рого мой мошенник-провожатый ударился в такое веселье, что не пожелал
трогаться с места.
Меня разбирала злость, и я попробовал было заручиться поддержкой бо-
гача (его звали Гектор МакАйн) - он был, свидетелем нашей сделки и ви-
дел, как я платил пять шиллингов. Но Маклин тоже успел хлебнуть и стал
божиться, что ни один уважающий себя джентльмен не встанет из-за стола
после того, как
подана чаша пунша; так что мне ничего другого не оставалось, как си-
деть, слушая якобитские тосты и гэльские песни, пока все не захмелели
вконец и не расползлись почивать - кто по кроватям, кто на сеновал.
Назавтра, то есть на четвертый день моих странствий по Маллу, мы под-
нялись еще до пяти утра, но мой жулик-провожатый сразу же припал к бу-
тылке; мне понадобилось целых три часа, чтобы выманить его из дому, да и
то, как вы увидите, лишь для новой каверзы.
Пока мы спускались в заросшую вереском долину перед домом Маклина,
все шло хорошо; разве что провожатый мой все что-то оглядывался через
плечо, а когда я спрашивал, зачем, только скалил зубы. Не успели мы, од-
нако, пересечь отрог холма, так что нас уже не видать было из окон дома,
как он стал объяснять, что на Тороси идти все прямо, а держать для вер-
ности лучше вон на ту вершинку, - и он показал, какую.
- Да мне-то что до того, раз со мною вы? - сказал я.
Бесстыжий плут не замедлил объявить по-гэльски, что английского языка
не понимает.
- Вот что, мил-человек, - сказал я на это, - знаю я, как у вас с анг-
лийским языком: то он есть, то вдруг нету. Не подскажете, как бы нам его
вернуть? Может, снова денежки надобны?
- Еще пять шиллингов, - отозвался он, - и самолично тебя доведу до
места.
Я поразмыслил немного и предложил два, на что он алчно согласился и
тотчас потребовал деньги в руки - "на счастье", как он выразился, хотя
я-то думаю, что скорей на мою беду.
Двух шиллингов ему не хватило и на две мили; после этого он уселся на
обочине дороги и стянул с ног свои грубые башмаки, словно устраиваясь на
долгий привал.
Во мне уже все кипело.
- Ха! - сказал я. - Опять английский позабыл?
Он и бровью не повел:
- Ага.
Тут я взорвался окончательно и замахнулся, чтобы ударить наглеца; а
он выхватил откуда-то из-под своих лохмотьев нож, отскочил, чуть присел
и ощерился на меня, словно дикий кот. Тогда, не помня себя от ярости, я
бросился на него, отбил руку с ножом своей левой, а правой двинул ему в
зубы. Малый я был сильный, да еще распалился до крайности, а он был так,
замухрышка, - и с одного удара он тяжело рухнул на землю. По счастью,
падая, он выронил нож.
Я подобрал нож, а заодно и его башмаки, учтиво откланялся и зашагал
своей дорогой, покинув его босым и безоружным. Я шел и усмехался про се-
бя, уверенный, что отделался от мошенника раз и навсегда - причин тому
было достаточно. Во-первых, он знал, что денег ему больше от меня не пе-
репадет; во-вторых, башмаки такие продавались в округе всего за нес-
колько пенсов, и, наконец, иметь при себе нож - а это, в сущности, был
кинжал - он по закону не имел права.
Примерно через полчаса я нагнал высокого оборванца; он двигался до-
вольно ходко, но нащупывал перед собою дорогу посохом. Он был слеп на
оба глаза и назвался законоучителем, что, казалось бы, должно было унять
во мне всякие страхи. Мне, однако, никак не внушало доверия его лицо;
что-то было в нем недоброе, коварное, затаенное; а вскоре, когда мы за-
шагали бок о бок, я заметил, что из-под карманного клапана у него торчит
стальная рукоятка пистолета. Таскать с собой такую штуку грозило штрафом
в пятнадцать фунтов стерлингов на первый случай, а на второй - ссылкой в
колонии. Да и неясно как-то было, чего ради учителю слова божия расхажи-
вать вооруженным, слепцу - держать при себе пистолет.
Я рассказал ему про случай со своим горе-провожатым; я был горд со-
бой, и на сей раз мое тщеславие одержало верх над благоразумием. При
словах: "пять шиллингов" мой попутчик так громко ахнул, что про другие
два я предпочел умолчать и только порадовался, что ему не видно, как я
краснею.
- Что, многовато дал? - с запинкой спросил я.
- Многовато! - ужаснулся он. - Милый, за глоток виски я тебя сам про-
вожу в Тороси. Да еще в придачу сможешь наслаждаться обществом образо-
ванного человека, моим, стало быть.
Я возразил, что не представляю себе, как слепой может идти поводырем;
на это он захохотал и объявил, что со своей палкой он зорче орла.
- Во всяком случае, на острове Малл, - прибавил он, - тут мне сыз-
мальства наперечет знаком всякий камушек и вересковый кусток. Вот гляди,
- молвил он, выстукивая для большей уверенности землю справа и слева, -
вон там внизу бежит ручей; у его истока поднимается пригорочек, и на са-
мой вершине торчком стоит каменюга; у самого подножия пригорка как раз и
проходит дорога на Тороси, а по той дороге гонят скотину, она плотно
утоптана и среди вереска виднеется травяной полосой.
Я вынужден был признать, что он не ошибся ни в одной малости, и не
мог скрыть своего изумления.
- Ха! Это что, - сказал он. - Ты не поверишь: до того, как издали
указ и в этой стране еще не повывелось оружие, я и стрелять мог! Да еще
как! - вскричал он и с кривой усмешкой добавил: - Если бы, к примеру, У
тебя нашелся пистолетик, я б тебе тут же и показал.
Я ответил, что ничего такого у меня и в помине нет, а сам отступил от
него на почтительное расстояние. Знал бы он, как явственно проступают
очертания пистолета в его кармане и как поблескивает на солнце сталь ру-
коятки! Только, на мое счастье, ничего этого он не знал, воображал, что
все шито-крыто, и по неведению лгал себе дальше.
Потом он начал очень хитро выпытывать у меня, откуда я родом, богат
ли, могу ли разменять ему пятишиллинговую монету - таковая, по его ут-
верждению, имелась в его кожаном шотландском кошеле, - сам же все норо-
вил подобраться ко мне поближе, а я, в свой черед, уворачивался. К этому
времени мы уже вышли на зеленый скотопрогонный тракт, ведущий через хол-
мы на Тороси, и на ходу то и дело менялись местами, точь-вточь как тан-
цоры в шотландском риле. Перевес был так явно на моей стороне, что мне
стало весело; я просто забавлялся этой игрою в жмурки; зато законоучи-
тель все больше выходил из себя и под конец принялся клясть меня
по-гэльски на чем свет стоит и так и метил угодить мне своим посохом по
ногам.
Тогда я сказал, что да, у меня в кармане имеется пистолет, как, впро-
чем, и у него, и ежели он сию минуту не повернет на юг через тот самый
пригорок, я не задумаюсь всадить ему пулю в лоб.
Он сразу же сделался куда как учтив, попытался было меня задобрить,
но, увидав, что все напрасно, еще раз ругнул меня напоследок по-гэльски
и убрался прочь. Я стоял и глядел, как он крупным шагом уходит все
дальше, сквозь топь и вересковую чащобу, выстукивая дорогу посохом; на-
конец, он завернул за холм и скрылся в соседней ложбине. Тогда только я
направился дальше, безмерно довольный, что остался один, без такого по-
путчика, как сей ученый муж. Денек, что и говорить, выдался неудачный;
впрочем, таких проходимцев, как эти двое, мне в горах больше не встреча-
лось.
В Тороси, на проливе Саунд-оф-Малл, обращенная окнами к Морвену, сто-
ит гостиница; хозяин ее, тоже из Маклинов, был, судя по всему, высокая
персона: ведь содержать гостиницу почитается в горной Шотландии занятием
еще более завидным, чем в наших краях - то ли оттого, что на нем лежит
отпечаток гостеприимства, то ли попросту как дело необременительное и в
придачу хмельное. Трактирщик свободно изъяснялся по-английски и, обнару-
жив, что я не чужд учености, стал испытывать мои познания сперва во
французском языке, на чем без труда меня посрамил, а потом и в латыни, и
тут уж не знаю, кто кого перещеголял. Такое славное соперничество сразу
нас сдружило; и я засиделся с ним, распивая пунш - а точней сказать,
глядя, как он распивает пунш, - пока он не дошел до того, что пролил
пьяную слезу у меня на плече.
Я попробовал, как бы ненароком, в свой черед, испытать его, показав
Аланову пуговку; но очевидно было, что он ничего похожего не видал и не
слыхал. Больше того, он почему-то имел зуб против родичей и друзей Ард-
шила и, пока еще не упился до бесчувствия, прочел мне пасквиль, написан-
ный им самим на одного из членов клана: элегические вирши, облеченные в
превосходную латынь, но зело ядовитые по смыслу.
Когда я обрисовал ему законоучителя с большой дороги, он покачал го-
ловой и сказал, что я счастливо отделался.
- Это человек очень опасный, - объяснил он. - Зовут его Дункан Мак-
кей; он бьет в цель на слух с большого расстояния и не однажды обвинялся
в разбое, а случилось как-то, что и в убийстве.
- И еще величает себя законоучителем! - заметил я.
- А почему бы нет, - возразил Маклин, - когда он и есть законоучи-
тель! Это его дюартский Маклин пожаловал таким званием, из снисхождения
к его слепоте. Только впрок оно, пожалуй, не пошло, - прибавил мои трак-
тирщик, - человек всегда в дороге, мотается с места на место, надо ж
проверить, исправно ли молодежь учит молитвы - ну, а это, само собой,
для него, убогого, искушение...
Под конец, когда даже у трактирщика душа больше не принимала спиртно-
го, он отвел меня к кровати, и я улегся спать в самом безоблачном наст-
роении; ведь за каких-то четыре дня, без особой натуги, я одолел весь
путь от Иррейда до Тороси: пятьдесят миль по прямой, а считая еще и мои
напрасные скитания - что-то около ста, и, значит, пересек большую часть
обширного и неласкового к путнику острова Малл. И в конце такого длинно-
го и нелегкого перехода чувствовал себя к тому же куда лучше душою и те-
лом, чем в начале.
ГЛАВА XVI
ОТРОК С СЕРЕБРЯНОЙ ПУГОВКОЙ ПО МОРВЕНУ
В Тороси в Кинлохалин, на материк, ходит постоянный паром. Земли по
обе стороны Саунда принадлежат сильному клану Маклинов, и почти все, кто
погрузился со мною на паром, были из этого клана. Напротив, паромщика
звали Нийл Рой Макроб; а так как Макробы входят в тот же клан, что и
Алан Брек, да и на эту переправу меня направил не кто иной, как он, мне
не терпелось потолковать с Нийлом Роем с глазу на глаз.
На переполненном пароме это было, разумеется, немыслимо, а подвига-
лись мы очень неспоро. Ветра не было, оснастка же на суденышке оказалась
никудышная: на одном борту лишь пара весел, на другом и вовсе одно.
Гребцы, однако, старались на совесть, к тому же их по очереди сменяли
пассажиры, а все прочие, в лад взмахам, дружно подпевали по-гэльски.
Славная это была переправа: матросские песни, соленый запах моря, дух
бодрости и товарищества, охвативший всех, безоблачная погода - загля-
денье!
Впрочем, одно происшествие нам ее омрачило. В устье Лохалина мы уви-
дели большой океанский корабль; он стоял на якоре, и поначалу я принял
его за одно из королевских сторожевых судов, которые зимою и летом крей-
сируют вдоль побережья, чтобы помешать якобитам сообщаться с французами.
Когда мы подошли чуть ближе, стало очевидно, что перед нами торговый ко-
рабль; меня поразило, что не только на его палубах, но и на берегу соб-
ралось видимо-невидимо народу и меж берегом и судном безостановочно сну-
ют ялики. Еще немного, и до нашего слуха донесся скорбный хор голосов:
люди на палубах и люди на берегу причитали, оплакивая друг друга, так
что сердце сжималось.
Тогда я понял, что это судно с переселенцами, отбывающими в амери-
канские колонии.
Мы подошли к нему борт о борт, и изгнанники, перегибаясь через
фальшборт, с рыданьями протягивали руки к моим спутникам на пароме, сре-
ди которых у них нашлось немало близких друзей. Сколько еще это продол-
жалось бы, не знаю: по-видимому, все забыли о времени; но в конце концов
