- Вот как? - сказал Алан. - Что ж, клянусь честью, и мне будет о чем
с ними потолковать! Для всякого, кто в этом городе понимает по-английс-
ки, у меня будет припасена презабавная история. С одной стороны, пятнад-
цать душ просмоленных матросов, а с Другой - один мужчина да зеленый
юнец. Фу, позорище!
Хозисон покраснел как рак.
- Нет, - продолжал Алан. - Так не выйдет. Хотите, не хотите, а при-
дется вам высадить меня на берег, как договорились.
- Да, но мой старший помощник погиб, - сказал Хозисон. - Каким обра-
зом - вам лучше известно. Больше, сэр, никто из нас этого берега не зна-
ет, а места здесь очень опасные для судоходства.
- Я предоставляю вам выбор, - сказал Алан. - Можете высадить меня на
сушу в Эпине, можете в Ардгуре, в Морвене, Арисейге или Мораре, короче,
где вам угодно, в пределах тридцати миль от моей родины, только "не в
краю Кемпбеллов. Это большая мишень. Если вы и тут промахнетесь, то по-
кажете себя таким же никудышным моряком, как и воякой. Да в наших местах
каждый бедняк на утлой плоскодонке ходит с острова на остров в любую по-
году, даже и ночью, если хотите знать.
- Плоскодонка - не бриг, сэр, - возразил капитан. - У нее осадки ни-
какой.
- Тогда извольте, идем в Глазго! - сказал Алан. - По крайней мере
хоть посмеемся над вами.
- У меня сейчас не веселье на уме, - сказал капитан. - Только все это
будет стоить денег, сэр.
- Что ж, сэр, - сказал Алан. - Я слов на ветер не бросаю. Тридцать
гиней, если высадите меня на побережье, шестьдесят - если доставите в
ЛохЛинне.
- Но подумайте, сэр: отсюда, где мы сейчас находимся, считанные часы
ходу до Арднамерхана, - сказал Хозисон. - Шестьдесят гиней, и я высажу
вас там.
- А мне вам в угоду стаптывать сапоги и подвергать себя риску натк-
нуться на красные мундиры? - воскликнул Алан. - Нет, сэр, желаете полу-
чить шестьдесят гиней, так заработайте их сначала и высадите меня на
родной земле.
- Это значит ставить под угрозу корабль, сэр, - сказал капитан. - А
заодно и вашу жизнь.
- Не хотите, не надо, - сказал Алан.
Капитан нахмурился.
- Задать курс вы хоть как-то могли бы?
- Хм-м, едва ли, - отозвался Алан. - Я, как вы сами видели, скорей
воин, а не моряк. А впрочем, меня достаточно часто подбирали и высажива-
ли на этом побережье, надо думать, разберусь, как подойти к берегу.
Капитан все так же хмуро покачал головой.
- Не потеряй я на этом злосчастном рейсе столько денег, - сказал он,
- я охотней согласился бы, чтобы вас вздернули, сэр, чем стал рисковать
своим бригом. Но будь по-вашему. Как только ветер сменит румб, - а он,
если не ошибаюсь, уже меняется, - я двигаюсь в путь. Но должен сказать
вам еще одно. Может статься, нам повстречается королевское судно и
возьмет нас на абордаж, причем не по моей вине: здесь вдоль всего побе-
режья снуют сторожевые суда, и вы знаете, кого ради их здесь держат. Так
вот, сэр, на такой случай вы бы лучше деньги оставить мне.
- Капитан, - сказал Алан. - Если вы завидите вымпел, ваше дело - уди-
рать. А теперь, прослышал я, что у вас на баке опять нехватка спиртного,
так не желаете ли меняться: два ведра воды на бутылку коньяку?
Эта заключительная статья договора была добросовестно исполнена обеи-
ми сторонами, после чего мы с Аланом смогли, наконец, навести чистоту в
рубке и смыть следы, напоминавшие нам о тех, кого мы убили. Мистер же
Риак с капитаном вновь обрели возможность блаженствовать на свой лад,
иначе говоря - за бутылкой спиртного.
ГЛАВА XII
Я УЗНАЮ О РЫЖЕИ ЛИСЕ
Мы еще не кончили прибирать в капитанской рубке, как с северо-востока
поднялся ветер. Он разогнал дождь, показалось солнце.
Здесь я должен остановиться и кое-что пояснить, а читатель пусть со-
изволит взглянуть на карту. В тот день, когда на море пал туман и мы по-
топили Аланову лодку, мы шли по проливу Малый Минч. На рассвете после
побоища мы заштилевали к востоку от острова Канна, а точнее - между ним
и Эрискеем, одним из островов Лонг-Айлендской цепи. Чтобы попасть отсюда
в Лох-Линне прямым путем, надо идти проливом Саундоф-Малл. Однако у ка-
питана не было морской карты, и он боялся углубиться с бригом в самую
гущу островов, а так как ветер дул попутный, он предпочел обогнуть с за-
пада Тайри и подойти к цели вдоль южного берега обширного острова Малл.
Ветер весь день не менял направления и не стихал, а скорее крепчал; к
вечеру он нагнал из-за внешних Гебридов волну. Наш курс, в обход внут-
ренней группы островов, лежал на юго-запад, так что вначале волна набе-
гала с траверза и нас изрядно швыряло с борта на борт. Но с наступлением
темноты, когда мы обогнули оконечность Тайри и взяли немного восточное,
волна стала бить прямо в корму.
А между тем в первой половине дня, до того как море разыгралось,
плыть было очень приятно: ярко сияло солнце, множество гористых островов
обступало нас со всех сторон. Мы с Аланом, пользуясь тем, что ветер кор-
мовой, настежь открыли обе двери рубки и покуривали трубочки, набитые
превосходным табаком из капитанских запасов. Тогда-то и рассказали мы
друг другу о себе, что оказалось в особенности важно для меня, ибо я по-
лучил некоторое понятие о диких краях горной Шотландии, где мне так ско-
ро предстояло высадиться. В те дни, когда великое восстание было еще
совсем недавним прошлым, тому, кто тайно вступал в страну вереска, не
мешало знать, что его там ждет.
Первым подал пример я, рассказав Алану все свои злоключения. Он выс-
лушал меня очень благодушно, и, только когда мне случилось упомянуть мо-
его доброго друга священника Кемпбелла, Алан вспылил и стал кричать, что
ненавидит всякого, кто носит это имя.
- Что вы, - сказал я. - Это такой человек, которому только лестно по-
дать руку.
- Не знаю, Кемпбеллу я ничего бы не дал, - сказал Алан. - Разве что
пулю в лоб. Я все их племя перестрелял бы, как тетеревов. Если б я даже
лежал при смерти, то на коленях дополз бы до своего окна, чтобы пристре-
лить еще одного.
- Помилуйте, Алан! - вскричал я. - Чем вам так досадили Кемпбеллы?
- А вот слушай, - сказал он. - Ты прекрасно знаещь, что я родом из
Эпинских Стюартов. Кемпбеллы же издавна пакостят и вредят моим сороди-
чам, да-да, и земли наши захватывают - и всегда кознями, нет чтобы ме-
чом! - Последние слова он выкрикнул очень громко и стукнул кулаком по
столу. Я, признаться, не обратил на это особенного внимания, зная, что
так обыкновенно говорит всякий, кто потерпел поражение. - Есть еще и
много другого, только все на один манер: лживые слова, лживые бумаги,
надувательство, достойное мелочного торговца, - и все под видом закон-
ности, от этого еще больше зло берет.
- Когда человек так щедро раздает свои пуговицы, как вы, - заметил я,
- он едва ли много смыслит в делах.
- Хм! - сказал он, вновь расплываясь в улыбке. - Расточительность мне
досталась из тех же рук, что и пуговицы: от бедного моего батюшки Дунка-
на Стюарта, да будет земля ему пухом! Лучший в своем роду, первый фехто-
вальщик в Шотландии, а это все равно, что сказать "во всем мире"! Уж
я-то знаю, недаром он меня обучал! Он был в Черной Страже, когда ее в
первый раз созвали и, подобно всем высокородным стражникам, имел при се-
бе оруженосца, чтобы носил за ним кремневое ружье в походе. Раз королю,
видно, пришла охота поглядеть, как фехтуют шотландские горцы. Избрали
моего отца и еще троих и послали в город Лондон блеснуть мастерством.
Провели их во дворец, и там они два часа без передышки показывали все
тонкости фехтовального искусства перед королем Георгом, королевой Каро-
линой, палачом герцогом Кемберлендским и другими, я всех и не упомню. А
когда кончили, король, какой он ни был наглый узурпатор, а обратился к
ним с милостивым словом и каждому собственноручно пожаловал по три ги-
неи. При выходе из дворца им надо было миновать сторожку привратника, и
тут отцу пришло в голову, что раз он, вероятно, первым из шотландских
дворян проходит в эту дверь, значит, ему надлежит дать бедному приврат-
нику достойное представление о том, с кем он имеет дело. И вот он кладет
привратнику в руку три королевские гинеи, словно это для него самое
обычное дело; трое, что шли позади, поступили так же. С тем они и очути-
лись на улице, ни на грош не став богаче после всех своих трудов. Кто
говорит, что первым одарил королевского привратника один, кто говорит -
другой, но в действительности сделал это Дункан Стюарт, и я готов дока-
зать это как шпагой, так и пистолетом. Вот каков человек был мой отец,
упокой, господи, его душу!
- Думаю, такой человек не оставил вас богачом, - сказал я.
- Это верно, - сказал Алан. - Оставил он мне пару штанов, чтобы прик-
рыть наготу, а больше почти ничего. Оттого я и подался на военную служ-
бу, а это и в лучшие-то времена лежало на мне черным пятном, и, а угоди
я в лапы красных мундиров, и вовсе меня подведет.
- Как? - воскликнул я. - Вы и в английской армии служили?
- Вот именно, - сказал Алан. - Одно утешение, что под Престонпансом
[3] перешел на сторону тех, кто сражался за правое дело.
С таким взглядом на вещи мне было трудно согласиться: дезертирство
под огнем я привык считать позором для человека чести. Но как ни молод я
был, у меня хватило благоразумия не заикнуться об этом вслух.
- Ого! - сказал я. - Ведь это карается смертью!
- Да, попадись Алан им в руки, расправа будет коротка, зато веревка
найдется длинная! Правда, у меня в кармане патент на воинский чин, под-
писанный королем Франции, - все же какая-то защита.
- Очень сомневаюсь, - сказал я.
- Сомнений у меня самого немало, - сухо сказал Алан.
- Но, боже праведный! - вырвалось у меня. - Вы отъявленный мятежник,
перебежчик, служите французскому королю - и рискуете возвращаться в Шот-
ландию? Нет, это прямой вызов судьбе.
- Ба! - сказал Алан. - Я с сорок шестого каждый год сюда возвращаюсь.
- Что же вас заставляет?
- Тоскую, понимаешь ли, - сказал он. - По Друзьям, по родине. Фран-
ция, спору нет, прекрасная страна, но меня тянет к вереску, к оленям.
Ну, и занятия тоже находятся. Между делом подбираю молодых людей на
службу к французскому королю. Рекрутов, понимаешь? А это как-никак
деньги. Но главное, что меня сюда приводит, это дела моего вождя, Ардши-
ла.
- Я думал, вашего вождя зовут Эпин, - сказал я.
- Да, но Ардшил - предводитель клана, - объяснил Алан, не слишком,
впрочем, для меня вразумительно. - Представь себе, Дэвид: он, кто всю
жизнь был таким важным лицом, королевского рода по крови и по имени, ны-
не низведен до положения простого бедняка и влачит свои дни во французс-
ком городе. Он, к кому по первому зову собирались четыреста рубак, ныне
(я видел это собственными глазами!) сам покупает на базаре масло и несет
домой в капустном листе. Это не только больно, это позор для всей фами-
лии, для клана, а потом, есть ведь и дети, плоть от плоти Эпина, его на-
дежда, которых там, на чужбине, надо обучать наукам и умению держать в
руке шпагу. Так вот. Эпинским арендаторам приходится платить ренту коро-
лю Георгу, но у них стойкие сердца, они верны своему вождю; и так под
двойным воздействием любви и легкого нажима - бывает, пригрозишь ра-
зок-другой - бедный люд ухитряется наскрести еще одну ренту для Ардшила.
А я, Дэвид, - рука, которая передает ему эту ренту.
И он хлопнул рукой по поясу, так, что звякнули гинеи.
- И они платят тому и другому? - воскликнул я.
- Так, Дэвид. Обоим.
- Неужели? Две ренты?
- Да, Дэвид, - ответил Алан. - Этому капитанишке я сказал не то, но
тебе говорю правду. И просто диву даешься, как мало требуется усилий,
чтобы ее получить. Здесь, впрочем, заслуга достойного моего родича и
друга моего батюшки, Джемса из рода Гленов, иначе говоря, Джемса Стюар-
