та, кровного брата Ардшила. Это он собирает деньги и все устраивает.
Так впервые я услышал имя того самого Джемса Стюарта, который потом
снискал себе столь громкую известность в дни, когда пошел на виселицу.
Но в ту минуту я пропустил это имя мимо ушей, всецело поглощенный мыслью
о великодушии бедных горцев.
- Какое благородство! - вскричал я. - Пускай я виг или вроде того, но
я заявляю, что это благородно.
- Да, - отозвался Алан. - Ты виг, но ты джентльмен, и потому ты пони-
маешь. Вот будь ты родом из проклятого племени Кемпбеллов, ты, заслышав
такое, зубами бы заскрипел. Будь ты Рыжей Лисой... - При этом имени Алан
осекся и стиснул зубы. Много зловещих лиц довелось мне видеть в жизни,
но ни одно не дышало такой злобой, как лицо Алана, когда он вспомнил о
Рыжей Лисе.
Я слегка оробел, но любопытство пересилило.
- А кто это - Рыжая Лиса? - спросил я.
- Кто? - вскричал Алан. - Хорошо, я тебе скажу. Когда воины шот-
ландских кланов были повержены под Куллоденом и правое дело было растоп-
тано, а кони бродили по бабки в лучшей крови Севера, Ардшил, точно зат-
равленный олень, вынужден был бежать в горы - бежать вместе с супругой и
детьми. Тяжко нам пришлось, пока не погрузили их на корабль; а когда он
еще укрывался в лесах, подлецы-англичане, не сумев лишить его жизни, ли-
шили нашего вождя его исконных прав. Они отняли у него власть, отняли
земли, вырвали шпаги из рук его собратьев по клану, носивших оружие
тридцать столетий, - сорвали с них даже одежду, так что теперь и плед
надеть почитается преступлением и тебя могут бросить в темницу за то
лишь, что на тебе шотландская юбка. Одно только истребить им было не под
силу: любовь клана к своему вождю. Свидетельство тому - эти гинеи. И вот
тут на сцену выходит новое лицо: Кемпбелл, рыжий Колин из Гленура...
- Это которого вы зовете Рыжей Лисой? - спросил я.
- Эх, принес бы мне кто хвост этой лисицы! - свирепо выкрикнул Алан.
- Да, тот самый. Он вступает в игру, получает у короля Георга бумагу на
должность так называемого королевского управляющего в Эпине. Поначалу он
тише воды и ниже травы, с Шеймусом - то есть Джемсом Гленом, доверенным
моего вождя - чуть не обнимался. Потом мало-помалу до него доходит то, о
чем я сейчас тебе рассказал: что эпинские бедняки, простые фермеры,
арендаторы, лучники выжимают из себя все до последнего, лишь бы собрать
вторую ренту и отправить за море Ардшилу и несчастным его детям. Как ты
это назвал?
- Назвал благородством, Алан.
- И это ты, который немногим лучше вига - вскричал Алан. - Но когда
это дошло до Колина Роя, черная кемпбелловская кровь бросилась ему в го-
лову. Скрежеща зубами, сидел он за пиршественным столом. Как! Чтобы Стю-
арту перепал кусок хлеба, а он не мог помешать? Ну, рыжая тварь, попа-
дись ты мне на мушку, да поможет тогда тебе бог! (Алан помолчал, силясь
совладать со своим гневом.) Итак, Дэвид, что же он, по-твоему, делает?
Он объявляет, что все фермы сдаются в аренду. А сам, в глубине своей
черной души, прикидывает: "Мигом водворю новых арендаторов, которые
забьют на торгах всех этих Стюартов, Макколов да Макробов - это все из
нашего "клана имена, Дэвид, - и тогда, думает, волей-неволей придется
Ардшилу ходить с сумой по французским дорогам".
- Ну, - сказал я, - а дальше?
Алан отложил давно уже погасшую трубку и уперся ладонями в колени.
- Дальше? - сказал он. - Ни за что не угадаешь! Дальше эти самые Стю-
арты, Макколы и Макробы, которым и так уже приходилось платить две рен-
ты: одну, по принуждению, - королю Георгу, другую, по природной доброте
своей, - Ардшилу, предложили Рыжему такую цену, какой не давал ни один
Кемпбелл во всей Шотландии. А уж он куда только не посылал за ними, от
устья Клайда и до самого Эдинбурга, выискивать, уламывать, улещать: яви-
тесь, мол, сделайте милость, чтобы уморить голодом Стюарта на потеху ры-
жему псу Кемпбеллу!
- Да, Алан, - сказал я. - Это удивительная и прекрасная история. Я,
может быть, и виг, но я рад, что этот человек был сокрушен.
- Сокрушен? - эхом подхватил Алан. - Это онто? Плохо же ты знаешь
Кемпбеллов и еще хуже - Рыжую Лису. Не было этого и не будет, пока скло-
ны гор не окрасятся его кровью. Но пускай только выдастся денек, друг
Дэвид, когда у меня будет время поохотиться на досуге, и тогда всего ве-
реска Шотландии не хватит, чтобы укрыть его от моей мести!
- Друг Алан, - сказал я, - к чему столько гневливых слов? И смысла не
слишком много, и не очень это по-христиански. Тому, кого вы зовете Ли-
сой, они не причинят вреда, вам же не принесут никакой пользы. Просто
расскажите мне все по порядку. Что он сделал потом?
- Уместное замечание, Дэвид, - сказал Алан. - Что правда, то правда:
ему от слов вреда не будет" и это очень жаль! И, не считая этого твоего
"не по-христиански" - на сей счет я совсем другого мнения, иначе бы и
христианином не был, - я совершенно с тобой согласен.
- Мнение - не мнение, а что христианская религия воспрещает месть,
это известно.
- Да, - сказал он, - сразу видно, что тебя наущал Кемпбелл! Кемпбел-
лам и им подобным жилось бы куда уютней, когда бы не было на свете мо-
лодца с ружьем за вересковым кусточком! Впрочем, это к делу не относит-
ся. Итак: что он сделал потом.
- Ну-ну? - сказал я. - Рассказывайте же.
- Изволь, Дэвид. Не сумев отделаться от верных простолюдинов мытьем,
он поклялся избавиться от них катаньем. Только бы Ардшил голодал - вот
он чего добивался. А раз тех, кто кормит его в изгнании, деньгами не
осилишь, значит, правдами ли, неправдами, а он их выживет иначе. Созыва-
ет он себе в поддержку законников, выправляет бумаги, посылает за крас-
ными мундирами. И приневолили добрый люд собираться, да брести неведомо
куда из родимого дома, с насиженных мест, где тебя вскормили, вспоили,
где ты играл, когда был мальчишкой. А кто пришел на их место? Нищие го-
лодранцы! Будут теперь королю Георгу подати, ищисвищи! Пускай до-
вольствуется меньшим, пускай масло тоньше мажет, рыжему Колину и горя
мало! Удалось навредить Ардшилу - его душенька довольна! Вырвал кусок из
рук моего вождя, игрушку из детских ручонок - на радостях песни будет
распевать по дороге к себе в Гленур.
- Позвольте, я вставлю слово, - сказал я. - Будьте уверены: раз ренты
берут меньше, стало быть, сюда приложило руку правительство. Этот Кемп-
белл не виноват, ему так велели. Ну, убьете вы завтра вашего Колина -
много ли в этом проку? Вы и оглянуться не успеете, как на его место при-
будет новый управляющий.
- Да, - сказал Алан. - В бою ты просто молодчина, а так - виг до моз-
га костей!
Он говорил как будто бы добродушно, но за его пренебрежительным тоном
угадывалось столько ярости, что я счел разумным переменить разговор. Я
сказал, что меня удивляет, как это человек в его положении может беспре-
пятственно наезжать сюда всякий год и его до сих пор не схватили, хотя
весь север Шотландии наводнен войсками и часовых там - точно у стен
осажденного города.
- Это проще, чем ты думаешь, - отозвался Алан. - Открытый склон горы,
понимаешь ли, что твоя дорога: завидел стражу в одном месте, проходи
другим, вот и все. Да и вереск - большая подмога. И, повсюду дома дру-
зей, их хлева, стога сена. А потом, это ведь больше ради красного словца
говорится: "Вся земля наводнена войсками". Один солдатишка наводнит со-
бой ровно столько земли, сколько у него под сапогами. Мне случалось ры-
бачить, когда на том берегу торчала стража, да еще какую знатную форель
я добывал! Сиживал я и под вересковым кустом в пяти шагах от часового,
да какой еще миленький мотив перенял у него со свиста! Вот, - и Алан
просвистал мне мелодию песенки.
- Ну, а кроме того, - продолжал он, - сейчас не так туго, как в сорок
шестом. В горах, как говорится, восстановлен мир. Оно и не удивительно,
коль скоро от самого Кинтайра и до мыса Рат не сыщешь ни ружья, ни шпа-
ги, разве что у кого подогадливей припрятаны под соломой на стрехах! Од-
но только знать бы, Дэвид, доколе это? Ненадолго, казалось бы, если люди
вроде Ардшила томятся в изгнании, а такие, как Рыжая Лиса, лакают вино и
обижают бедный люд в его же родном доме. Только хитрая это штука - уга-
дать, что народ вытерпит, а что нет. Иначе как бы могло так получиться,
что рыжий Колин разгуливает на коне по моему многострадальному Эпину и
до сих пор не нашлось удальца, чтобы всадить в него пулю?
Тут Алан умолк, впал в задумчивость и долго сидел притихший и пе-
чальный.
В довершение всего, что сказано уже про моего друга, добавлю, что он
искусно играл на всех музыкальных инструментах, в особенности на свире-
ли; был признанным поэтом, слагавшим стихи на своем родном языке; прочел
немало книг, французских и английских; стрелял без промаха, был умелый
рыболов и великолепный фехтовальщик, равно владея как рапирой, так и из-
любленной своей шпагой. Что касается его недостатков, они были видны как
на ладони, и я уже знал их наперечет. Правда, после битвы в капитанской
рубке худший из них - ребяческую свою обидчивость и склонность затевать
ссоры - он, по отношению ко мне, почти не выказывал. Только не берусь
судить, почему: оттого ли, что я сам не ударил в грязь лицом, или отто-
го, что стал свидетелем его собственной, куда большей удали. Ибо сколь
ни ценил Алан Брек доблесть в других, больше всего восхищался он ею в
Алане Бреке.
ГЛАВА XIII
ГИБЕЛЬ БРИГА
Было уже очень поздно и, для такого времени года, совсем темно (иными
словами, достаточно все-таки светло), когда в дверь кормовой рубки про-
сунул голову Хозисон.
- Эй, выходите, - позвал он. - Надо поглядеть, сумеете вы провести
нас по этим местам?
- Что, опять ваши фокусы? - спросил Алан.
- Какие там фокусы! - закричал капитан. - И без того голова кругом
идет - у меня бриг в опасности!
По его озабоченному виду и в особенности по тому, как тревожно он го-
ворил о бриге, нам обоим стало ясно, что на этот раз капитан совершенно
искренен, и мы с Аланом, не слишком опасаясь подвоха, вышли на палубу.
Дул резкий, пронизывающе холодный ветер, на безоблачных небесах еще
не потух отблеск заката и ярко светила почти уже полная луна. Бриг шел
очень круто к ветру, с тем чтобы обогнуть юго-западную оконечность ост-
рова Малл, чьи горы высились на самом виду слева по носу, и выше всех -
увенчанный дымкой тумана Бен-Мор. Хотя галс был не слишком удобен для
"Завета", все же, подгоняемый западной волной, бриг на огромной скорости
рвался вперед, содрогаясь от напряжения, то и дело зарываясь носом в
волны.
В сущности, ночь была не такая уж скверная для мореплавания, я даже
стал было недоумевать, что так расстроило капитана, как вдруг бриг под-
няло на громадный вал, и капитан, показывая куда-то рукой, закричал нам:
"Смотрите!"
Впереди по подветренному борту из освещенного луною моря поднялось в
воздух что-то похожее на фонтан, и сразу же послышался приглушенный
расстоянием рокот.
- Что это, по-вашему? - угрюмо спросил капитан.
- Волны разбиваются о риф, - сказал Алан. - Теперь вы знаете, где он,
так чего же лучшего желать?
- Оно конечно, - сказал Хозисон. - Если б он был один.
И точно: не успел он договорить, как немного южнее из моря поднялся
еще один фонтан.
- Видали? - сказал Хозисон. - Вот то-то. Знал бы я про эти рифы да
будь у меня морская карта или останься хоть Шуан в живых, ни за какие
шестьдесят гиней, ни даже за шестьсот я, не стал бы рисковать бригом в
эдакой каменоломне! Ну, а вы, сэр, вы же взялись показывать нам курс -
что теперь скажете?
- Думаю, - сказал Алан, - что это, как их называют, Торренские скалы.
- И много их?
- Помилуйте, сэр, я не лоцман, - сказал Алан. - Что-то, помнится,
миль на десять наберется.
