пузырьке. Полезен и больным, и здоровым, мужчинам, равно как и женщи-
нам".
А ниже рукою пастора была сделана приписка:
"Помогает также при вывихах (втирать) и коликах (пить по столовой
ложке каждый час)".
Не скрою, над этой бумажкой я посмеялся, но то был смех, в котором
звенели слезы; я торопливо вскинул свой узелок на конец посоха, перешел
речку вброд, поднялся по склону холма и, ступив на широкую, зеленую ско-
топрогонную дорогу, бегущую среди вереска, обвел прощальным взглядом Эс-
сендинскую церковку, купу деревьев вокруг пасторского дома и высокие ря-
бины на кладбище, где покоились мои отец и мать.
ГЛАВА II
Я ПРИХОЖУ К ЦЕЛИ
К утру второго дня я поднялся на вершину холма и передо мной, сбегая
к самому морю, как на ладони открылась вся местность, а посредине скло-
на, на длинном горном хребте, дымил, как калильная печь, город Эдинбург.
Над замком реял флаг, по заливу шли корабли или стояли на якоре, то и
другое, несмотря на расстояние, я различал очень ясно, и у меня, дере-
венского жителя, дух занялся от восторга.
Вскоре я вышел к пастушьей хижине и узнал, в каком примерно направле-
нии идти на Кремонд; и так, от одного встречного до другого, я все шел
да шел на запад от столицы, мимо Колинтона, пока не выбрался На дорогу,
ведущую в Глазго. А на дороге, к великой своей радости и изумлению, уви-
дел я полк солдат, они Шагали в ногу под звуки флейт, впереди на сером
коне ехал старый генерал с обветренным кирпичным лицом, а замыкала ко-
лонну рота гренадеров в высоких шапках наподобие папской тиары. Все жил-
ки во мне заиграли фри виде бравых красных мундиров и звуках бодрой му-
зыки.
Еще немного, и мне сказали, что я в Кремондском округе; отныне в моих
расспросах появились слова "замок Шос". У каждого, к кому я ни обращал-
ся, они, казалось, вызывали удивление. Сперва я решил, что мой деревенс-
кий вид и мешковатое платье, запылившееся к тому же в дороге, слишком не
вяжутся с великолепием поместья, куда я направляюсь. Но когда два или
три раза кряду мне ответили в одних и тех же словах и с тем же выражени-
ем лица, я начал подумывать, не кроется ли что-то неладное в самом замке
Шос.
Чтобы унять свое беспокойство, я решил задавать вопросы в иной форме
и, завидев на проселке встречную повозку с каким-то честным малым на об-
лучке, осведомился, не слышал ли он чего о господском доме под названием
"замок Шос".
Он остановил повозку и взглянул на меня так же, как все другие.
- Слыхал, - сказал он. - А что?
- И богатое там хозяйство? - спросил я.
- А как же, - сказал он. - Домина громадный.
- Понятно, - сказал я. - Ну а люди каковы?
- Люди? - вскричал он. - Ты в уме? Да там людского духу нет.
- То есть как? - сказал я. - А мистер Эбенезер?
- А-а, это конечно, - сказал он. - Если тебе требуется владелец зам-
ка, он, точно, имеется. Да тебе какая надобность, милый?
- Думал на работу наняться, - как нельзя более простодушно сказал я.
- Чего?! - гаркнул хозяин повозки так, что лошадь - и та вздрогнула.
- Слушай, сынок, - прибавил он. - Не мое это дело, но ты вроде обходи-
тельный малый, так вот тебе мой совет: держись-ка ты подальше от замка
Шос.
Вторым встречным оказался юркий человечек в роскошном белом парике; я
догадался, что это цирюльник, который спешит к своим клиентам, и, зная,
что цирюльники большие любители посплетничать, спросил его напрямик, ка-
ков человек мистер Бэлфур из Шоса.
- Пф-ф, - фыркнул цирюльник. - Человек, скажешь тоже. Он и вовсе не
человек, - и начал очень искусно допытываться, зачем это мне нужно, но я
еще искусней уклонился от ответа, и он отправился своей дорогой, не со-
лоно хлебавши.
Трудно передать, какой это был удар. А я-то размечтался!.. Чем туман-
ней были намеки, тем меньше они мне нравились, ибо тем больше простора
оставляли воображению. Что это за господский дом, если чуть спросишь,
как к нему пройти, и вся округа шарахается и таращит на тебя глаза? И
что за джентльмен такой, если дурная слава о нем скачет по большим доро-
гам? Будь до Эссендина час ходьбы, на том бы и кончились мои приключе-
ния, я возвратился бы к мистеру Кемпбеллу. Но раз уж я одолел такой
дальний путь, мне просто гордость не позволяла отступиться, не выяснив,
что и как; я должен был довести дело до конца, хотя бы уже из самолюбия.
Пусть я был сильно обескуражен всем, что услышал, пусть даже замедлил
шаг, но я всетаки продолжал спрашивать дорогу и упорно шел вперед.
Когда день уже клонился к закату, мне встретилась женщина; грузная,
черноволосая, с брюзгливым лицом, она тяжело брела вниз по склону. Когда
я задал ей свой привычный вопрос, она порывисто обернулась, довела меня
до (вершины холма, с которого только что спустилась, и показала рукой "а
дно долины, где посреди зеленого луга одиноко возвышалось массивное ка-
менное строение. Места вокруг были чудесные: невысокие лесистые холмы,
живописные ручьи, тучные с виду нивы, но сам дом выглядел нежилым; к не-
му не вела дорога, ни из одной трубы не шел дым, сада и в помине не бы-
ло. У меня упало сердце.
- Вот это? - вырвалось у меня.
Глаза женщины вспыхнули злобным огнем.
- Это самое. Замок Шос! - И она завела жутким кликушеским речитати-
вом: - На крови заложен, из-за крови не достроен, кровь сровняет его с
землей. Гляди: я плюю на него! Чтоб ему сгинуть на веки веков! Увидишь
владельца, скажи ему, что ты слышал! Скажи, что В тысячу двести девят-
надцатый раз Дженнет Клустон призывает проклятие на его голову, на его
дом, хлев и конюшню, на чад и домочадцев, на всю его родню, на его слуг
и гостей - будь они прокляты до седьмого колена!
И женщина резко повернулась и исчезла. Я остался стоять как вкопан-
ный, только волосы на макушке шевелились от страха. В те дни еще верили
в ведьм, проклятие наводило ужас, и такие речи, да еще на самом пороге
цели, казались дурной приметой, предвещавшей, что не будет пути. У меня
подкосились ноги.
Я сел на землю и начал рассматривать замок Шос. Чем дольше я смотрел,
тем больше мне нравился этот край: и густой боярышник в цвету, и луга,
где частой россыпью белели овцы, и тучи грачей в небе - все говорило,
что земля здесь плодородная, климат благодатный; и только мрачная камен-
ная коробка посредине была мне все меньше по душе.
Мимо прошли крестьяне, возвращаясь с полей, а я сидел на обочине до-
роги в таком унынии, что даже не сказал им "добрый вечер". Наконец солн-
це зашло, и тогда я увидел, что на фоне оранжевого неба вьется кверху
струйка дыма, жидкая, как дымок от свечи. И все-таки это был дым жилья,
он сулил огонь в очаге, и тепло, и миску горячего варева - значит, в до-
ме есть живая душа, которая развела этот огонь, а это уже утешительно.
И я зашагал по узенькой, заросшей травою тропке, которая бежала в ту
сторону. Тропинка была едва заметная; странно, чтобы так выглядела
единственная дорога к человеческому жилью, но другой не было видно.
Вскоре она привела меня к двум каменным столбам с гербами наверху; рядом
стояла каменная сторожка без крыши. Ясно, что здесь был задуман, но так
и не достроен главный въезд; вместо кованых ворот к столбам была привя-
зана соломенным жгутом двустворчатая плетеная калитка, и моя тропочка,
не встретив на своем пути ни парковой ограды, ни подъездной аллеи, обе-
жала столбы с правой стороны и неуверенно запетляла к дому.
Чем ближе я подходил, тем более угрюмым казалось мне здание. По-види-
мому, оно представляло собою одно крыло неоконченной постройки. Предпо-
лагаемая средняя часть не доходила до верхних этажей и обрывалась, зияя
в воздухе ступенчатыми контурами незавершенной каменной кладки. Многие
окна не были застеклены, и летучие мыши выпархивали из них и залетали
обратно, точно голуби на голубятне.
Пока я шел к дому, стало смеркаться, и в трех окнах высокого первого
этажа, очень узких и забранных крепкими решетками, замерцал неверный
огонек.
Так вот он каков, этот дворец, к которому я так долго шел! Так в
этих-то стенах ждут меня новые друзья и блестящие виды на будущее? Да у
нас в ЭссенУотерсайде так светились окна в родительском доме, такой дым
валил из трубы, что за милю увидишь, а дверь даже нищему отворялась по
первому стуку!
Я тихо подошел ближе и прислушался: кто-то гремел тарелками, то и де-
ло раздавалось чье-то нудное, сухое покашливание, но хотя бы один звук
человеческой речи, хотя бы собака затявкала!
Дверь, насколько я мог рассмотреть при скудном свете, была массивная,
из цельного куска древесины, сплошь обитая гвоздями. С замирающим серд-
цем я поднял руку и стукнул разок. Постоял, подождал. В доме воцарилась
мертвая тишина; проползла долгая минута, но ничто не шелохнулось, только
летучие мыши сновали над головой. Я постучал еще раз и опять прислушал-
ся. Теперь ухо мое так привыкло к безмолвию, что я различал, как тикают
часы в доме, медленно отсчитывая секунды; но его безвестные обитатели
хранили мертвую тишину, наверно, даже затаили дыхание.
Я уж было заколебался, не убраться ли подобру-поздорову, но злость
пересилила, и я начал барабанить в дверь кулаками, стучать ногами и
громко звать мистера Бэлфура. Я разошелся вовсю, но вдруг услыхал покаш-
ливание как раз над собой и, отскочив, поднял голову: из окна нижнего
этажа высунулась мужская голова в высоком ночном колпаке и дульный раст-
руб мушкетона.
- Заряжено, - сказал голос.
- Я пришел сюда с письмом к владельцу замка Шос мистеру Эбенезеру
Бэлфуру, - сказал я. - Есть здесь такой?
- От кого письмо? - спросил человек с мушкетом.
- Это к делу не относится, - сказал я, потому что был уже зол, как
черт.
- Ладно, - донеслось сверху, - можешь подсунуть письмо под дверь, а
сам убирайся отсюда.
- И не подумаю! - закричал я. - Отдам, кому предназначено: мистеру
Бэлфуру в собственные руки. Это - рекомендательное письмо.
- Какое? - встревоженно переспросил голос.
Я повторил.
- Ты сам-то кто? - раздалось после довольно долгого молчания,
- Мне своего имени стыдиться нечего, - отвечал я. - Меня зовут Дэвид
Бэлфур.
Я мог бы побожиться, что при этих словах мужчина вздрогнул: я услы-
шал, как мушкетон звякнул о подоконник. Следующий вопрос был задан очень
нескоро и странно изменившимся голосом:
- Твой отец умер?
Я так остолбенел, что лишился речи и стоял, хлопая глазами.
- Ну да, умер, не иначе, - продолжал мужчина. - То-то ты и пожаловал
барабанить ко мне в дверь. - Снова молчание, а потом он закончил с вызо-
вом: - Что же, друг любезный, я тебя впущу.
И скрылся за окном.
ГЛАВА III
Я ЗНАКОМЛЮСЬ СО СВОИМ ДЯДЕЙ
Очень скоро загромыхали многочисленные засовы и дверные цепочки,
дверь самую малость приоткрылась и, едва я ступил за порог, тотчас зат-
ворилась опять.
- Проходи на кухню, да ничего не трогай, - велел мне уже знакомый го-
лос.
Пока обитатель замка возился, старательно запирая дверь, я наугад
двинулся вперед и очутился на кухне.
Огонь в очаге разгорелся довольно ярко, освещая помещение; я никогда
не видел, чтобы в кухне было так голо. Полдюжины плошек на полках, на
столе ужин: миска с овсянкой, роговая ложка, кружка жидкого пива. И
больше во всей этой огромной пустой комнате с каменным сводом - ничего-
шеньки, только запертые сундуки вдоль стен да угловой шкафчик-поставец с
висячим замком.
Наложив последнюю цепочку, мужчина последовал за мной. Я увидел тще-
душное существо с землистым лицом, согбенное, узкоплечее, неопределенно-
го возраста, - ему могло быть пятьдесят лет, могло быть и семьдесят.
Колпак на нем был фланелевый, поверх дырявой рубахи, взамен сюртука и
жилета, наброшен был фланелевый же капот. Он давно не брился. Но самое
удручающее, даже страшноватое были его глаза: не отрываясь от меня ни на
