Мол находился совсем недалеко от дома, в котором жила Джоанна; оста-
валось только переправить людей на берег, ворваться в дом и похитить
пленницу. "Добрая Надежда" уже сослужила свою службу, доставив их во
вражеский тыл. Они считали, что корабль им больше не понадобится, так
как отступать они собирались в лес, где милорд Фоксгэм расставил свои
подкрепления.
Однако высадить людей на берег оказалось нелегко: многие мучились от
морской болезни, и все поголовно - от холода; в корабельной тесноте и
суматохе дисциплина расшаталась; из-за качки и темноты все пали духом.
На мол выскочили все разом. Милорду пришлось сдерживать своих людей, уг-
рожая им обнаженным мечом. Конечно, это не обошлось без шума, а шум был
сейчас опаснее всего.
Когда порядок был кое-как восстановлен, Дик с кучкой самых отборных
воинов двинулся вперед. На берегу было еще темнее: в море там и сям бе-
лела пена, в то время как мрак, висевший над сушей, казался плотным, не-
проницаемым; вой ветра заглушал все звуки.
Но не успел Дик дойти до конца мола, как ветер внезапно стих; в нас-
тупившей тишине ему послышался конский топот и лязг оружия! Дик остано-
вил своих спутников и спрыгнул на береговой песок; пройдя несколько ша-
гов, он убедился, что впереди в самом деле движутся кони и люди. Он
сильно приуныл. Если враги действительно подстерегали их, если воины сэ-
ра Дэниэла окружили конец мола, упиравшийся в берег, им с лордом Фоксгэ-
мом будет очень трудно защищаться, так как позади у них только море и
все их воины сбиты в кучу на узком молу. Осторожным свистом он подал ус-
ловный сигнал.
К сожалению, этот сигнал вызвал совсем не те последствия, на которые
он рассчитывал. Из ночной тьмы вылетел град наудачу пущенных стрел. Вои-
ны на молу стояли так тесно, что некоторые стрелы попали в цель; разда-
лись крики испуга и боли. Лорд Фоксгэм был ранен и упал. Хоксли тотчас
распорядился отнести его на корабль. Воины лорда Фоксгэма остались без
всякого руководства. Одни принимали бой, другие совсем растерялись. В
этой растерянности и крылась главная причина катастрофы, которая не за-
медлила разразиться.
Дик с горстью храбрецов в течение целой минуты удерживал конец мола,
упиравшийся в берег. С обеих сторон было ранено по два, по три человека,
сталь звенела о сталь. Сначала ни той, ни другой стороне не удавалось
добиться успеха; но скоро счастье окончательно изменило сторонникам Ди-
ка.
Кто-то крикнул, что все погибло. Воины, давно уже павшие духом, с
легкостью этому поверили; крик был подхвачен. Затем раздался другой
крик:
- На борт, ребята, кому жизнь дорога!
И наконец кто-то с подлинным вдохновением труса крикнул то, что кри-
чат при всех поражениях:
- Измена!
И сразу же вся толпа, толкаясь, с громкими возгласами страха кинулась
назад по молу, подставив свои незащищенные спины неприятелю.
Один трус уже принялся отталкивать корму, но другой еще придерживал
нос корабля. Беглецы с криком перепрыгивали на корабль, некоторые обры-
вались и падали в море. Иных зарубили на молу, иных в толкотне задавили
насмерть свои же товарищи. Но вот наконец нос "Доброй Надежды" отделился
от мола, и вездесущий Лоулесс, которому удалось с помощью кинжала рас-
чистить себе дорогу и добраться до руля, направил корабль в бушующее мо-
ре. Кровь стекала с палубы, заваленной мертвыми и ранеными.
Лоулесс вложил кинжал в ножны и сказал своему ближайшему соседу:
- Я, кум, пометил своей печатью многих из этих трусливых псов.
Когда беглецы, спасая жизнь, прыгали на корабль, они даже не заметили
ударов кинжалом, которыми Лоулесс, стараясь пробраться к рубке, награж-
дал встречных. Но тут они не то вспомнили про эти удары, не то просто
расслышали слова, неосторожно произнесенные рулевым.
Охваченные паникой - войска приходят в себя не сразу; обычно люди,
запятнавшие себя трусостью, как бы для того, чтобы забыть о своем позо-
ре, бросаются в другую крайность и начинают бунтовать. Так случилось и
теперь. Те самые храбрецы, которые побросали свое оружие и которых за
ноги втащили на палубу "Доброй Надежды", теперь громко бранили своих
предводителей и непременно хотели кого-нибудь наказать.
Вся их злоба обрушилась на Лоулесса.
Чтобы не налететь на камни, старый бродяга направил нос "Доброй На-
дежды" в сторону открытого моря.
- Глядите! - заорал один из недовольных. - Он ведет нас в море!
- Верно! - крикнул другой. - Нас предали!
Все завопили хором, что их предали и, отчаянно ругаясь, потребовали,
чтобы Лоулесс повернул судно и доставил их тотчас на берег. Лоулесс,
стиснув зубы, продолжал вести "Добрую Надежду" по громадным волнам в
открытое море. Побуждаемый чувством собственного достоинства и поддержи-
ваемый еще не совсем выветрившимся хмелем, он отвечал презрительным мол-
чанием на пустые их страхи и малодушные угрозы. Недовольные собрались
возле мачты, петушились и для храбрости подзадоривали друг друга. Еще
минута, и они были бы готовы, позабыв стыд и совесть, совершить любую
гнусность. Дик начал было подниматься на палубу, чтобы навести порядок,
но его опередил один из разбойников, кое-что смысливший в морском деле.
- Ребята, - начал он, - у вас деревянные головы. Чтобы вернуться в
город, нам нужно сначала выйти в открытое море. И вот старый Лоулесс...
Договорить он не успел, - кто-то ударил его в зубы; это подействовало
на толпу трусов, как искра, упавшая в стог сена: все набросились на нес-
частного, опрокинули его и принялись топтать его ногами и колоть кинжа-
лами, покуда не прикончили. Тут уж Лоулесс не выдержал, - гнев его прор-
вался.
- Ведите корабль сами! - проревел он.
И, не заботясь о последствиях, оставил руль.
В это мгновение "Добрая Надежда" дрожала на гребне огромной волны. С
ужасающей быстротой слетела она в провал между волнами. Новая волна под-
нялась, нависнув над ней, как громадная черная стена; вздрогнув от могу-
чего удара, "Добрая Надежда" врезалась носом в эту гору соленой влаги.
Зеленый вал окатил корабль с носа до кормы; люди на палубе по колена
погрузились в воду; брызги взлетели выше мачт. Пройдя сквозь волну,
"Добрая Надежда" вынырнула, жалобно скрипя и дрожа всем телом, словно
раненый зверь.
Шестеро или семеро недовольных было смыто за борт; остальные, чуть
только они вновь обрели дар речи, стали призывать на помощь всех святых
и умолять Лоулесса снова взяться за руль.
Лоулесса не пришлось просить дважды. Увидев ужасные последствия свое-
го справедливого гнева, он отрезвел окончательно. Он лучше всех понимал,
что "Добрая Надежда" чуть было не погибла, и неуверенность, с которой
она повиновалась рулю, убеждала его, что опасность еще не вполне минова-
ла.
Волна сбила Дика и едва не утопила его. Он с трудом поднялся и, бредя
по колена в воде, выбрался на корму к старому рулевому.
- Лоулесс, - сказал он, - ты один можешь спасти нас. Ты смелый, упор-
ный человек и умеешь управлять кораблем. Я приставлю к тебе трех воинов,
на которых можно положиться, и прикажу им охранять тебя.
- Незачем, сударь, незачем, - ответил рулевой, пристально вглядываясь
в темноту. - С каждым мгновением мы все дальше уходим от этих песчаных
отмелей, и с каждым мгновением море будет все сильнее обрушиваться на
нас. Скоро все эти плаксы повалятся с ног, ибо, сударь, дурной человек
никогда не бывает хорошим моряком; почему - не знаю, тут какая-то тайна,
но это так. Только честные и смелые люди могут вынести такую качку.
- Это просто поговорка моряков, Лоулесс, и в ней не больше смысла,
чем в свисте ветра, - сказал Дик и рассмеялся. - Но как наши дела? Верно
ли мы идем? Доберемся ли мы до гавани?
- Мастер Шелтон, - ответил Лоулесс, - я был монахом и благодарю за
это свою судьбу. Был воином, был вором, был моряком. Много сменил я
одежд, и умереть мне хотелось бы в монашеской рясе, а не в просмоленной
куртке моряка. А почему? По двум очень важным причинам: во-первых, я не
хочу умереть внезапно, без покаяния, а во-вторых, мне отвратительна эта
соленая лужа у меня-под ногами! - И Лоулесс топнул ногой. - Но если се-
годня ночью я не умру смертью моряка, - продолжал он, - я поставлю высо-
кую свечу пречистой деве.
- Неужели наше дело так плохо? - спросил Дик.
- Очень плохо, - ответил бродяга. - Разве вы не чувствуете, как мед-
ленно и тяжело движется "Добрая Надежда" по волнам? Разве вы не слышите,
как в трюме плещется вода? "Добрая Надежда" и теперь уже почти не слуша-
ется руля. А вот увидите, что будет с ней, когда воды в трюме станет
больше; она либо пойдет на дно, как камень, либо разобьется о береговые
скалы.
- А между тем ты говоришь так, как будто тебе не страшно, - сказал
Дик. - Разве ты не боишься?
- Хозяин, - ответил Лоулесс, - я войду в свою последнюю гавань с та-
ким экипажем, что хуже не бывает. Посудите сами: беглый монах, вор и
все, что можно придумать. И все-таки, мастер Шелтон, как это ни удиви-
тельно, я не теряю надежды. И если мне суждено утонуть, я утону с ясным
взором и до самого конца не выпущу штурвала из рук.
Дик ничего не ответил, но мужество старого бродяги глубоко потрясло
его. Опасаясь, как бы Лоулесс опять не подвергся насилию, Дик отправился
разыскивать троих воинов, на которых можно положиться. На палубе, бесп-
рестанно поливаемой водой, почти никого не было. От воды и от жестокого
зимнего ветра люди укрылись в трюме среди бочонков с вином; трюм озаряли
два качающихся фонаря.
Тут шел пир; разбойники и воины щедро угощали друг друга гасконским
вином Арблестера. Но "Добрая Надежда" продолжала мчаться по волнам, то
взлетая на высокий гребень, то глубоко зарываясь носом или кормою в бе-
лую пену, - и с каждой минутой пирующих становилось все меньше. Одни пе-
ревязывали свои раны, а другие (таких было большинство) лежали на полу,
замученные морской болезнью, и стонали.
Гриншив, Кьюкоу и молодой парень из отряда лорда Фоксгэма, на ум и
храбрость которого Дик уже давно обратил внимание, были еще способны по-
нимать приказания и повиноваться. Дик назначил их телохранителями руле-
вого. Затем, в последний раз окинув взглядом черное небо и черное море,
он спустился в каюту, куда слуги лорда Фоксгэма отнесли своего господи-
на.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
"ДОБРАЯ НАДЕЖДА" (окончание)
Стоны раненого барона смешивались с воем корабельной собаки. Грустила
ли несчастная собака по своим друзьям, разлученным с нею, или чуяла, что
кораблю грозит опасность, но вой ее был так громок, что даже грохот волн
и свист ветра не могли заглушить его. Суеверным людям этот вой казался
погребальным плачем по "Доброй Надежде".
Лорд Фоксгэм лежал на койке, на меховой своей мантии. Перед образом
богоматери мерцала лампадка, и при тусклом ее свете Дик увидел, как
бледно лицо раненого и как глубоко ввалились его глаза.
- Моя рана смертельна, - сказал лорд. - Подойдите ко мне поближе, мо-
лодой Шелтон. Пусть будет возле меня хоть один человек благородного про-
исхождения, ибо я всю жизнь прожил в богатстве и роскоши, и мне так
грустно сознавать, что я ранен в жалкой потасовке и умираю на грязном
холодном корабле, в море, среди всякого отребья и мужичья.
- Милорд, - сказал Дик, - я молю святых исцелить вашу рану и помочь
вам благополучно добраться до берега.
- Благополучно добраться до берега? - переспросил лорд. - Разве вы не
уверены в том, что мы доберемся благополучно?
- Корабль движется с трудом, море свирепо и бурно, - ответил юноша, -
а из слов нашего рулевого я понял, что мы только чудом можем добраться
до берега живыми.
- А! - угрюмо воскликнул барон. - Вот при каких ужасных муках моей
душе придется расставаться с телом! Сэр, молите бога даровать вам труд-
ную жизнь, тогда вам легче будет умирать. Жизнь баловала меня, а умереть
