голове не укладывалось, для чего он это делает; впрочем, признаюсь, я
был так убит, что мне сейчас трудно было чем-либо угодить. Всего минуту
назад я уже видел мысленно, как стучусь в двери мистера Ранкилера, что-
бы, подобно герою баллады, заявить свои права наследника; и вот я, как
прежде, на чужом берегу, затравленный, бездомный и гонимый.
- Ну? - спросил я.
- Вот тебе и ну, - сказал Алан. - Что прикажешь делать? Не такие они
олухи, как я думал. Нет, Дэви, Форта мы с тобой еще не одолели, чтоб ему
высохнуть и травой порасти!
- Но для чего идти на восток? - спросил я.
- А так, наудачу! - сказал Алан. - Раз через реку переправиться не
удалось, поглядим, может, с заливом придумаем что-нибудь.
- На реке-то есть броды, а на заливе - никаких.
- Как же: и броды и мост вон стоит, - молвил Алан. - Да что в них
толку, если кругом стража?
- Речку хоть можно переплыть, - сказал я.
- Когда умеешь, отчего не переплыть, - возразил Алан. - Только я
что-то не слыхал, чтобы мы с тобой сильно блистали этим умением; что до
меня, то я плаваю вроде камня.
- Куда мне вас переспорить, Алан, - сказал я, - но все равно я вижу,
что мы метим из огня, да в полымя. Если уж речку перейти тяжело, так са-
мо собой, что море - еще тяжелей.
- Но есть ведь на свете лодки, - сказал Алан, - если, конечно, я не
ошибаюсь.
- Вот-вот, и еще есть на свете деньги, - сказал я. - Но коли у нас ни
того, ни другого, какая нам радость, что их кто-то когда-то придумал!
- Полагаешь? - сказал Алан.
- Вообразите, да, - сказал я.
- Дэвид, - сказал он, - выдумки в тебе - кот наплакал, а веры и того
меньше. Вот я, дай только пораскинуть умом, хоть что-нибудь, да изобре-
ту: не выпрошу лодку насовсем, так на время возьму, не украду, так сам
построю!
- Как бы не так! - фыркнул я. - И потом, главное: мост перейдешь, и
он молчок, а на заливе, если даже переплывем, будет лодка на той стороне
- значит, кто-то ее привел, значит, сейчас переполох по всей округе...
- Слушай! - гаркнул Алан. - Если я сотворю лодку, так сотворю и ло-
дочника, чтобы отвел ее на место! Так что не докучай ты мне больше своим
вздором, знай себе шагай, а уж Алан как-нибудь подумает за тебя.
Итак, всю ночь мы брели по северному берегу поречья под сенью
Охиллских вершин, мимо Аллоа, Клакманана, Кулросса, которые мы обходили
стороной, - и часам к десяти утра, голодные как волки и смертельно уста-
лые, вышли к селению Лаймкилнс. Деревенька эта примостилась возле самой
воды, прямо напротив города Куинсферри по ту сторону залива. На том и
другом берегу над крышами курился дым, а вокруг поднимались дымки других
деревушек и селений. На полях шла жатва; два корабля стояли на якоре, по
заливу - одни к берегу, другие в море - шли лодки. Все здесь радовало
глаз; я глядел и не мог наглядеться на обжитые, зеленые, возделанные
холмы и на прилежных тружеников полей и вод.
Так-то оно так; а все же дом мистера Ранкилера, где меня, несомненно,
ожидало богатство, оставался попрежнему на южном берегу, а сам я - на
северном, в убогом, не по-нашему сшитом платье, в кармане три жалких
шиллинга, за поимку назначена награда, и единым спутником у меня - чело-
век, объявленный вне закона...
- Ах, Алан, вдуматься только! - сказал я. - Вон там меня ждет все,
что душе угодно, птицы летят туда, лодки плывут - всякому, кто пожелает,
путь свободен, одному лишь мне нельзя! Прямо сердце надрывается!
В Лаймкилнсе мы зашли в трактирчик, который от других домов отличался
только знаком над дверью, и купили у миловидной девушки-служанки хлеба и
сыра. Еду мы взяли с собой в узелке, облюбовав шагах в пятистах за селе-
нием прибрежный лесок, где рассчитывали посидеть и закусить. По дороге я
то и дело заглядывался на противоположный берег и тихонько вздыхал; Алан
же, хотя меня это в тот час не слишком занимало, погрузился в задумчи-
вость. Но вот он стал на полпути.
- Приметил ты девушку, у которой, мы это покупали? - спросил он, пох-
лопав по узелку.
- А как же, - ответил я. - Девица хоть куда.
- Тебе понравилась? - вскричал он. - Э, друг Дэвид, вот славная но-
вость.
- Ради всего святого, почему? - спросил я. - Нам-то что от того?
- А вот что, - сказал Алан, и в глазах его заплясали знакомые мне бе-
сенята. - Я, понимаешь, питаю надежду, что теперь мы сумеем заполучить
лодку.
- Если б наоборот, тогда еще пожалуй, - сказал я.
- Это по-твоему, - сказал Алан. - Я же не хочу, чтоб девчонка в тебя
влюбилась, Дэвид, пускай только пожалеет; а для этого вовсе не требует-
ся, чтобы ты пред нею предстал красавцем. Дай-ка я посмотрю, - он при-
дирчиво оглядел меня со всех сторон. - Да, быть бы тебе еще малость поб-
леднее, а впрочем, вполне сгодишься: не то калека сирый, не то огородное
пугало - словом, в самый раз. А ну, направо кру-гом, шагом марш назад в
трактир добывать себе лодку!
Я, смеясь, повернул вслед за ним.
- Дэвид Бэлфур, - сказал он, - ты у нас, на свой лад, большой ве-
сельчак, и такая работенка тебе, спору нет, - одна потеха. При всем том,
из любви к моей шкуре (а к твоей собственной и подавно), ты уж сделай
одолжение, отнесись к этой затее серьезно. Я, правда, собрался тут ра-
зыграть одну шутку, да подоплека-то у нее нешуточная: по виселице на
брата. Так что сделай милость, заруби себе это на носу и держись соот-
ветственно случаю.
- Ладно уж, - сказал я, - будь по-вашему.
На краю селения Алан велел мне взять его под руку и повиснуть на нем
всей тяжестью, будто я совсем изнемог; а когда он толкнул ногой дверь
трактира, он уже почти внес меня в дом на руках. Служаночку (как того и
следовало ожидать), кажется, озадачило, что мы воротились так скоро, но
Алан без всяких объяснений подвел меня к стулу, усадил, потребовал ста-
канчик виски, споил мне маленькими глотками, потом наломал кусочками
хлеб и сыр и стал кормить меня, как нянька, и все это с проникновенным,
заботливым, сострадающим видом, который и судью сбил бы с толку. Ничего
удивительного, что служанка не осталась равнодушной к столь трогательной
картине: бедный, поникший, обессиленный юноша и возле него - отечески
нежный друг. Она подошла и встала рядом, опершись на соседний стол.
- Что это с ним стряслось? - наконец спросила она.
Алан, к великому моему изумлению, накинулся на нее чуть ли не с бе-
шенством.
- Стряслось?! - рявкнул он. - Парень отшагал столько сотен миль,
сколько у него волос в бороде не наберется, и спать ложился не на сухие
простыни, а куда чаще в мокрый вереск. Она еще спрашивает, что стряс-
лось! Стрясется, я думаю! "Что стряслось", скажет тоже!.. - И, недо-
вольно бурча себе под нос, снова принялся меня кормить.
- Молод он еще для такого, - сказала служанка.
- Куда уж моложе, - ответил, не оборачиваясь, Алан.
- Ему верхом бы, - продолжала она.
- А где я возьму для него коня? - вскричал Алан, оборачиваясь к ней с
тою же показной свирепостью. - Красть, по-твоему, что ли?
Я думал, что от такой грубости она обидится и уйдет - она и впрямь на
время умолкла. Но мой приятель мой хорошо знал, что делает; как ни прост
он был в делах житейских, а на проделки вроде этой в нем плутовства было
хоть отбавляй.
- А вы из благородных, - сказала она наконец, - но всему видать.
- Если и так, что с того? - сказал Алан, чуть смягчившись (по-моему,
помимо воли) при этом бесхитростном замечании. - Ты когда-нибудь слыха-
ла, чтобы от благородства водились деньги в кармане?
В ответ она вздохнула, словно сама была знатная дама, лишенная нас-
ледства.
- Да уж, - сказала она. - Что правда, то правда.
Между тем, досадуя на роль, навязанную мне, я сидел, как будто язык
проглотил, мне и стыдно было и забавно; но в этот миг почему-то сдела-
лось совсем невмоготу, и я попросил Алана более не беспокоиться, потому
что мне уже легче. Слова застревали у меня в глотке; я всю жизнь терпеть
не мог лжи, однако для Алановой затеи само замешательство мое вышло
кстати, ибо служаночка, бесспорно, приписала мой охрипший голос усталос-
ти и недомоганию.
- Неужто у него родни никого нет? - чуть не плача, спросила она.
- Есть-то есть, но как к ней доберешься! - вскричал Алан. - Есть род-
ня, и притом богатая, и спал бы мягко, и ел сладко, и лекари бы пользо-
вали самолучшие, а вот приходится ему шлепать по грязи и ночевать в ве-
реске, как последнему забулдыге.
- А почему так? - спросила девушка.
- Это я, милая, открыть не вправе, - сказал Алан. - А лучше вот как
сделаем: я насвищу тебе в ответ песенку.
Он перегнулся через стол чуть ли не к самому ее уху и еле слышно, за-
то с глубоким чувством просвистал ей начало "Принц Чарли всех милее
мне".
- Во-он что, - сказала она и оглянулась через плечо на дверь.
- Оно самое, - подтвердил Алан.
- А ведь какой молоденький! - вздохнула девушка.
- Для этого... - Алан резнул себя пальцем поперек шеи, - уже взрос-
лый.
- Эка жалость была бы! - воскликнула она, зардевшись, словно маков
цвет.
- И все же так оно и будет, если нам как-то не изловчиться, - сказал
Алан.
При этих словах девушка поворотилась и выбежала вон, а мы остались
одни: Алан - очень довольный, что все идет как по маслу, я - больно
уязвленный, что меня выдают за якобита и обращаются как с маленьким.
- Алан, я больше не могу! - выпалил я.
- Можешь - не можешь, а придется, Дэви, - возразил он. - Если ты сей-
час смешаешь карты, так сам еще, может быть, уцелеешь, но Алану Бреку не
сносить головы.
Это была сущая правда, и я только застонал от бессилия; но даже мой
стон сыграл Алану на руку, потому что его успела услышать служанка, ко-
торая в этот миг вновь прибежала с блюдом свиных колбас и бутылью креп-
кого эля.
- Бедняжечка! - сказала она и, поставив перед нами угощенье, ти-
хонько, дружески, как бы ободряя, коснулась моего плеча. Потом сказала,
чтобы мы садились за еду, а денег ей больше не нужно; потому что трактир
- ее собственный, то есть, вернее, ее отца, но он на сегодня уехал в
Питтенкриф. Мы не заставили просить себя дважды, ведь жевать всухомятку
хлеб с сыром мало радости, а от колбасного благоухания просто слюнки
текли; мы сидели и уплетали за обе щеки; девушка, как прежде, оперлась
на соседний стол и, глядя на нас, думала что-то свое, и хмурила лоб, и
теребила в руках завязки фартука.
- Сдается мне, язык у вас длинноват, - наконец сказала она, обращаясь
к Алану.
- Зато я знаю, с кем можно говорить, а с кем нельзя, - возразил Алан.
- Я-то вас никогда не выдам, - сказала она, - если вы к этому клони-
те.
- Конечно, - сказал он, - ты не из таких. Вот что я тебе скажу: ты
нам поможешь.
- Что вы, - и она покачала головой. - Я не могу.
- Ну, а если б могла? - сказал Алан.
Девушка ничего не ответила.
- Послушай - меня, красавица, - сказал Алан, - в Файфе, на твоей зем-
ле, есть лодки - я своими глазами видел две, а то и больше, когда подхо-
дил к вашему селению. Так вот, если б нашлась для нас лодка, чтобы в
ночное время переправиться в Лотиан, да честный малый не из болтливых,
чтобы привел лодку на место и про то помалкивал, две души человеческие
спасутся: моя - от возможной смерти, его - от верной. Не отыщется такая
лодка, значит, остались мы с ним при трех шиллингах на все про все; а
куда идти, что делать, чего ждать, кроме петли на шею, - верь слову, ума
не приложу! Так неужто, милая, мы уйдем ни с чем? Ужель ты согласна по-
коиться в теплой постели и нас поминать, когда ветер завоет в трубе или
дождик забарабанит по крыше? Ужель кусок не застрянет в горле, как ся-
дешь за трапезу у доброго очага и вспомнишь, что вот он у меня, горемыч-
ный, гложет пальцы с голоду да с холоду где-нибудь на промозглых боло-
тах? Больной ли он, здоровый, а все тащись вперед; пускай уже смерть
