Я добрался туда чуть ранее восьми. Каменоломня лежала влево от троп-
ки, которая вилась дальше вверх по северному склону холма. На тропке мне
показываться не следовало. Я отошел от нее ярдов на пятьдесят и шагал
взад и вперед, от нечего делать считая шаги, ибо стоило мне хоть на ми-
нуту остановиться, как холод вновь пробирал меня до костей. Раза два я
сворачивал о каменоломню и стоял там, разглядывая прожилки в вырубленной
породе, потом вновь принимался мерить шагами свои шканцы и поглядывать
на часы. Десять минут девятого! Вот глупец, вообразил, что ей удастся
провести стольких соглядатаев! А голод все сильней давал себя знать...
Покатился камешек... легкие шаги по тропинке...
Сердце мое екнуло. Это она! Она пришла, и земля снова расцвела, точно
под легкой стопою богини природы, ее тезки. Объявляю вам со всей серьез-
ностью: едва она появилась, погода стала улучшаться.
- Флора!
- Мой бедный Энн!
- Шаль мне весьма пригодилась, - сказал я.
- Ты умираешь с голоду!
- Как это ни грустно, ты недалека от истины.
- Я так и знала. Взгляни, дорогой. - Из-под грубой серой шерстяной
шали, накинутой на голову и плечи, Флора достала корзиночку и торжеству-
юще протянула мне. - Лепешки еще не остыли, я завернула их в салфетку
сразу, как только сняла с огня.
Она повела меня в каменоломню. Я благословлял ее догадливость; в ту
пору я еще не знал, что первое побуждение женщины, когда любимый человек
в беде, - накормить его.
Мы разостлали салфетку на большом камне и разложили на ней наши яст-
ва: лепешки, овсяный пирог, крутые яйца, поставили бутылку молока и
фляжку шотландского виски. Наши руки не раз встречались, пока мы накры-
вали этот нехитрый "стол". То был наш первый в жизни семейный завтрак,
первый завтрак нашего медового месяца, шутил я: "Да, я умираю от голода,
но пусть умру, а все равно не прикоснусь к еде, коль ты не разделишь ее
со мною". И еще: "Я что-то запамятовал, сударыня, пьете ли вы сладкий
чай". Мы склонились друг к другу над камнем, что заменил нам стол, и ли-
ца наши сблизились. Много, много дней пришлось мне потом жить одними
лишь воспоминаниями об этом первом поцелуе, о каплях дождя на ее прох-
ладной щеке и влажном локоне... воспоминание это живо и по сей день.
- Просто диву даюсь, как тебе удалось от них убежать? - спросил я.
Флора отложила лепешку, от которой для виду откусывала крохотные ку-
сочки.
- Дженет, наша работница с молочной фермы, ссудила мне платье, шаль и
эти башмаки. Она всегда в шесть часов выходит доить коров, а нынче я
вышла из дому вместо нее. Туман тоже мне помог. Они ужасные.
- Ты права, дорогая. Шевеникс...
- Я не про него, я об этих тряпках. А бедные коровы так и остались
недоенными.
- Коровы молчать не станут... - Я поднял стакан. - Будем надеяться,
что они сумеют привлечь внимание двух наемных сыщиков и двух доброхотов.
- Скорее надо надеяться на тетушку, - возразила Флора и улыбнулась
своей удивительной, прелестной улыбкой, которая тут же угасла.
- Но нам нельзя терять времени, Энн. Их так много против тебя одного,
и они ведь совсем близко! О, будь же серьезен!
- Ты говоришь сейчас совсем как мистер Роумен.
- Ради меня, милый! - Она с мольбой сжала руки. Через "стол" я взял
их в свои, разжал и поцеловал ладони.
- Любимая, - сказал я, - покуда туман не рассеялся...
- Он уже рассеивается.
- Не будем его торопить. Покуда туман не рассеялся, мне надобно пере-
сечь долину и как можно дальше пройти по дороге, где гоняют скот, если
ты мне объяснишь, как туда добраться.
Флора отняла у меня одну руку, сунула ее за корсаж платья и достала
пачку ассигнаций!
- Боже милостивый! - воскликнул я. - А ведь я совсем про них запамя-
товал!
- Нет, ты неисправим, - вздохнула Флора.
Ассигнации были туго свернуты и зашиты в мешочек из желтого промас-
ленного шелка. Я подержал в руках этот мешочек, еще теплый от девичьей
груди, повертел его и увидел, что на нем вышито пунцовым шелком одно
слово "Энн", а над ним - шотландский лев на задних лапах, подражание той
жалкой игрушке, которую я вырезал для нее когда-то... давным-давно!
- Твой подарок всегда со мною, - прошептала она.
Я сунул мешочек в нагрудный карман, вновь завладел ее руками и упал
перед ней на колени, прямо на камни.
- Флора, ангел мой! Любовь моя!
- Шшш!
Она отпрянула. На тропинке послышались тяжелые шаги. Я едва успел на-
кинуть на голову шаль миссис Гилкрист и усесться на камень, и тут мимо
каменоломни торопливо прошли две веселые деревенские кумушки. Разумеет-
ся, они нас заметили, более того, вытаращили на нас глаза и о чем-то пе-
ремолвились вполголоса, а мы так и застыли, глядя друг на друга.
- Они решили, что у нас тут пикник, - шепнул я.
- Странно, что они ничуть не удивились, - сказала Флора. - Ты так
выглядишь...
- Они видели меня сбоку, я закутался шалью, ноги мои скрывал камень,
и они, верно, приняли меня за какую-то старуху на прогулке.
- Ну, час для пикника совсем неподходящий, - заметила моя умница, - а
уж погода и подавно.
Не успел я ответить, как на тропинке снова послышались шаги. На сей
раз это был старый крестьянин с пастушьим пледом на плечах и в шапке, от
тумана словно припудренной мельчайшими капельками влаги. Он остановился
подле нас и кивнул, тяжело опираясь на посох.
- Экое ненастное утро. Вы, верно, из Либерна? " - Считайте, что из
Пиблса, - отвечал я, плотнее заворачиваясь в шаль, чтобы скрыть преда-
тельский бальный наряд.
- Гм, Пиблс, - задумчиво промолвил старик. - В такую даль я еще не
забирался. Хоть и подумывал сходить. Только не знал, понравится ли мне
там. Вот что, я бы на вашем месте не стал прохлаждаться тут, ежели не
хотите упустить самую потеху. Как бы и мнето не опоздать.
И он зашагал дальше. Что бы это могло значить? Мы прислушивались к
его удаляющимся шагам. Не успели они замереть вдали, как я вскочил и
схватил Флору за руку.
- Ты слышишь? Господи боже, это еще что такое?
- Похоже на "Веселую охоту в Каледонии" в обработке Гоу. Играет духо-
вой оркестр.
Как ревнива судьба! Ужели все боги Олимпа сговорились высмеять нашу
любовь и заставить нас расстаться под звуки "Веселой охоты в Каледонии",
да еще в обработке Гоу, в минорных полутонах? Несколько секунд мы с Фло-
рой молча смотрели друг на друга, охваченные страшным подозрением (как
сказал бы один из поздних английских бардов). Потом она кинулась к троп-
ке и поглядела вниз, на подножие холма.
- Бежим, Энн! Там идет еще много народу!
Мы бросили неубранными остатки завтрака и, взявшись за руки, побежали
по тропинке на север. Почти сразу же она круто повернула, и мы очутились
на открытом месте на склоне холма. Тут мы ахнули и остановились как вко-
панные.
Под нами расстилался зеленый луг, усеянный людьми - тут собралось по
меньше мере человек триста, - и над самой серединой этого сборища, там,
где оно сгущалось дочерна, словно пчелиный рой, парила не только унылая
музыка "Веселой охоты в Каледонии", но и еще нечто более вещественное,
размерами и формой подобное джину, который вырвался из бутылки, как это
описано в остроумнейшей книге "Тысяча и одна ночь". Это и был воздушный
шар Байфилда - исполинское чудище под названием "Люнарди", - и его как
раз надували.
- Проклятый Байфилд! - вырвалось у меня.
- А кто это Байфилд?
- Воздухоплаватель и зловредный шутник, дорогая; видно, потому он и
расписал свой воздушный шар полосами голубого и кирпичного цвета и пос-
тавил его вместе с духовым оркестром прямо у меня на дороге как раз тог-
да, когда мне надобно удирать. Этот человек преследует меня, точно злой
рок... - Я умолк на полуслове и призадумался. "А, в сущности, почему бы
и нет?" - промелькнуло у меня в голове.
Тут Флора жалобно вскрикнула, и я круто обернулся - позади нас на ка-
менной тропе стояли майор Шевеникс и Рональд.
Юноша выступил вперед и, не отвечая на мой поклон, взял Флору за ло-
коть.
- Ты сейчас же пойдешь домой.
- Ну зачем же так? - сказал я, касаясь его плеча. - Ведь минут через
десять нам предстоит редкостное зрелище.
Он яростно ко мне обернулся.
- Ради бога, Сент-Ив, не затевайте ссору, время для этого самое не-
подходящее. Вы уже и так бессовестно скомпрометировали мою сестру!
- После того, как вы по наущению и с помощью первого попавшегося ма-
йора пехотных войск взялись следить за вашей сестрой, я бы вам посовето-
вал не бросаться словом "компрометировать". И еще: при том, сколь мало
считаются с ее чувствами, вполне просительно, что сестра ваша выразила
свое негодование не словом, а делом.
- Майор Шевеникс - друг нашей семьи.
Однако, произнося эти слова, юноша покраснел.
- Ах, вот как? - переспросил я. - Значит, это ваша тетушка просила
его помощи? Нет, нет, дорогой Рональд, вам нечего мне ответить. И ежели
вы станете и впредь оскорблять вашу сестру, сэр, я позабочусь, чтобы за
это постыдное поведение вы получили по заслугам.
- Прошу извинить, - вмешался майор, выступая вперед. - Рональд прав,
сейчас не время для ссор, и, как вы справедливо заметили, сэр, нам
предстоит интереснейшее зрелище. Сыщик и его люди уже поднимаются на
холм. Мы их видели, и, могу прибавить, экипаж вашего кузена стоит внизу
на дороге. Дело в том, что за мисс Гилкрист следили и видели, как она
поднялась сюда; мы сразу подумали, что она, возможно, идет в каменолом-
ню, и решили подняться с другой стороны. Вот, взгляните! - И он торжест-
вующе показал наверх.
Я поднял голову. Да, в эту самую минуту на вершине холма, ярдах в пя-
тистах слева от нас, появилась фигура в серой шинели, а следом за ней -
мой старый знакомец в молескиновом жилете; оба тут же начали спускаться
к нам.
- Джентльмены, - объявил я, - мне, видно, следует вас благодарить.
Ваш хитроумный план был, без сомнения, порожден единственно вашей добро-
той.
- Наш долг - думать о мисс Гилкрист, - сухо заметил майор.
Но Рональд вдруг воскликнул:
- Скорей, Сент-Ив! Бегите назад по тропе! Мы вам не помешаем, обещаю!
- Благодарствую, друг, но у меня иной план. Флора, - сказал я и взял
ее за руку, - пришла пора нам расстаться. Следующие пять минут решат на-
шу судьбу. Мужайся, любимая, и да будут твои мысли со мной, покуда я не
ворочусь к тебе.
- Где бы ты ни был, я буду думать о тебе, Энн! Что бы ни случилось, я
буду любить тебя. Иди, и да хранит тебя господь.
И она обернулась к майору, тяжело дыша, раскрасневшаяся и смущенная,
но глаза ее горели решимостью и вызовом.
- Скорей! - закричали вдруг в один голос Флора и Рональд.
Я поцеловал ей руку и ринулся вниз с холма.
Позади раздался крик; я оглянулся и увидел, что мои преследователи -
теперь их было уже трое, ибо за ними поспешал в качестве доезжачего и
мой дородный кузен, - повернули и бегут за мной; я перескочил через ру-
чей и помчался прямо к заполненной народом огороженной части луга. У
входа в ограду сидел на складном стуле сонный толстяк, рыхлый и пухлый,
как перина; он дремал перед столиком, на котором стояла чашка с шести-
пенсовиками. Я бросился к нему и протянул крону.
- Сдачи нету, - буркнул он, просыпаясь и вытаскивая из кармана пачку
розовых билетиков.
- И не надо! - крикнул я, на ходу схватил билет и проскочил за огра-
ду.
Прежде чем смешаться с толпой, я позволил себе еще раз оглянуться.
Впереди теперь бежал Молескиновый жилет, он уже достиг ручья, за ним,
поотстав шага на три, пыхтел рыжий, а мой кузен, задыхаясь - я с удо-
вольствием подумал, что нелегко ему дается такая гонка, - уже почти сбе-
жал с восточного склона холма. Толстяк, опершись о свою загородку, все
еще провожал меня глазами. Я был без шляпы, во фраке, и он, без сомне-
ния, принял меня за прожигателя жизни, эдакого шалого гуляку, который не
