Все еще обдумывая разные за и против, так и не приняв твердого реше-
ния, я вошел в рубку и увидел при свете лампы, как якобит сидит и упле-
тает свой ужин, и тут в одну секунду выбор был сделан. Здесь нет моей
заслуги: не по доброй воле, а точно по принуждению шагнул я к столу и
опустил руку на плечо якобита.
- Дожидаетесь, пока вас убьют? - спросил я.
Он вскочил и взглянул на меня с красноречивым вопросом в глазах.
- Да они все здесь убийцы! - крикнул я. - Полный бриг душегубов! С
одним мальчиком они уже расправились. Теперь ваш черед.
- Ну-ну, - сказал он. - Я пока еще не дался им в руки. - Он смерил
меня любопытным взглядом. - Будешь драться на моей стороне?
- Буду! - горячо сказал я. - Я-то не вор и не убийца. Я буду с вами.
- Тогда говори, как тебя зовут.
- Дэвид Бэлфур, - сказал я и, решив, что человеку в таком пышном мун-
дире должны быть по душе пышные титулы, прибавил, впервые в жизни: - Из
замка Шос.
Он и не подумал усомниться в моих словах, ибо шотландский горец при-
вык видеть родовитых дворян в тяжкой бедности, но у него самого поместья
не было, и мои слова задели в нем струнку поистине ребяческого тщесла-
вия.
- А я из рода Стюартов, - сказал он, горделиво выпрямившись. - Алан
Брек - так меня зовут. С меня довольно того, что я ношу королевское имя,
уж не взыщи, если я не могу пришлепнуть к нему на конце пригоршню дере-
венского навоза с громким названием.
И, отпустив мне эту колкость, словно речь шла о предмете первостепен-
ной важности, он принялся обследовать нашу крепость.
Кормовая рубка была построена очень прочно, с таким расчетом, чтобы
выдержать удары волн. Из пяти прорезанных в ней отверстий только верхний
люк и обе двери были достаточно широки для человека. Двери к тому же
наглухо задвигались: толстые, дубовые, они ходили взад и вперед по пазам
и были снабжены крючками, чтобы по мере надобности держать их открытыми
или закрытыми. Ту, что стояла сейчас закрытой, я запер на крюки, но ког-
да двинулся "к другой, Алан меня остановил.
- Дэвид... - сказал он. - Что-то не держится у меня в голове название
твоих земельных владений, так уж я возьму на себя смелость говорить тебе
просто Дэвид... Самое выигрышное условие моего оборонительного плана -
оставить эту дверь открытой.
- Закрытой она будет еще выигрышнее, - сказал я.
- Да нет же, Дэвид. Пойми, лицо у меня одно. Пока эта дверь открыта,
и я стою к ней лицом, большая часть противников будет прямо передо мной,
а это для меня выгодней всего.
Он дал мне кортик - их было несколько на стойке, помимо ружей и пис-
толетов, и Алан придирчиво выбрал один, покачивая головой и приговари-
вая, что в жизни не видывал такого скверного оружия. Затем он усадил ме-
ня за стол с пороховым рогом и мешочком, набитым пулями, и, свалив пере-
до мной пистолеты, велел заряжать все подряд.
- Для прирожденного дворянина, позволь заметить, это будет получше
занятие, чем выскребать миски и подавать выпивку просмоленной матросне.
Потом он встал посреди рубки лицом к двери и, обнажив свою длинную
шпагу, попробовал, хватит ли места, чтобы ею управляться.
- Придется работать только острием, - сказал он, вновь качая головой.
- А жаль, тут не блеснешь, у меня как раз талант к верхней позитуре. Ну,
хорошо. Ты продолжай заряжать пистолеты да слушай, что я буду говорить.
Я сказал, что готов слушать. Волнение теснило мне грудь, во рту пере-
сохло, в глазах потемнело; от одной мысли о том, какая орава скоро вор-
вется сюда и обрушится на нас, екало сердце и почему-то не выходило из
головы море, чей плеск я слышал за бортом брига и куда, наверное, еще до
рассвета бросят мое бездыханное тело.
- Прежде всего, сколько у нас противников? - спросил Алан.
Я стал считать, но у меня так скакали и путались мысли, что пришлось
пересчитывать заново.
- Пятнадцать.
Алан присвистнул.
- Ладно, - сказал он, - с этим ничего не поделаешь. Теперь слушай.
Мое дело оборонять дверь, здесь, я предвижу, схватка будет самой жаркой.
В ней твое участие не требуется. Да смотри, не стреляй в эту сторону,
разве что меня свалят с ног. По мне лучше десять недругов впереди, чем
один союзничек вроде тебя, который палит из пистолета прямо мне в спину.
Я сказал, что я и вправду не бог весть какой стрелок.
- Смело сказано! - воскликнул он, в восторге от моего прямодушия. -
Не каждый благородный дворянин отважится на такое признание.
- Но как быть с той дверью, что позади вас, сэр? - сказал я. - Вдруг
они попробуют ее взломать?
- А вот это уж будет твоя забота, - сказал он. - Как только кончишь
заряжать пистолеты, влезешь вон на ту койку, откуда видно в окно. Если
кто-нибудь хоть пальцем тронет дверь, стреляй. Но это еще не все. Сейчас
узнаем, какой из тебя выйдет солдат. Что еще тебе надо охранять?
- Люк, - ответил я. - Но, право, - мистер Стюарт, чтобы охранять и то
и другое, мне потребуется еще пара глаз на затылке, ведь когда я лицом к
люку, я спиной к окну.
- Очень верное наблюдение, - сказал Алан. - Ну, а уши у тебя имеются?
- Правда! - воскликнул я. - Я услышу, если разобьется стекло!
- Вижу в тебе зачатки здравого смысла, - мрачно заключил Алан.
ГЛАВА X
ОСАДА РУБКИ
Между тем время затишья было на исходе. У тех, кто ждал меня на палу-
бе, истощилось терпение: не успел Алан договорить, как в дверях появился
капитан.
- Стой! - крикнул Алан, направляя на него шпагу.
Капитан, точно, остановился, но не переменился в лице и не отступил
ни на шаг.
- Обнаженная шпага? - сказал он. - Странная плата за гостеприимство.
- Вы хорошо меня видите? - сказал Алан. - Я из рода королей, я ношу
королевское имя. У меня на гербе - дуб. А шпагу мою вам видно? Она снес-
ла головы стольким вигамурам, что у вас пальцев на ногах не хватит, что-
бы сосчитать. Созывайте же на подмогу ваш сброд, сэр, и нападайте! Чем
раньше завяжется схватка, тем скорей вы отведаете вкус вот этой стали!
Алану капитан ничего не ответил, мне же метнул убийственный взгляд.
- Дэвид, - сказал он. - Я тебе это припомню.
От звука его голоса у меня мороз прошел по коже.
В следующее мгновение он исчез.
- Ну, - сказал Алан, - держись и не теряй головы: сейчас будет драка.
Он выхватил кинжал, чтобы держать его в левой руке на случай, если
кто-нибудь попробует проскочить под занесенной шпагой. Я же, набрав
охапку пистолетов, взобрался на койку и с замирающим сердцем отворил
оконце, через которое мне предстояло вести наблюдение. Отсюда виден был
лишь небольшой кусочек палубы, но для нашей цели этого было довольно.
Море совсем успокоилось, а ветер дул все в том же направлении, паруса не
брали его, и на бриге воцарилась мертвая тишина, но я мог бы побожиться,
что различаю в ней приглушенный ропот голосов. Еще немного спустя до ме-
ня донесся лязг стали, и я понял, что в неприятельском стане раздают
кортики и один уронили на палубу; потом снова наступила тишина.
Не знаю, было ли мне, что называется, страшно, только сердце у меня
колотилось, как у малой пичуги, короткими, частыми ударами, и глаза зас-
тилало пеленой; я упорно тер их, чтобы ее прогнать, а она так же упорно
возвращалась. Надежды у меня не было никакой, только мрачное отчаяние да
какая-то злость на весь мир, вселявшая в меня ожесточенное желание про-
дать свою жизнь как можно дороже. Помню, я пробовал молиться, но мысли
мои по-прежнему скакали словно взапуски, обгоняя друг друга и мешая сос-
редоточиться. Больше всего мне хотелось, чтобы все уже поскорей нача-
лось, а там - будь что будет.
И все-таки, когда этот миг настал, он поразил меня своей внезап-
ностью: стремительный топот ног, рев голосов, воинственный клич Алана и
тут же следом - звуки ударов и чей-то возглас, словно от боли. Я огля-
нулся и увидел, что в дверях Алан скрестил клинки с мистером Шуаном.
- Это он убил того мальчика! - крикнул я.
- Следить за окном! - отозвался Алан и, уже отворачиваясь, я увидел,
как его шпага вонзилась в тело старшего помощника.
Призыв Алана пришелся как раз ко временя: не успел я повернуть голо-
ву, как мимо оконца пробежали пятеро, таща в руках запасную рею, и изго-
товились таранить ею дверь. Мне еще ни разу в жизни не приходилось стре-
лять из пистолета - из ружья, и то нечсто, - тем более в человека. Но
выбора не было - теперь или никогда, - и в тот миг, когда они уже раска-
чали рею для удара, я с криком "Вот, получайте!" выстрелил прямо в гущу
пятерки.
Должно быть, в одного я попал, во всяком случае, он вскрикнул и попя-
тился назад, а другие остановились в замешательстве. Не давая им опом-
ниться, я послал еще одну пулю поверх их голов; а после третьего выстре-
ла (такого же неточного, как второй) вся ватага, бросив рею, пустилась
наутек.
Теперь я мог снова оглянуться. Вся рубка после моих выстрелов напол-
нилась пороховым дымом, у меня самого от пальбы едва не лопались уши. Но
Алан но-прежнему стоял как ни в чем не бывало, только шпага его была по
самый эфес обагрена кровью, а сам он, застывший в молодцеватой позе, ис-
полнен был такого победного торжества, что поистине казался необорим. У
самых его ног стоял на четвереньках Шуан, кровь струилась у него изо
рта, он оседал все ниже с помертвевшим, страшным лицом; у меня на глазах
кто-то снаружи подхватил его за ноги и вытащил из рубки. Вероятно, он
тут же испустил дух.
- Вот вам первый из ваших вигов! - вскричал Алан и, повернувшись ко
мне, спросил, каковы мои успехи.
Я ответил, что подбил одного, думаю, что капитана.
- А я двоих уложил, - сказал он. - Да, маловато пролито крови, они
еще вернутся. По местам, Дэвид. Все это только цветочки, ягодки впереди.
Я опять занял свой пост и, напрягая зрение и слух, продолжал наблю-
дать, перезаряжая те три пистолета, из которых стрелял.
Наши противники совещались где-то неподалеку на палубе, причем так
громко, что даже сквозь плеск волны мне удавалось разобрать отдельные
слова.
- Это Шуан нам испортил всю музыку! - услышал я чей-то возглас.
- Чего уж там, браток! - отозвался другой. - Он свое получил сполна.
После этого голоса, как и прежде, слились в неясный ропот. Только те-
перь по большей части говорил кто-то один, как будто излагая план
действий, а остальные, один за другим, коротко отвечали, как солдаты,
получившие приказ. Из этого я понял, что готовится новая атака, о чем и
сказал Алану.
- Дай бог, чтобы так, - сказал он. - Если мы раз и навсегда не
отобьем у них вкус к нашему обществу, ни тебе, ни мне не знать сна.
Только имей в виду: теперь они шутить не будут.
К этому времени мои пистолеты были приведены в готовность и нам ниче-
го не оставалось, как прислушиваться и ждать. Пока кипела схватка, мне
некогда было задумываться, боюсь ли я, но теперь, когда опять все стих-
ло, ничто, другое не шло мне на ум. Мне живо представлялись острые клин-
ки и холод стали; а когда я заслышал вскоре сторожкие шаги и шорох одеж-
ды по наружной стороне рубки и понял, что противник под прикрытием тем-
ноты становится по местам, я едва не закричал в голос.
Все это совершалось на той стороне, где стоял Алан; я уже начал ду-
мать, что мне воевать больше не придется, как вдруг услыхал, что прямо
надо мной кто-то тихонько опустился на крышу рубки.
Прозвучал одинокий свисток боцманской дудки - условный сигнал - и ра-
зом, собравшись в тесный клубок, они ринулись на дверь с кортиками в ру-
ках; в ту же секунду стекло светового люка разлетелось на тысячу оскол-
ков, в отверстие протиснулся матрос и спрыгнул на пол. Он еще не успел
встать на ноги, как я уткнул пистолет ему в спину и, наверно, застрелил
бы его, но едва я прикоснулся к нему, к его живому телу, вся плоть моя
возмутилась, и я уже не мог нажать курок, как не мог бы взлететь.
