склонов, песчаного морского берега и тихих деревень - словом, всего, что
я знал до сих пор. Особенно меня смущала уличная толпа. Сын Ранкилера
был ниже и тоньше меня, его одежда выглядела на мне кургузой, и, конеч-
но, мне в таком виде негоже было гордо выступать впереди рассыльного.
Люди, конечно, подняли бы меня на смех и, пожалуй (что в моем положении
было еще хуже), начали бы любопытствовать, кто я такой. Стало быть, мне
следовало поскорее обзавестись собственной одеждой, а пока что шагать
рядом с рассыльным, положив руку ему на плечо, как закадычному другу.
В одной из лавок Лакенбуса я оделся с ног до головы - не слишком рос-
кошно, ибо мне вовсе не хотелось походить на нищего в раззолоченном сед-
ле, - но вполне прилично и солидно, так, чтобы слуги относились ко мне
почтительно. Оттуда я направился к оружейнику, где приобрел плоскую шпа-
гу, соответствовавшую моему новому положению. С оружием я чувствовал се-
бя безопаснее, хотя, при моем неумении фехтовать, оно скорее представля-
ло лишнюю опасность. Рассыльный, человек само собою опытный, одобрил мою
одежду.
- Неброско, - сказал он, - все скромно и прилично. А рапира - ну,
вам, конечно, положено ее носить, только на вашем месте я бы своими де-
нежками распорядился поумнее. - И он посоветовал мне купить зимние пан-
талоны у лавочницы в Каугейт-Бэк, которая приходилась "ему родственницей
- он особенно упирал на то, что они у нее "на редкость прочные".
Но у меня были другие, более неотложные дела. Меня окружал старый
черный город, больше всего напоминавший кроличий садок, не только огром-
ным количеством обитателей, но и сложным лабиринтом крытых проходов и
тупичков. Вот уж поистине место, где ни один приезжий не сумеет разыс-
кать друга, тем более, если тот тоже приезжий. Пусть даже ему посчастли-
вится найти нужную улицу - эти высокие дома населены таким множеством
людей, что можно потратить на поиски целый день, прежде чем найдешь нуж-
ную дверь. Поэтому здесь принято нанимать мальчишек, которых называют
"бегунки"; такой "бегунок", как проводник или лоцман, приведет вас к це-
ли, а когда вы закончите свое дело, проводит вас домой. Но эти "бегун-
ки", которые постоянно занимаются подобного рода услугами и потому долж-
ны знать каждый дом и каждого жителя в городе, постепенно образовали не-
кое общество шпионов; из рассказов мистера Кемпбелла я знал, что все они
связаны друг с другом, что они проявляют к делам своих клиентов жгучее
любопытство и стали глазами и пальцами полиции. В нынешнем моем положе-
нии было бы крайне неумно таскать за собой такую ищейку. Мне предстояло
сделать три крайне необходимых, срочных визита: к моему родственнику
Бэлфуру из Пилрига, к стряпчему Стюарту, эпинскому поверенному, и к
Уильяму Гранту, эсквайру из Престонгрэнджа, Генеральному прокурору Шот-
ландии. Визит к мистеру Бэлфуру особого риска не представлял; кроме то-
го, Пилриг находился в загородной местности, и я отважился бы разыскать
к нему путь без посторонней помощи, полагаясь на свои ноги и знание шот-
ландского языка. Но что касается двух других - здесь дело обстояло ина-
че. Мало того, что посещение эпинского поверенного сейчас, когда все
только и говорят об эпинском убийстве, само по себе опасно, - оно к тому
же совершенно несовместимо с визитом к Генеральному прокурору. Даже в
лучшем случае разговор с ним у меня будет нелегкий, и если я к нему яв-
люсь прямиком от эпинского поверенного, это вряд ли улучшит мои дела, а
моего друга Алана может простонапросто погубить. Кроме того, все это
выглядело так, будто я веду двойную игру, что было мне сильно не по ду-
ше. Поэтому я решил прежде всего разделаться с мистером Стюартом и всем,
что относилось к якобитам, использовав для этой цели моего рассыльного
как проводника. Но случилось так, что едва я успел сказать ему адрес,
как начался дождь, хоть и не сильный, но довольно опасный для моего но-
вого костюма, - и мы укрылись под навесом в начале какой-то улочки или
переулка.
Все в этом городе было для меня диковинно, и я из любопытства прошел
несколько шагов по улочке. Узкая булыжная мостовая круто спускалась
вниз. По обе стороны на спуске вырастали огромные, высокие дома, и каж-
дый их этаж выступал над другим. Вверху виднелась лишь узенькая полоска
неба. Судя по тому, что мне удалось подглядеть в окнах, и по солидному
виду входивших и выходивших господ, я понял, что в домах обитает не
простой люд, и вся эта улица заворожила меня, как сказка.
Я рассматривал ее, широко открыв глаза, как вдруг позади раздался
быстрый мерный топот и звяканье стали. Мигом обернувшись, я увидел отряд
вооруженных солдат, а среди них высокого человека в плаще. Он шел, чуть
склонив голову, словно кого-то украдкой приветствуя учтивым поклоном; он
даже слегка взмахнул рукой на ходу, и при этом на его красивом лице было
хитрое выражение. Мне казалось, что он глядит в мою сторону, но наши
глаза так и не встретились. Процессия подошла к двери, которую распахнул
слуга в нарядной ливрее; два молодых солдата повели пленника в дом, а
остальные со своими кремневыми ружьями остались стоять у входа.
В городах любое уличное происшествие мгновенно собирает толпу зевак и
ребятишек. Так было и сейчас, но затем толпа быстро растаяла и осталось
только трое. Среди них была девушка, одетая, как леди, на шарфе вокруг
ее шляпки я узнал цвета Драммондов; но ее товарищи, вернее сказать,
спутники, были в лохмотьях, как все шотландские слуги - таких я видел
немало во время своих странствий по горному краю. Все трое озабоченно о
чем-то говорили на гэльском языке, который был приятен для моего слуха,
так как напомнил об Алане; и хотя дождь уже прошел и мой рассыльный по-
торапливал меня продолжать путь, я подошел ближе к разговаривавшим, что-
бы лучше слышать. Девушка резко выговаривала слугам, те оправдывались и
лебезили пред ней, и мне стало ясно, что она принадлежит к семье вождя
какого-то клана. Все трое рылись у себя в карманах - насколько я мог по-
нять, им удалось наскрести всего полфартинга, и я усмехнулся: как видно,
все уроженцы гор одинаковы - у них много достоинства и пустые кошельки.
Девушка случайно обернулась, и я увидел ее лицо.
Нет на свете большего чуда, чем то, как женский образ проникает в
сердце мужчины и оставляет в нем неизгладимый отпечаток, и он даже не
понимает, почему; ему просто кажется, что именно этого ему до сих пор и
недоставало. У девушки были прекрасные, яркие, как звезды, глаза, и, ко-
нечно, эти глаза сделали свое дело, но яснее всего мне запомнились ее
чуть приоткрытые губы. Впрочем, не знаю, что меня больше всего поразило,
но я уставился на нее, как болван. Для нее было неожиданностью, что
кто-то стоит совсем рядом, и она задержала на мне удивленный взгляд,
быть может, чуть дольше, чем позволяли приличия.
По своей деревенской простоте я подумал, что она поражена моей новой
одеждой; я вспыхнул до корней волос, и, должно быть, выступившую на моем
лице краску она истолковала по-своему, так как тут же отвела своих слуг
подальше, и я уже не мог расслышать продолжения их спора.
Мне и раньше нравились девушки, правда, не настолько сильно и не с
первого взгляда, но я всегда был заслонен скорее отступать, чем идти
напролом, так как очень боялся женских насмешек. Казалось бы, сейчас я
тем более должен был по своему обыкновению отступать: ведь я встретил
эту юную леди на улице, она, по-видимому, провожала арестованного, и с
нею были два довольно неказистых оборванца. Но тут было особое обстоя-
тельство: девушка, несомненно, заподозрила, что я хочу подслушать ее
секреты, а сейчас, когда у меня была новая одежда и новая шпага, когда
на меня, наконец, свалилась удача, я не мог отнестись к этому спокойно.
Человек, попавший из грязи в князи, не хотел терпеть подобного унижения,
тем более от этой юной леди.
Я последовал за ними и снял перед ней свою новую шляпу, стараясь про-
делать это как можно изящнее.
- Сударыня, - сказал я, - справедливости ради я должен вам объяснить,
что не понимаю по-гэльски. Не отрицаю, я прислушивался, но это потому,
что у меня есть друзья в горной Шотландии и слышать этот язык пне прият-
но, но что касается ваших личных дел, то, говори вы по-гречески, я понял
бы столько же.
Она с надменным видом слегка присела.
- Что же тут дурного? - произнесла она с милым акцентом, похожим на
английский (но гораздо приятнее). - Даже кошка может смотреть на короля.
- У меня и в мыслях не было вас обидеть, - сказал я. - Я не приучен к
городскому обхождению; до нынешнего дня я еще никогда не входил в ворота
Эдинбурга. Считайте меня деревенщиной, - так оно и есть, и лучше уж я
предупрежу вас сразу, не дожидаясь, пока вы сами в этом убедитесь.
- Да, правда, здесь не принято заговаривать с незнакомыми на улице, -
ответила она. - Но если вы из деревни, тогда это простительно. Я ведь
тоже выросла в деревне, я, как видите, из горного края и очень тоскую по
родным местам.
- Еще и недели нет, как я перешел границу, - сказал я. - Меньше неде-
ли назад я был на склонах Бэлкиддера.
- Бэлкиддера? - воскликнула она. - Неужели вы были в Бэлкиддере? От
одного этого звука у меня радуется сердце. Быть может, вы пробыли там
долго и встречались с кем-нибудь из наших друзей или родичей?
- Я жил у честнейшего, доброго человека по имени Дункан Ду Макларен,
- ответил я.
- О, я знаю Дункана, и вы совершенно правы! - воскликнула она. - Он
честный человек, и жена его - тоже честная женщина.
- Да, - подтвердил я, - они очень славные люди, а местность там прек-
расная.
- Лучше не найти на всем свете! - воскликнула она. - Я люблю каждый
запах тех мест и каждую травинку на той земле.
Я был бесконечно тронут воодушевлением девушки.
- Жаль, что я не привез вам оттуда веточки вереска, - сказал я. - И
хотя я поступил нехорошо, заговорив с вами на улице, но раз уж у нас
нашлись общие знакомые, окажите мне милость и не забывайте меня. Зовут
меня Дэвидом Бэлфуром. Сегодня у меня счастливый день - я стал вла-
дельцем поместья, а совсем еще недавно находился в смертельной опаснос-
ти. Прошу вас, запомните мое имя в память о Бэлкиддере, а я запомню ваше
в память о моем счастливом дне.
- Мое имя нельзя назвать вслух, - очень надменно ответила она. - Уже
больше ста лет никто его не произносит, разве только нечаянно. У меня
нет имени, как у Мирного народца - эльфов. Я ношу имя Катрионы Драммонд.
Теперь-то я понял, кто передо мной. Во всей обширной Шотландии не бы-
ло другого запрещенного имени, кроме имени Макгрегоров. Однако мне и в
голову не пришло спасаться от этого опасного знакомства, и я нырнул в
пучину еще глубже.
- Мне случилось встретиться с человеком, который находится в таком же
положении, - сказал я, - и думается мне, он один из ваших друзей. Зовут
его Робин Ойг.
- Не может быть! - воскликнула девушка. - Вы видели Роба?
- Я провел с ним под одной кровлей целую ночь.
- Он ночная птица, - сказала девушка.
- Там были волынки, - добавил я, - и вы можете легко догадаться, что
время пролетело незаметно.
- Мне кажется, что вы нам, во всяком случае, не враг, - сказала она.
- Тот, кого только что провели здесь красные мундиры, - его брат и мой
отец.
- Неужели? - воскликнул я. - Стало быть, вы дочь Джемса Мора?
- Да, и притом единственная дочь, - ответила девушка, - дочь узника;
а я почти забыла об этом и целый час болтаю с незнакомцем!
Тут к ней обратился один из слуг и на языке, который ему казался анг-
лийским, спросил, как же все-таки "ей" (он имел в виду себя) раздобыть
"хоть шепотку нюхального табаку". Я пригляделся к нему: это был рыжий,
кривоногий малый небольшого роста, с огромной головой, которого мне, к
