и пропьют и деньги снова поступят в казну, тогда уже нам.
Перпетуум-мобиле. Чего ж они тогда шум такой подняли, Чудаков с Евдощу-
ком?
- Ленту, что ли, привезли? - спросил я. - Опять "Девушку с гитарой"?
- Как же, ленту, дожидайся! - ответил Чудаков.
- Компот, что ли? - спросил Базаревич.
- Мальчики! - сказал Чудаков и поднял руку.
Мы все уставились на него.
- Быстренько, мальчики, подымайтесь и вынимайте из загашников гроши.
В Талый пришел "Кильдин" и привез апельсины.
- На-ка разогни, - сказал я и протянул Чудакову согнутый палец.
- Может, ананасы? - засмеялся Володя.
- Может, бананы? - ухмыльнулся Миша.
- Может, кокосовые орехи? - грохотал Юра.
- Может, бабушкины пироги привез "Кильдин" - спросил Леня, - теплень-
кие еще, да? Подарочки с материка?
И тогда Евдощук снял тулуп, потом расстегнул ватник, и мы заметили,
что у него под рубашкой с правой стороны вроде бы женская грудь. Мы
раскрыли рты, а он запустил руку за пазуху и вынул апельсин. Это был
большой, огромный апельсин, величиной с приличную детскую голову. Он был
бугрист, оранжев и словно светился. Евдощук поднял его над головой и
поддерживал снизу кончиками пальцев, и он висел прямо под горбылем нашей
палатки, как солнце, и Евдощук, у которого, прямо скажем, матерщина не
сходит с губ, улыбался, глядя на него снизу, и казался нам в эту минуту
магом-волшебником, честно. Это была немая сцена, как в пьесе Николая Ва-
сильевича Гоголя "Ревизор".
Потом мы опомнились и стали любоваться апельсином. Я уверен, что ник-
то из ребят, принадлежи ему этот апельсин, не скушал бы его. Он ведь
долго рос и наливался солнцем где-то на юге и сейчас был такой, как бы
это сказать, законченный, что ли, и он был один, а ведь сожрать его мож-
но за несколько секунд.
Евдощук все объяснил. Оказалось, что он добыл этот апельсин в Фосфа-
тогорске, ему уступил его в обмен на перочинный нож вернувшийся с Талого
экспедитор Парамошкин. Ну, Евдощук с Чудаковым и помчались сюда, чтобы
поднять аврал.
Мы повскакали с коек и завозились, вытаскивая свои чемоданы и рюкза-
ки. Юра толкнул меня в спину.
- Вить, я на тебя надеюсь в смысле тити-мити.
- Ты что, печку, что ли, топишь деньгами? - удивился я.
- Кончай, - сказал он, - за мной не заржавеет.
Мы вылезли из палатки и побежали в гору сообщить Кичекьяну насчет
экскурсии в Талый. Бежали мы быстро, то и дело сбиваясь с протоптанной
тропинки в снег.
- Значит, я на тебя надеюсь, Вить! - крикнул сзади Юра.
На площадке возле костра стоял Кичекьян и хлопал рукавицами.
- Бросьте заливать, ребята, - сказал он, - какие там апельсины. Вы-
пить, что ли, захотелось?
Тогда мы все обернулись и посмотрели на Евдощука. Евдощук, небрежно
глядя на луну и как бы томясь, расстегивал свой тулуп. Кичекьян даже за-
улыбался, увидев апельсин. Евдощук бросил апельсин Айрапету, и тот пой-
мал его одной рукой.
- Марокканский, - сказал он, хлопнув по апельсину рукавицей, и бросил
его Евдощуку, а тот метнул обратно. Такая у них произошла перепасовочка.
- Это вам, - сказал Евдощук, - как южному человеку.
Кичекьян поднял апельсин вверх и воскликнул:
- Да будет этот роскошный плод знамением того, что мы сегодня откроем
нефть! Езжайте, ребята. Может быть, и мы туда на радостях заявимся.
Мы ничего ему на это не сказали и побежали вниз. Внизу Чудаков уже
разогревал мотор.
Когда едешь от нашего лагеря до Фосфатогорска и видишь сопки, сопки
без конца и края, и снег, и небо, и луну, и больше ничего не видишь, не-
вольно думаешь: куда это ты попал, Витек, думал ли ты, гадал ли в детс-
тве, что попадешь в такие края? Сколько я уже плутаю по Дальнему Восто-
ку, а все не могу привыкнуть к пустоте, к огромным пустым пространствам.
Я люблю набитые ребятами кузова машин, бараки и палатки, хоть там топор
можно повесить. Потому что когда один храпит, а другой кушает мясную ту-
шенку, а третий рассказывает про какую-нибудь там деревню на Тамбовщине,
про яблоки и пироги, а четвертый пишет письмо какой-нибудь невесте, а
приемник трещит и мигает индикатором, - кажется, что вот он здесь, весь
мир, и никакие нам беды не страшны, разные там атомные ужасы и строн-
ций-90.
Чудаков гнал машину на хорошей скорости, встряхивая нас на славу. Мы
стукались друг о друга и думали об апельсинах. В своей жизни я ел апель-
сины не один раз. В последний раз это было в Москве года три назад, в
отпуске. Ничего, прилично я тогда навитаминился.
Наконец мы проехали Кривой Камень, и открылся лежащий внизу Фосфато-
горск - крупнопанельные дома, веревочки уличных фонарей, узкоколейка. В
центре города, голубой от лунного света, блестел каток.
Скатились мы, значит, в этот "крупный промышленный и культурный
центр", в котором жителей как-никак пять тысяч человек, и Чудаков на
полной скорости начал крутить по совершенно одинаковым улицам среди со-
вершенно одинаковых четырехэтажных домов. Может, и мне придется жить в
одном из этих домов, если товарищ Кравченко найдет время оторваться от
своей общественной деятельности и ответить на мои серьезные намерения.
Не знаю уж, как я свой дом отыщу, если малость выпью с получки. Придется
мету какую-нибудь ставить: "Жилплощадь занята. Глава семьи - Виктор Кол-
тыга".
Вырвались мы на шоссе и катим по нему. Здесь гладко: грейдеры порабо-
тали. Юра мечтает:
- Разрежу его, посыплю песком и съем...
- Чудак, - говорит Базаревич, - посыпать апельсины сахаром - это дур-
ной тон.
- Точно, - говорю, - в каждом апельсине по три киловатта.
- Вить, так я на тебя надеюсь, - говорит Юра.
- Кончай, - говорю, - свою тягомотину. Надеешься, так и молчи.
В это время нагоняет нас самосвал "Язик", а в нем вместо грунта или
там щебенки полным-полно ребят. Веселые, смеются. Самосвал идет наравне
с нами, на обгон норовит.
- Эй! - кричим. - Куда, ребята, катаетесь?
- В Талый, за апельсинами!
Мы заколотили по крыше кабины: обидно было, что нас обогнал дряхлый
"Язик".
- Чудаков! - кричим. - Покажи класс!
Чудаков сообразил, в чем дело, и стал быстро показывать, но самосвал
в это время вильнул, и мы увидели грейдер, весь облепленный ребятами в
черных городских пальто. Через секунду и мы стали обходить грейдер, но
Чудаков сбросил скорость. Ребята на грейдере сидят, как галки, синие но-
сы трут.
- Куда, - спрашиваем, - торопитесь?
- В Талый, - говорят, - за апельсинами.
Ну, взяли мы этих парней к себе в кузов, а то ведь на своем грейдере
поспеют в Талый к одним только разговорам, к трепотне о том, кто больше
съел. Да и ребята к тому же были знакомые, из авторемонтных мастерских.
Тогда Чудаков стал показывать класс. Мы скорчились на дне кузова и
только слушали, как гудит, ревет воздух вокруг нашей машины. Смотрим,
самосвал уже сзади нас. Ребята там встали, стучат по кабине.
- Приветик! - кричим мы им.
- Эй! - кричат они. - Нам-то оставьте малость!
- Все сожрем! - кричим мы.
Дорога начала уходить в гору, потом пошла по склону сопки, и мы уви-
дели внизу, в густой синеве распадка, длинную вереницу красных огоньков,
стоп-сигналов машин, идущих впереди нас на Талый.
- Похоже на то, что в Талом сегодня будет целый фестиваль, - сказал
Леня Базаревич.
На развилке главного шоссе и дороги, ведущей в зверосовхоз, мы увиде-
ли плотную группу людей. Они стояли под фонарем и "голосовали". Видно
было, что это моряки. Чудаков притормозил, и моряки попрыгали к нам в
кузов. Теперь наша машина была набита битком.
- Куда, - спрашиваем, - путь держите, моряки?
- В Талый, - говорят, - за апельсинами.
Они, оказывается, мчались из Петровского порта на попутных. Это был
экипаж сейнера "Зюйд" в полном составе, за исключением вахтенного. Смот-
рю, а среди них сидит тот самый парнишка, который на танцах ухаживал за
Люсей. Сидит, мичманку на уши надвинул, воротник поднял, печальный такой
паренек.
- О, - говорю, - Гера! Привет!
- А, - говорит, - здорово, Витя!
- Ну, как, - спрашиваю, - рыбка ловится?
- В порядке, - отвечает.
Так, значит, перекинулись, как будто мы с ним на "вась-вась", не то
что дружки, а так.
Едем мы, мчимся, Чудаков класс показывает, обгоняем разную самодвижу-
щуюся технику: машины, бортовые и "ГАЗ-69", тракторы с прицепами, грей-
деры, бульдозеры, мотоциклы. Черт, видно, вся техника в радиусе ста ки-
лометров поставлена на ноги! Господи ты боже, смотрим - собачья упряжка
шпарит по обочине! Одна, другая... Нанайцы, значит, тоже решили повита-
миниться.
Сидим мы, покуриваем. Я ребятам рассказываю все, что знаю, про цитру-
совые культуры и иногда на Геру посматриваю. И он тоже на меня нет-нет
да взглянет.
Тут я увидел, что нас нагоняет мотоцикл с коляской, а за рулем Сергей
Орлов, весь в коже, и в очках, и в мотоциклетном шлеме. Сидит прямо, ру-
ки в крагах расставил, как какой-нибудь гвардейский эскорт. Сзади, вижу,
сидит бородатый парень - ага, Николай Калчанов. А в коляске у них девуш-
ка, тоже в мотоциклетных очках. Это парни из Фосфатогорска, интеллектуа-
лы, а вот девчонка чтото незнакомая.
Взяли они на обгон, идут с нами вровень.
- Привет, Сережа! - крикнул я им. - Ник, здорово!
- А, Витя, - сказали они, - ты тоже за марокканской картошкой спе-
