Что ж, перемена, как вы о том узнаете, не заставила себя ждать; но
прежде следует рассказать про один мой разговор с мистером Риаком, после
которого мне стало немного легче переносить испытания. Улучив минуту,
когда хмель привел его в благодушное настроение (трезвый, мистер Риак
даже не глядел в мою сторону), я взял с него слово молчать и выложил без
утайки свою историю.
Он объявил, что все это похоже на балладу, что он не пожалеет сил и
выручит меня, только нужно раздобыть перо, бумаги, чернил и отписать
мистеру Кемпбеллу и мистеру Ранкилеру: с их помощью, если я сказал прав-
ду, он определенно сможет вызволить меня из беды и отстоять мои права.
- А покуда не падай духом, - сказал он. - Не ты первый, не ты послед-
ний, можешь мне поверить. Много их мотыжит табак за океаном, кому жить
бы на родине господами в собственном дому - ох, много! Да и что есть
жизнь? В лучшем случае, перепев все той же песни? Взгляни на меня: сын
дворянина, без малого ученый лекарь, и вот - гну хребет на Хозисона!
Чтобы не показаться неучтивым, я спросил, какова же его история.
Он громко присвистнул.
- Какая там история! Позабавиться любил, и все тут.
И выскочил из кубрика.
ГЛАВА VIII
КОРМОВАЯ РУБКА
Как-то поздним вечером, часов в одиннадцать, с палубы спустился за
своим бушлатом вахтенный из смены мистера Риака, и по кубрику мгновенно
пошел шепоток: "Доконал его все-таки Шуан". Имени никто не называл, все
мы знали, о ком идет речь; мы еще не успели по-настоящему осознать, а
тем более обсудить эту новость, как люк снова распахнулся и по трапу со-
шел капитан Хозисон. В пляшущем свете фонаря он окинул койки цепким
взглядом и, шагнув прямо ко мне, проговорил неожиданно добрым голосом:
- Вот что, приятель. Мы хотим дать тебе службу в кормовой рубке. По-
меняешься койками с Рансомом. Ну, беги на корму.
Он еще не кончил говорить, как в люке показались два матроса, и у них
на руках - Рансом. В этот миг судно сильно накренилось, фонарь качнуло и
свет его упал прямо на лицо юнги. Оно было белое, точно восковое, и на
нем застыла жуткая усмешка. У меня захолонуло сердце и перехватило дыха-
ние, как будто меня ударили.
- Беги же на корму, живо! - прикрикнул Хозисон.
Я протиснулся мимо матросов и Рансома, который лежал без звука, без
движения, и взбежал по трапу на палубу.
Бриг, качаясь точно пьяный, несся наперерез бесконечным гребнистым
валам. Его кренило на правый борт, а по левому, под выгнутым основанием
фока, пламенел закат. Я страшно удивился: в такую поздноту - и закат.
Откуда мне было знать, что мы огибаем северную оконечность Шотландии и
проходим сейчас открытым морем между Оркнейскими и Шетландскими острова-
ми, минуя коварные течения Пентленд-Ферта? Я был слишком несведущ, чтобы
правильно понять увиденное. Пробыв столько времени взаперти, без дневно-
го света и не зная, что ветер все время дует против курса, я вообразил,
что мы уже где-то на полпути через Атлантический океан, а то и дальше.
Да, впрочем, несмотря на легкое недоумение, вызванное закатом в столь
поздний час, мне и не до того было: палубу поминутно окатывали волны, я
продвигался короткими перебежками, хватаясь за леера, и все равно меня
смыло бы за борт, не окажись рядом один из матросов, который всегда бла-
говолил ко мне.
Кормовая надстройка, к которой я пробирался и где мне предстояло от-
ныне спать и нести службу, возвышалась над палубой футов на шесть и была
для такого судна, как "Завет", достаточно поместительна. Тут стояли при-
винченные к палубе стол со скамьей и две койки: одна для капитана, на
другой поочередно спали помощники. Сверху донизу тянулись стенные шкафы,
в них находились личные вещи обитателей рубки и часть корабельных припа-
сов; ниже помещалась еще одна баталерка, куда вел люк, прорезанный в се-
редине рубки; там хранилось все лучшее из провианта: отборная солонина,
спиртное и все запасы пороха; на стойке у задней стены было установлено
все огнестрельное оружие "Завета", кроме двух медных пушек. Большая
часть холодного оружия хранилась в другом месте.
Днем рубка освещалась небольшим оконцем со ставнями снаружи и изнут-
ри, и еще световым люком на крыше; с наступлением темноты постоянно го-
рела лампа. Горела она и сейчас, когда я вошел - хоть и неярко, но все
же видно было, что в рубке сидит мистер Шуан, а перед ним на столе стоит
бутылка коньяку и жестяная кружка. Высокий, могучего сложения, очень
смуглый, черноволосый, он сидел, уставясь на стол совершенно бессмыслен-
ным взглядом.
На меня он не обратил никакого внимания; не шелохнулся он и когда во-
шел капитан, прислонился рядом со мною к койке и угрюмо взглянул на по-
мощника. Я боялся Хозисона как огня, и не без причины; но что-то сказало
мне, что сейчас он не страшен, и я шепнул ему на ухо:
- Как он?
Капитан покрутил головой, как бы говоря, что не знает и не хочет за-
думываться; лицо у него было очень суровое.
Скоро пришел и мистер Риак. Он бросил на капитана взгляд, говоривший
яснее всяких слов, что мальчик умер; потом подошел к нам, и теперь мы
трое стояли молча, не сводя глаз с мистера Шуана, а мистер Шуан, в свою
очередь, также молча, сидел и не поднимал глаз от стола.
Вдруг он потянулся за коньяком, но в тот же миг мистер Риак рванулся
вперед, выхватил бутылку - не потому, что был сильней, а скорее потому,
что Шуан опешил от неожиданности, - и, выругавшись, крикнул, что здесь
наломали довольно дров и судно еще поплатится за это. С этими словами он
вышвырнул бутылку в море через открытую с наветренной стороны раздвижную
дверь.
В мгновение ока Шуан был на ногах. Вид у него был по-прежнему ошара-
шенный, но он жаждал крови и, конечно, пролил бы ее второй раз за этот
вечер, если бы между ним и его новой жертвой не встал капитан.
- Сесть на место! - загремел Хозисон. - Ты знаешь, пьяная скотина,
что ты натворил? Ты убил мальчонку!
Кажется, мистер Шуан понял; во всяком случае, он снова сел и подпер
ладонью лоб.
- Ну и что? - проговорил он. - Он мне подал немытую кружку!
При этих словах все мы: я, капитан, мистер Риак - как-то боязливо пе-
реглянулись; Хозисон подошел к своему старшему помощнику, взял его за
плечо, подвел к койке и велел лечь и заснуть - так унимают нашалившего
ребенка. Убийца пустил слезу, но стянул с себя сапоги и покорно лег.
- А! - страшным голосом вскричал мистер Риак. - Давно бы вам вме-
шаться! Теперь уже поздно.
- Мистер Риак, - сказал капитан. - В Дайсете не должны узнать, что
стряслось сегодня ночью. Мальчишка свалился за борт, сэр, вот и весь
сказ. Я бы пяти фунтов не пожалел из собственного кармана, чтобы так оно
и было. - Он обернулся к столу и прибавил: - Что это вам вздумалось швы-
ряться полными бутылками? Неразумно, сэр. А ну, Дэвид, достань мне непо-
чатую. Вон там, в нижнем ящике. - Он бросил мне ключ. - Да и вам, сэр,
не помешает пропустить стаканчик, - вновь обратился он к Риаку. - Нагля-
делись вы, наверно.
Оба сели за стол, чокнулись, и в этот миг убийца, который лежал на
койке и что-то хныкал, приподнялся на локте и перевел свой взгляд с со-
бутыльников на меня...
Такова была моя первая ночь на новой службе, а назавтра я уже вполне
освоился со своими обязанностями. Мне полагалось прислуживать за столом
(капитан ел строго по часам, деля трапезу с помощником, свободным от
вахты) и день-деньской подносить выпивку то одному, то другому; спал я
на одеяле, брошенном прямо на голые доски в дальнем конце рубки между
двумя дверями, на самом сквозняке. Это было жесткое и холодное ложе, да
и выспаться мне толком не давали: то и дело кто-нибудь забегал с палубы
промочить горло, когда же сменялась вахта, оба помощника, а нередко и
капитан подсаживались к столу, чтобы распить чашу пунша. Как они, а
вместе с ними и я, ухитрялись оставаться здоровыми, не могу понять.
А между тем во всем прочем служба была нетрудная. Скатертей никаких
не постилалось, еда - овсянка да солонина, а два раза в неделю и пудинг;
и хотя при качке я еще нетвердо держался на ногах, а бывало, что и падал
с полным подносом, мистер Риак и капитан были со мной на редкость терпе-
ливы. Невольно приходило на ум, что это уступка совести, и со мной едва
ли обходились бы сейчас так мягко, если бы прежде не были так круты с
Рансомом.
Что же до мистера Шуана, то либо пьянство, либо преступление, а быть
может, и то и другое, несомненно, помрачили его рассудок. Не помню, что-
бы я хоть раз видел его в здравом уме. Он так и не привык к моему при-
сутствию в рубке, постоянно таращил на меня глаза (порой, как мне чуди-
лось, с ужасом) и нередко отшатывался, когда я протягивал ему что-нибудь
за столом. У меня с самого начала было сильное подозрение, что он не от-
дает себе ясного отчета в содеянном, и на второй день я в этом убедился.
Мы остались вдвоем; он долго не сводил с меня глаз, потом внезапно вско-
чил, бледный, как смерть, и, к великому моему ужасу, подошел ко мне
вплотную. Но страх мой оказался напрасным.
- Тебя ведь прежде здесь не было? - спросил он.
- Да, сэр.
- Тут был какой-то другой мальчик?
Я ответил.
- А! Я так и знал, - сказал он, отошел от меня, сел и больше не при-
бавил ни слова, только велел подать коньяку.
Вам это может показаться странным, но, несмотря на все свое отвраще-
ние к этому человеку, я его жалел. Он был женат, жена его жила в Лите;
забыл только, были ли у него дети; надеюсь, что не было.
Вообще же говоря, жизнь у меня здесь была не слишком тяжелая, хоть и
продолжалась она, как вы скоро узнаете, недолго. Кормили меня с капи-
танского стола, даже соления и маринады - самый большой деликатес - да-
вали наравне с помощниками, а пьянствовать я мог бы при желании хоть с
утра до ночи, не хуже мистера Шуана. Не ощущалось недостатка и в общест-
ве, причем, по-своему, не худшего сорта. Что ни говори, мистер Риак
учился в колледже и, когда не хандрил, по-дружески болтал со мной, сооб-
щая много интересного, а зачастую и поучительного; даже сам капитан,
хоть и держал меня, как правило, на почтительном расстоянии, изредка
позволял себе слегка оттаять и рассказывал про дивные страны, в которых
он побывал.
Но, как ни крути, а призрак бедняги Рансома преследовал нас четверых,
особенно же меня и мистера Шуана. У меня вдобавок хватало и других го-
рестен. Где я очутился? На черной работе, на побегушках у трех мужчин,
которых я презирал, из которых по крайней мере одному место было на ви-
селице. Это сейчас. А в будущем? Трудиться, как раб, на табачных планта-
циях бок о бок с неграми - больше мне не на что было рассчитывать. Мис-
тер Риак, быть может, из осторожности, не давал мне больше сказать о се-
бе ни слова; капитан, когда я попробовал к нему обратиться, цыкнул на
меня, как на собачонку, и не пожелал ничего слушать. Дни сменялись дня-
ми, и я все больше падал духом, так что под конец даже с радостью хва-
тался за работу: она по крайней мере не оставляла мне времени для дум.
ГЛАВА IX
ЧЕЛОВЕК С КУШАКОМ, НАБИТЫМ ЗОЛОТОМ
Прошло более недели, и за это время злой рок, преследовавший "Завет"
в этом плаванье, дал себя знать еще явственнее. В какие-то дни мы еще
чуточку продвигались вперед, в другие нас попросту сносило назад. Нако-
нец нас отнесло так далеко на юг, что все девятые сутки мы болтались ту-
да-сюда в виду мыса Рат и дикого, скалистого побережья по обе его сторо-
ны. Капитан созвал совет, и было принято какое-то решение, которое я до
конца понять не мог, а видел только его следствие: встречный ветер стал
для нас попутным, и, значит, мы повернули на юг.
На десятые сутки к вечеру волнение пошло на убыль, зато пал туман,
сырой, белесый и такой густой, что с кормы не разглядишь носа. Весь ве-
чер, выходя на палубу, я видел, как матросы и капитан с помощниками,
