ворные из них и те, кому пришлось бежать по открытой местности, быстро
опередили остальных и были уже недалеко от цели; а те, которые поотста-
ли, помчались по ложбинам, кто направо, кто налево, стремясь окружить
холм, чтобы не дать мальчикам уйти.
Дик влетел в высокую дубовую рощу. Там, под дубами, была твердая поч-
ва, и ноги не путались в прутьях кустов. Мальчики бежали быстро, потому
что бежать им приходилось с горы. Дубы кончились, перед ними была широ-
кая долина, но Дик свернул влево. Добежав до следующей поляны, он опять
свернул влево. Вот каким образом получилось, что мальчики, несколько раз
сворачивавшие влево, понеслись по направлению к реке, через которую они
переправились два часа назад, а их преследователи помчались совсем в
другую сторону, по направлению к Тэнстоллу.
Мальчики остановились, чтобы перевести дух. Преследователей не было
слышно. Дик приложил ухо к земле и все же ничего не услышал; впрочем, на
слух трудно было положиться, так как ветер, шумевший в ветвях, заглушал
все.
- Вперед! - сказал Дик.
Они очень устали, у Мэтчема ныла нога, и все-таки, пересилив себя,
они побежали дальше под гору.
Три минуты спустя они врезались в самую гущу кустов остролиста. Над
головой кроны дубов образовали сплошную крышу. Казалось, они попали в
высокий многоколонный собор. Бежать здесь было нетрудно - трава упруго и
мягко пружинила под ногами, и только порой беглецы цеплялись за кусты
остролиста.
Но вот чаща поредела, они миновали последние кусты, и сумерки рощи
расступились.
- Стой! - крикнул чей-то голос.
Среди толстых стволов в пятидесяти футах от себя они увидели рослого
человека в зеленой куртке, запыхавшегося от быстрого бега. Человек этот
поспешно вложил в лук стрелу и взял их на прицел. Мэтчем вскрикнул и ос-
тановился; но Дик продолжал бежать и, выхватив кинжал, с ходу кинулся на
лесного удальца. Быть может, тот растерялся, пораженный смелостью напа-
дения, а быть может, ему было запрещено стрелять: как бы то ни было, он
не выстрелил. Не дав ему опомниться, Дик схватил его за горло и швырнул
наземь. Лук, загудев тетивой, полетел в одну сторону, стрела - в другую.
Обезоруженный лесной удалец попытался сопротивляться; но кинжал дважды
сверкнул и дважды опустился. Раздался слабый стон. Дик поднялся. Лесной
удалец неподвижно лежал на траве, пораженный в самое сердце.
- Вперед! - крикнул Дик.
Он снова побежал; Мэтчем с трудом поспевал за ним. По правде говоря,
оба едва волочили ноги и ловили воздух ртом, как рыбы. У Мэтчема заколо-
ло в боку; голова его кружилась. У Дика ноги были как свинцовые. Они бе-
жали из последних сил, но все-таки бежали.
Внезапно чаща кончилась. Перед ними лежала дорога из Райзингэма в
Шорби, окаймленная с обеих сторон неприступной стеной леса.
Дик остановился. И тут он услышал какой-то непонятный шум. Непрерывно
нарастая, он напоминал завывание ветра, но вскоре в этом завывании Дик
различил топот несущихся вскачь лошадей. И вот из-за поворота дороги
выскочил отряд вооруженных всадников; он мгновенно пронесся мимо мальчи-
ков и исчез. Всадники мчались в полном беспорядке, - видимо, они спаса-
лись бегством; многие из них были ранены. Рядом неслись, высоко подкиды-
вая окровавленные седла, лошади без седоков. Это удирали остатки армии,
разгромленные в большом сражении.
Топот лошадей, промчавшихся в сторону Шорби, уже начал замирать вда-
ли, как вновь послышалось цоканье копыт и на дороге появился еще один
всадник, судя по его великолепным доспехам, человек высокого положения.
Следом за ним потянулись обозные телеги. Возницы неистово подстегивали
кляч, и клячи бежали неуклюжей рысью. Эти обозники, видимо, удрали в са-
мом начале сражения, но трусость не принесла им пользы. Едва они порав-
нялись с тем местом, где стояли удивленные мальчики, как какой-то воин в
изрубленных латах, вне себя от бешенства, догнал телеги и начал избивать
возниц рукоятью меча. Многие побросали свои телеги и скрылись в лесу.
Оставшихся воин рубил направо и налево, нечеловечески громко бранясь и
обзывая их трусами.
Между тем шум вдали все усиливался; ветер доносил громыханье телег,
конский топот, крики воинов. Ясно было, что целая армия, словно наводне-
ние, хлынула на дорогу.
Дик нахмурился. По этой дороге он собирался идти до поворота на Холи-
вуд, а теперь надо было искать другой путь. А главное, он узнал знамена
графа Райзингэма и понял, что сторонники Ланкастерской розы потерпели
полное поражение. Успел ли сэр Дэниэл присоединиться к ланкастерцам? Не-
ужели и он тоже разбит? Неужели и он бежал? Или, быть может, он запятнал
свою честь изменой и перешел на сторону Йорка? Неизвестно, что хуже.
- Идем, - угрюмо сказал Дик.
И побрел назад в чащу. Мэтчем устало ковылял за ним.
Они молча шли по лесу. Было уже поздно; солнце опускалось в болото за
Кэттли; вершины деревьев багровели в его лучах, но тени становились все
гуще, и в воздухе повеяло ночным холодом.
- Эх, если бы поесть! - воскликнул Дик, остановившись.
Мэтчем сел на землю и заплакал.
- Вот из-за ужина ты плачешь, зато, когда нужно было спасать людей,
ты был спокоен, - презрительно сказал Дик. - На твоей совести семь чело-
век, мастер Джон; и этого я тебе никогда не прощу.
- На моей совести? - воскликнул Мэтчем яростно. - На моей? А на твоем
кинжале красная человеческая кровь! За что ты убил беднягу? Он поднял
лук, но не выстрелил; он мог тебя убить, но пощадил! Велика храбрость -
убить безоружного, как котенка!
Дик онемел от оскорбления.
- Я убил его в честном бою. Я кинулся на него, когда он поднял лук! -
воскликнул он.
- Ты убил его, как трус, - возразил Мэтчем. - Ты крикун и хвастуниш-
ка, мастер Дик! У всякого, кто сильнее тебя, ты будешь валяться в ногах!
Ты не умеешь мстить. Смерть твоего отца осталась неотмщенной, и его нес-
частный дух напрасно молит о возмездии. А вот если какое-нибудь слабое
существо, не умеющее драться, подружится с тобой, она погибнет.
Дик был слишком взбешен, чтобы обратить внимание на слово "она".
- Вздор! - крикнул он. - Возьми любых двух человек, и всегда окажет-
ся, что один сильнее, а другой слабее. Сильный побеждает слабого, и это
правильно. А тебя, мастер Мэтчем, за твою строптивость и неблагодарность
следует выдрать ремнем, и я тебя выдеру.
И Дик, умевший в самом сильном гневе казаться спокойным, начал расс-
тегивать свой пояс.
- Вот что ты получишь на ужин, - сказал он, мрачно усмехаясь.
Мэтчем перестал плакать; он был бел как полотно, но твердо смотрел
Дику в лицо и не двигался. Дик шагнул вперед, подняв ремень. Но тут же
остановился, смущенный большими глазами и осунувшимся, усталым лицом
своего товарища. Дик заколебался.
- Признайся, что ты неправ, - запинаясь, проговорил он.
- Нет, я прав, - сказал Мэтчем. - Бей меня! Я хромаю; я устал; я не
сопротивляюсь; я не сделал тебе ничего дурного. Так бей же меня, трус!
Услышав эти оскорбительные слова. Дик взмахнул поясом. Но Мэтчем так
вздрогнул, так сжался весь от страха, что у Дика снова не хватило реши-
мости нанести удар. Рука с ремнем опустилась; он не знал, как поступить,
и чувствовал себя дураком.
- Чтоб ты сдох от чумы! - сказал он. - Если у тебя слабые руки, так
придержи свой язык. Но бить я тебя не могу, пусть меня лучше повесят!
И он надел свой пояс.
- Бить я тебя не буду, - продолжал он, - но простить тебе я никогда
не прощу. Я тебя не знал. Ты был врагом моего господина, - я отдал тебе
свою лошадь; я отдал тебе свой обед, а ты говорил, что я сделан из дере-
ва. Ты обозвал меня трусом и хвастунишкой. Нет, мера моего терпения пе-
реполнена, клянусь! Теперь я вижу, как выгодно быть слабым: ты можешь
совершать самые гнусные поступки, и никто тебя не накажет; ты можешь ук-
расть у человека оружие, когда ему грозит опасность, и человек этот не
посмеет потребовать его у тебя, - ведь ты такой слабый! Значит, если
кто-нибудь направит на тебя копье и крикнет тебе, что он слаб, ты должен
дать ему пронзить себя? Вздор! Глупости!
- А все-таки ты меня не бьешь, - сказал Мэтчем.
- Черт с тобой! - ответил Дик. - Я займусь твоим воспитанием. Ты дур-
но воспитан, но все же в тебе есть что-то хорошее, и главное, ты вытащил
меня из реки. Впрочем, об этом я вспоминать не хочу. Я решил быть таким
же неблагодарным, как ты. Однако нужно идти. Если ты хочешь попасть в
Холивуд сегодня ночью или хотя бы завтра утром, мы должны торопиться.
Но если к Дику и вернулось его добродушие, Мэтчем не простил ему ни-
чего. Нелегко ему было забыть и грубость Дика, и убийство лесного
удальца, и, самое главное, поднятый ремень.
- Приличия ради благодарю тебя, - сказал Мэтчем. - Но, пожалуй, я и
без тебя найду дорогу, добрый мастер Шелтон. Лес широк; ты ступай нале-
во, а я пойду направо. Я у тебя в долгу: ты накормил меня обедом и про-
читал мне нравоучение, - при случае я отблагодарю тебя. Всего хорошего!
- Ну и убирайся! - крикнул Дик. - И черт с тобой!
Они пошли в разные стороны, не заботясь о направлении и думая только
о своей ссоре. Но не прошел Дик и десяти шагов, как Мэтчем окликнул его
и побежал за ним.
- Дик, - сказал он, - мы нехорошо с тобой попрощались. Вот тебе моя
рука и вот тебе мое сердце. За все, что ты сделал для меня, за твою по-
мощь мне я благодарю тебя, и не из приличия только, а от всей души. Все-
го тебе хорошего!
- Ну что же, друг, - сказал Дик, пожимая протянутую руку, - желаю,
чтоб тебе везло во всем. Но боюсь, что не повезет. Слишком уж ты любишь
спорить.
Они расстались во второй раз. И снова разлука их не состоялась, но
теперь уже не Мэтчем побежал за Диком, а Дик за Мэтчемом.
- Возьми мой арбалет, - сказал он. - Ведь у тебя нет никакого оружия.
- Арбалет? - воскликнул Мэтчем. - Да у меня не хватит силы натянуть
его. К тому же я и целиться не умею. Арбалет не принесет мне никакой
пользы, добрый мальчик. Благодарю тебя.
Приближалась ночь, и в тени ветвей они уже с трудом различали лица
друг друга.
- Погоди, я немного провожу тебя, - сказал Дик. - Ночь темна. Я дове-
ду тебя хотя бы до тропинки, а то один ты можешь заблудиться.
Не сказав больше ни слова, он пошел вперед, и Мэтчем опять, побрел за
ним. Становилось все темней и темней; лишь изредка сквозь густые ветви
видели они небо, усеянное мелкими звездами. Шум разгромленной армии лан-
кастерцев все еще доносился до них, но с каждым их шагом он становился
слабей и глуше.
Примерно через полчаса они вышли на большую поляну, поросшую верес-
ком. Кое-где, словно островки, над ней возвышались кущи тисов, слабо
озаренные мерцанием звезд. Мальчики остановились и посмотрели друг на
друга.
- Ты устал? - спросил Дик.
- Я так устал, - ответил Мэтчем, - что хотел бы лечь и умереть.
- Я слышу журчание ручья, - сказал Дик. - Дойдем до него и напьемся;
меня мучит жажда.
Местность медленно понижалась, и, действительно, на дне долины они
нашли маленький лепечущий ручеек, который бежал между ивами. Они упали
ничком на землю и, вытянув губы, вдоволь напились воды, отражавшей звез-
ды.
- Дик, - сказал Мэтчем, - я выбился из сил. Я ничего больше не могу.
- Когда мы спускались сюда, я видел какую-то яму, - сказал Дик. - За-
лезем в нее и заснем.
- Ах, как я хочу спать! - воскликнул Мэтчем.
Яма была песчаная и сухая; ветви кустов, словно навес, склонялись над
ней. Мальчики влезли в яму, легли и крепко прижались друг к другу, чтобы
согреться; ссора их была забыта. Сон окутал их, как облако, и они мирно
заснули под росою и звездами.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ЧЕЛОВЕК С ЗАКРЫТЫМ ЛИЦОМ
Они проснулись в предрассветных сумерках. Птицы еще не пели, а только
неуверенно щебетали; и солнце еще не встало, но весь восточный край неба
был охвачен торжественной многоцветной зарей. Голодные, измученные, они
