нулся и поднял руки, словно опасаясь пощечины.
- Как! Это "вы? - вскричал он, а потом, несколько оправившись, доба-
вил: - Компаньон мистера Пинкертона, если не ошибаюсь? Рад вас видеть,
сэр, и поздравить с вашим недавним успехом. - И, угодливо поклонившись
мне, он ушел.
Тут мне в голову пришла сумасшедшая мысль. Я не сомневался, что Бэл-
лерс разговаривал со своим клиентом; я знал номер его телефона, хотя и
не знал имени, и я решил, что, если позвонить по этому номеру немедлен-
но, к телефону скорее всего подойдет он сам. Так почему бы мне, хотя бы
заочно, не познакомиться с этим таинственным человеком и не получить за
свои деньги хоть какое-нибудь удовольствие? Я снял трубку.
- Центральная, - сказал я. - Дайте двадцать два сорок один пятьсот
восемьдесят четыре-бе.
Телефонистка повторила номер, затем наступило молчание, а затем у ме-
ня в ухе прозвучал негромкий голос, несомненно, принадлежащий англичани-
ну и человеку образованному:
- Это опять вы, мистер Бэллерс? Повторяю вам: бесполезно. Это вы,
мистер Бэллерс?.. Кто это?
- Я просто хочу задать один вопрос, - сказал я вежливо. - Зачем вам
понадобилось покупать "Летящий по ветру"?
Ответа не последовало. В трубке раздавалось легкое жужжание - это го-
ворили все другие абоненты города Сан-Франциско, - но номер 2241 молчал.
Я еще два раза повторил свой вопрос. Но голос таинственного англичанина
так больше и не раздался. Так, значит, он испугался моего бесцеремонного
вопроса? Мне это показалось подозрительным: легко пугаются только те, у
кого совесть нечиста. Я взял телефонную книгу и отыскал этот номер:
"2241, миссис Кин, ул. Миссии, дом 942". Этим, если только я не собирал-
ся ехать туда, чтобы лично повторить заданный по телефону вопрос, мне
приходилось удовольствоваться.
Однако, когда я снова сел на стул в дальнем углу конторы, я по-
чувствовал, что наше предприятие таит в себе элемент какой-то неопреде-
ленности, таинственности, даже опасности. Теперь перед моим умственным
взором, помимо картины выброшенного на мель брига, над которым кружат
чайки, и капитана Трента, вытирающего побагровевший лоб носовым платком,
возник еще образ человека, прижимающего к уху телефонную трубку и вне-
запно бледнеющего как полотно, когда в этой трубке раздается простой и,
казалось бы, невинный вопрос.
От этих размышлений меня отвлек бой часов. С тех пор как Пинкертон
ушел за деньгами, прошел час и двадцать минут. Он опаздывал уже на двад-
цать минут - я хорошо знал, как быстро он умеет совершать сделки, - я не
раз восхищался его железной пунктуальностью, и теперь его опоздание го-
ворило мне очень много. Двадцать минут медленно превратились в час. Час
сменился вторым, а я все еще сидел в своем уголке или выходил в вести-
бюль и принимался мерить шагами его мраморный пол, испытывая жгучую тре-
вогу и раскаяние. Время обеда почти прошло, когда я вдруг вспомнил, что
еще ничего не ел. Есть мне не хотелось, но впереди предстояло много дел,
и я должен был сохранять свои силы хотя бы для того, чтобы с большим му-
жеством перенести дурные известия, которые меня, вероятно, ожидали. И
вот, попросив портье передать Пинкертону, что он найдет меня в рестора-
не, я сел за столик и заказал суп, устриц и бутылку шампанского.
Вскоре появился мой друг. Он был очень бледен и выглядел постаревшим.
Он заказал себе чаю, заметив, что самая мысль о еде ему противна.
- Наверное, ничего не вышло? - сказал я, и сердце у меня мучительно
сжалось.
- Нет, - ответил он, - я свел концы с концами, Лауден. Но только
свел. Больше мне во всем Сан-Франциско не удалось бы занять ни цента.
Все настроены против нас. Лонгхерст даже обругал меня и сказал, что он
не карточный игрок.
- Ну так что ж? - спросил я. - Ведь нам только это и было нужно.
- Лауден, говорю же тебе, что мне пришлось кровью платить за эти
деньги! - мрачно сказал Пинкертон. - И срок девяносто дней. Мне не уда-
лось выпросить ни одного лишнего дня, ни одного! Если мы будем продол-
жать это дело, Лауден, ехать придется тебе - и работать так, чтобы пух и
перья летели. А я останусь здесь. Я должен остаться, чтобы распутывать
дела в Сан-Франциско. А если бы ты знал, как мне хочется поехать самому!
Я бы показал этим лентяям матросам, что такое работа. Я бы обшарил этот
корабль из конца в конец, прежде чем они успели бы влезть на палубу! Но
ведь ты приложишь все усилия, Лауден! Я полагаюсь на тебя. Как, только
вы отплывете, ты должен сделать своим девизом слово "скорей". Этот ко-
рабль с сокровищем на борту должен быть здесь до истечения трех месяцев,
или мы банкроты. Банкроты!
- Я сделаю все, что смогу, Джим. Я буду работать круглые сутки, -
сказал я. - Тебя в это дело втянул я, и либо я тебя выручу, либо покончу
с собой. Но почему ты говоришь "если мы будем продолжать это дело"? Или
у нас есть какой-то выбор?
- Сейчас объясню, - сказал Джим. - Но не думай, что я раскаиваюсь в
нашей сделке. Пожалуйста, ни в чем себя не вини. Ты проявил замеча-
тельный и здравый деловой инстинкт. Я ведь всегда говорил, что он у тебя
есть, и вот он прорвался наружу. Совершенно очевидно, что этот мерзкий
сутяга хорошо осведомлен о положении вещей, а он так и рвался еще повы-
сить цену. Нет, мы, несомненно, можем рассчитывать на прибыль. Беда в
другом - я надавал векселей на девяносто дней и истощил весь наш кредит:
я ведь обегал весь город, занимая, выпрашивая и подмазывая, чтобы за-
нять. Ейбогу! - вскричал он с неожиданным взрывом самодовольства. - Кро-
ме меня, во всем Фриско никто не сумел бы занять эти последние десять
тысяч! И еще одно: я надеялся, что ты сможешь продать опиум там же, на
островах, - это гораздо безопаснее и выгоднее, - но трехмесячный срок
связывает нас по рукам и ногам; тебе придется немедленно плыть в Гонолу-
лу и добираться сюда на пароходе. Правда, я постараюсь что-нибудь подго-
товить для тебя там. Я свяжусь с человеком, который занимается подобными
делами. Выглядывай его, как только доберешься до островов: весьма воз-
можно, что он встретит тебя еще в море, в вельботе или на катере, и при-
везет тебе деньги прямо на шхуну.
Из этого видно, насколько загрубела моя совесть за время моего пребы-
вания в Сан-Франциско: хотя на карту были поставлены все наши деньги, я
все же не должен был давать согласия, которое делало меня контрабандис-
том, и, что еще хуже, контрабандистом, ввозящим опиум. Однако я дал свое
согласие, даже ни разу не возразив, даже глазом не моргнув.
- А вдруг, - сказал я, - а вдруг этот опиум так хорошо спрятан, что я
не смогу его найти?
- Тогда ты останешься там, пока весь бриг не превратится в щепки, а
потом расколешь каждую щепочку своим перочинным ножом! - вскричал Пин-
кертон. - Опиум там, мы знаем это, и его надо, найти. Но это лишь одна
из открывающихся нам возможностей, хотя, как я уже говорил, я принял все
меры, чтобы претворить этот план в жизнь. Да, не успев еще занять ни
цента и обдумывая второй вариант, я начал с того, что зафрахтовал шхуну.
Это "Нора Крейн". Водоизмещение шестьдесят четыре тонны. Но для нас это-
го достаточно, потому что рис испорчен, а она самое быстроходное судно
своего класса во всем Сан-Франциско. Я внес аванс двести долларов и обя-
зался выплачивать триста долларов ежемесячно, получив ее в свое полное
распоряжение; жалованье и провизия обойдутся, скажем, еще в четыреста
долларов. Это же капля в море. Капитан уже начал готовить ее к плаванию
два часа назад, и тогда же Джон Смит получил заказ на поставку продо-
вольствия. Вот это я называю делать дело!
- Да, конечно, - сказал я. - Но в чем же состоит другой вариант?
- А вот в чем, - сказал Джим. - Ты согласен, что Бэллерс собирался
торговаться и дальше?
Я увидел, к чему он клонит.
- Да. Ну и что? - спросил я. - Это и есть твой вариант?
- Именно так, Лауден Додд, - подтвердил Джим. - Если Бэллерс и его
клиент захотят дать мне отступного, я готов заключите с ними сделку.
У меня в голове промелькнула страшная мысль: а что, если моя детская
выходка испугала этого загадочного клиента, тем самым уничтожив возмож-
ность, которая нам позволяла выйти с честью из трудного положения? Но
стыд заставил меня промолчать, и я продолжал наш разговор, не упомянув
ни о моей встрече с Бэллерсом, ни о том, что я узнал адрес на улице Мис-
сии.
- Да, несомненно, первоначальным лимитом были пятьдесят тысяч долла-
ров, - сказал я, - или, во всяком случае, так считал Бэллерс. Но, с дру-
гой стороны, это мог быть предел. И, чтобы покрыть расходы, в которые мы
уже вошли - я тебя отнюдь не виню, я понимаю, что мы должны были быть
готовы к любому варианту, - чтобы покрыть эти расходы, нам понадобится
сумма более значительная.
- Бэллерс согласится на шестьдесят тысяч. Я твердо уверен, что его
можно заставить согласиться на сто тысяч. Вспомни конец аукциона!
- В отношении Бэллерса я с тобой совершенно согласен, - ответил я, -
однако сам Бэллерс может заблуждаться, и пятьдесят тысяч все-таки могли
быть предельной суммой.
- Ну, Лауден, если это так, - сказал Джим очень серьезно, - если это
так, пусть забирает "Летящего по ветру" за пятьдесят тысяч и радуется
своей покупке. Я предпочту убытки.
- Неужели мы настолько запутались, Джим? - воскликнул я.
- Да, мы зарвались, Лауден, - ответил он. - Ведь эти пятьдесят тысяч
долларов, когда мы расплатимся по векселям, обойдутся нам в семьдесят.
Нам придется выплачивать долг из расчета десяти процентов в месяц.
Меньшей цифры я не мог добиться, да и никто не смог бы. И так это было
чудом, Лауден. Я просто сам собой любовался. Эх, если бы нам дали четыре
месяца! А ты знаешь, Лауден, мы все-таки можем добиться своего. С твоей
энергией, с твоим обаянием ты сможешь управиться на шхуне, как управлял-
ся на наших пикниках. И нам может повезти. А в этом случае - какая блес-
тящая будет операция! Какая реклама! Какие воспоминания до конца нашей
жизни! Однако, - перебил он сам себя, - сперва надо попробовать менее
рискованный вариант. Пошли к этому крючкотвору.
Я колебался, не признаться ли мне, что я знаю адрес нашего таинствен-
ного противника. Однако я решил, что уже упустил благоприятный момент, и
теперь мне придется объяснять не только, как этот адрес стал мне извес-
тен, но и почему я не сказал об этом раньше. Я, однако, утешил себя
мыслью, что, обращаясь к Бэллерсу для переговоров с его клиентом, мы бу-
дем действовать как принято. А самое главное, я с тревогой подозревал,
что мы все равно уже опоздали и что тот человек, который был нам нужен,
покинул Сан-Франциско два часа назад. И вот я снова промолчал. Позвонив
по телефону Бэллерсу, чтобы убедиться, что он у себя, мы отправились в
его контору... Бесконечные улицы американских городов переходят одна в
другую в прихотливом смешении богатства и нужды - под одним и тем же
названием улица тянется между гигантскими складами, между воровскими
притонами и дешевыми кабаками, между газонами и живыми изгородями рос-
кошных особняков. В Сан-Франциско крутые холмы и бесчисленные морские
заливчики еще усиливают такие контрасты. Улица, по которой мы шли, начи-
налась где-то среди дня неподалеку от кладбища Пустынной горы; затем она
некоторое время вилась по ветреным олимпийским выгонам Ноб-Хилла, а вер-
нее, протянулась вдоль его границы; потом она сразу же нырнула в лаби-
ринт крохотных домиков, весьма развязно выкрашенных и предлагавших наб-
людательному взгляду следующую многозначительную особенность: на огром-
ных медных дощечках, украшавших миниатюрные и пестрые двери, значились
только женские имена без фамилий - Нора, или Лили, или Флоренс; оттуда
улица заглядывала в Китайский квартал, где под ней, несомненно, прята-
лись тайные курильни опиума, а кварталы вокруг напоминали кроличьи садки
