было позволено умереть.
- А что же, у тебя здесь и в самом деле уютный уголок, - ответил Дик,
- и тепло, и постороннему глазу не видно.
- Да, он скрыт хорошо, и это самое главное, - подхватил Лоулесс, -
ибо сердце мое разбилось бы, если бы его нашли. Вот здесь, - сказал он,
принимаясь раскапывать сильными пальцами песчаный пол, - здесь мой вин-
ный погреб, и вы сейчас получите флягу превосходной крепкой браги.
И действительно, покопав немного, он вытащил большую кожаную бутыль,
на три четверти наполненную крепким, душистым элем. Выпив друг за друга,
они подбросили топлива в огонь, и пламя снова засверкало. Они легли и
вытянули ноги, блаженствуя в тепле.
- Мастер Шелтон, - заметил бродяга, - за последнее время вы дважды
потерпели неудачу; похоже, что вы потеряете и девушку. Правильно я гово-
рю?
- Правильно, - ответил Дик, кивнув головой.
- А, теперь, - продолжал Лоулесс, - послушайте старого дурака, кото-
рый почти всюду побывал и почти все повидал. Слишком много вы исполняете
чужих поручений, мастер Шелтон. Вы стараетесь для Эллиса; но Эллис меч-
тает только о смерти сэра Дэниэла. Вы стараетесь для лорда Фоксгэма...
Впрочем, да хранят его святые, у него, без сомнения, хорошие намерения.
Однако лучше всего стараться для себя самого, добрый Дик. Ступайте к
своей девушке. Ухаживайте за ней, а то как бы она не забыла вас. Будьте
наготове, и когда представится случай, берите коня и скачите вместе с
нею.
- Ах, Лоулесс, да ведь она же, наверное, находится в доме сэра Дэниэ-
ла! - ответил Дик.
- Ну что ж, мы пойдем в дом сэра Дэниэла, - ответил бродяга.
Дик удивленно посмотрел на него.
- Нечего удивляться, - сказал Лоулесс, - если вы мне не верите на
слово, взгляните сюда.
И бродяга, сняв с шеи ключ, открыл дубовый сундук; порывшись, он вы-
нул из него сначала монашескую рясу, потом веревочный пояс и, наконец,
громадные четки, такие тяжелые, что ими можно было действовать, как ору-
жием.
- Вот, - сказал он, - это для вас. Надевайте!
Когда Дик перерядился в монаха, Лоулесс достал краски и карандаш и с
большим знанием дела принялся гримировать его. Брови сделал толще и
длиннее; едва пробивавшиеся усики Дика превратил в большие усы; нес-
колькими линиями изменил выражение глаз, и молодой монах стал казаться
много старше своих лет.
- Теперь я тоже переоденусь, - сказал Лоулесс, - и никто не отличит
нас от настоящих монахов. Мы смело пойдем к сэру Дэниэлу, где из любви к
матери-церкви нам окажут радушный прием.
- Чем мне отплатить тебе, дорогой Лоулесс? - вскричал юноша.
- Э, брат, - ответил бродяга, - все, что я делаю, я делаю ради своего
удовольствия! Не беспокойтесь обо мне. Клянусь небом, я о себе и сам по-
забочусь: язык у меня длинный, голос - словно монастырский колокол, и
если мне что-нибудь нужно, я буду просить, мой сын. А если просьбы не-
достаточно, возьму сам.
Старый плут скорчил забавную рожу. И, как Дику ни претило покрови-
тельство столь сомнительной личности, он не удержался и захохотал.
Лоулесс вернулся к сундуку и тоже нарядился монахом. Дик с удивлением
заметил, что под своей рясой Лоулесс спрятал связку черных стрел.
- Зачем они тебе? - спросил Дик. - Для чего тебе стрелы, если ты не
берешь лука?
- Немало придется разбить голов и поломать спин, прежде чем мы выйдем
оттуда, куда идем, - весело ответил Лоулесс. - И если что случится, я
хотел бы, чтобы наше братство поддержало свою честь. Черная стрела, мас-
тер Дик, печать нашего аббатства. Она указывает, кем прислан счет.
- У меня с собой важные бумаги, - сказал Дик. - Если их найдут, они
погубят и меня и тех, кто дал их мне. Где их спрятать, Уилл?
- Э, - ответил Лоулесс, - я пойду в лес и просвищу три куплета из
песни, а вы тем временем закопайте их, где хотите, и разровняйте над ни-
ми песок.
- Ни за что! - вскричал Ричард. - Я доверяю тебе, приятель. Я был бы
низким человеком, если бы не доверял тебе!
- Брат, ты дитя, - ответил старый бродяга, останавливаясь на пороге
логовища и оборачиваясь к Дику. - Я добрый старый христианин, не преда-
тель и не жалею своей крови ради друга. Но, безумное дитя, я вор по ре-
меслу, по рождению и по привычкам. Если бы моя бутылка была пуста и у
меня пересохло бы во рту, я ограбил бы вас, дорогое дитя, и это так же
верно, как то, что я люблю вас, уважаю вас и восхищаюсь вами! Можно ли
сказать яснее? Нет!
И, прищелкнув своими крупными пальцами, он пошел прочь и исчез в кус-
тарнике.
Дику было некогда ломать голову над противоречивой натурой своего то-
варища. Как только он остался один, он поспешно вытащил свои бумаги, пе-
речел их и закопал. Только одну он захватил с собой, потому что она ни-
как не могла повредить его друзьям, а при случае послужила бы уликой
против сэра Дэниэла. Это было собственноручное письмо тэнстоллского ры-
царя к лорду Уэнслидэлу, посланное наутро после поражения при Райзингэме
и найденное Диком на теле убитого гонца.
Дик затоптал тлеющие угли, вышел из логовища и присоединился к старо-
му бродяге. Тот ждал его под оголенными дубами, слегка уже припорошенный
снегом. Они взглянули друг на друга и расхохотались, - маскарад удался
на славу.
- Жаль, что сейчас не лето, - проворчал Лоулесс. - А то я заглянул бы
в лужу и увидел бы себя в ней, как в зеркале. Многие воины сэра Дэниэла
знают меня в лицо. Если нас разоблачат, еще неизвестно, что сделают с
вами, а уж я не успею и "Отче наш" прочитать, как буду мотаться на ве-
ревке.
Итак, они отправились в Шорби; дорога тянулась то лесом, то полем. По
сторонам стояли домики бедняков и маленькие фермы.
Увидев один из таких домиков, Лоулесс внезапно остановился.
- Брат Мартин, - сказал он совершенно измененным, елейным, монашеским
голосом. - Давайте зайдем и попросим милостыню у этих бедных грешников.
Pax vobiscum! [6]. Э, - прибавил он своим обычным голосом, - вот это-
го-то я и боялся: я уже разучился гнусавить помонашески. Разрешите мне,
добрый мастер Шелтон, немного поупражняться здесь, перед тем как риск-
нуть своей жирной шеей в доме сэра Дэниэла. Видите, как полезно быть
мастером на все руки! Не будь я моряком, вы непременно пошли бы ко дну
на "Доброй Надежде"; не будь я вором, я не мог бы раскрасить вам лицо; и
если бы я не походил в монахах и не привык драть глотку в церковном хоре
да объедаться монастырскими харчами, эта ряса не сидела бы на мне так
ловко, и первая встречная собака облаяла бы нас, как притворщиков.
Он подошел вплотную к дому, поднялся на носки и заглянул в окно.
- Ну, - сказал он, - превосходно! Здесь мы как следует испытаем наш
маскарад и в придачу сыграем веселую шутку с братом Кэппером.
С этими словами он открыл дверь и вошел в дом.
Три разбойника из "Черной стрелы" сидели за столом и с жадностью ели.
Кинжалы, воткнутые рядом с ними в стол, и мрачные, угрожающие взгляды,
которые они бросали на обитателей дома, говорили о том, что разбойники
пируют на положении захватчиков, а не званых гостей. Они с негодованием
поглядели на двух монахов, которые с подобающим их сану смирением вошли
в кухню. Один из них - сам Джон Кэппер, который, по-видимому, был здесь
вожаком, - грубо велел им немедленно убираться.
- Нищие нам не нужны! - крикнул он.
Однако другой оказался мягче, хотя тоже, конечно, не узнал ни Дика,
ни Лоулесса.
- Не гони их! - сказал он. - Мы люди сильные и берем сами, что нам
надо; а они слабы и просят; но в конце концов они спасутся, а мы погиб-
нем... Не обращайте на него внимания, отец. Подходите, выпейте из моей
чарки и благословите меня.
- Вы люди легкомысленные, нечестивые и плотские, - заговорил монах. -
Святые не позволяют мне пить с вами. Но из сострадания, которое я питаю
к грешникам, я подарю вам одну священную вещь, и ради спасения вашей ду-
ши я приказываю вам целовать и беречь ее.
Лоулесс грохотал и гремел, как подобает проповедующему монаху. Но при
этих словах он вытащил из-под рясы черную стрелу, швырнул ее на стол пе-
ред тремя изумленными бродягами, повернулся, схватил Дика за руку, выс-
кочил с ним из комнаты и, прежде чем те успели вымолвить хоть слово или
пошевелить пальцем, исчез за пеленой падающего снега.
- Итак, - сказал он, - мы испытали наш грим, мастер Шелтон. Теперь я
готов рискнуть собственной тушей где угодно.
- Отлично! - ответил Ричард" - Мне не терпится действовать. Идем в
Шорби!
ГЛАВА ВТОРАЯ
"В ДОМЕ ВРАГОВ МОИХ"
У сэра Дэниэла был в Шорби высокий, удобный, оштукатуренный дом с
резьбой на дубовых рамах и с покатой соломенной крышей. За домом нахо-
дился фруктовый сад со множеством аллей и заросших зеленью беседок; сад
этот тянулся до колокольни монастырской церкви.
В случае надобности дом мог вместить свиту и более важного лица, чем
сэр Дэниэл; но и сейчас в нем было очень шумно. На дворе раздавался звон
оружия и стук подков; кухня гудела, как улей; в зале резвились шуты, пе-
ли менестрели, играли музыканты. Сэр Дэниэл расточительностью, весе-
лостью и любезностью соперничал с лордом Шорби и затмевал лорда Райзин-
гэма.
Гостей принимали радушно. А менестрелей, шутов, игроков в шахматы,
продавцов реликвий, снадобий, духов и талисманов, вместе со всевозможны-
ми священниками, монахами, странниками, усаживали за стол для слуг и ук-
ладывали спать на просторных чердаках или на голых досках в длинной сто-
ловой.
На следующий день после крушения "Доброй Надежды" кладовые, кухни,
конюшни и даже сараи, окружавшие двор с двух сторон, были набиты празд-
ным людом. Тут находились и слуги сэра Дэниэла в сине-красных ливреях и
разные проходимцы, привлеченные в город алчностью, которых рыцарь прини-
мал отчасти из политических соображений, отчасти просто потому, что при-
нимать подобных людей в те времена было в обычае.
Все мы были загнаны под крышу снегом, который падал не переставая,
морозом и приближением ночи. Вина, эля и денег было сколько угодно. Од-
ни, растянувшись на соломе в амбаре, играли в карты, другие еще с обеда
были пьяны. Нам, пожалуй, показалось бы, что город только что подвергся
разгрому; но в те времена во всех богатых и благородных домах на празд-
никах происходило то же самое.
Два монаха - старый и молодой - пришли поздно и теперь грелись у огня
в углу сарая. Пестрая толпа окружала их - фокусники, скоморохи, солдаты.
Вскоре старший из монахов вступил с ними в оживленный разговор, в кото-
ром было столько шуток и народного остроумия, что толпа вокруг быстро
увеличилась.
Младший его спутник, в котором читатель уже узнал Дика Шелтона, сел
сзади всех и постепенно отодвигался все дальше. Он слушал внимательно,
но не открывал рта; по угрюмому выражению его лица видно было, что его
мало занимали шутки товарища.
Наконец его взор, постоянно блуждавший по сторонам и следивший за
всеми дверьми, упал на маленькую процессию, вошедшую в главные ворота и
наискось пересекавшую двор. Две дамы, закутанные в густые меха, шли в
сопровождении двух служанок и четырех сильных воинов. Через мгновение
они вошли в дом и исчезли. Дик, проскользнув сквозь толпу гуляк, бросил-
ся вслед за ними.
"Та, которая выше ростом, леди Брэкли, - подумал он, - а где леди
Брэкли, там и Джоанна".
У дверей четыре воина остановились; дамы поднимались по лестнице из
полированного дуба, охраняемые только двумя служанками. Дик пошел за ни-
ми по пятам. Смеркалось, и в доме было уже почти совсем темно. На пло-
щадках лестницы сверкали факелы в железных оправах; у каждой двери длин-
ного коридора, обитого гобеленами, горела лампа. И, если дверь была отк-
рыта. Дик видел стены, увешанные гобеленами, и пол, устланный тростни-
ком, поблескивающим при свете пылающих дров.
Так прошли они два этажа, и на каждой площадке дама, что была по-
