себе кое-какие поблажки. И даже такому недогадливому наблюдателю, как я,
было ясно, что нежность ее не просто родственное чувство. Интонации ее
голоса сделались богаче и гибче, глаза светились ярче и нежнее; она ста-
ла мягче в обращении со всеми, даже с мистером Генри, даже со мной; ка-
залось, что она упивается тихим, меланхолическим счастьем.
И какое, должно быть, мучение было мистеру Генри смотреть на все это!
А между тем, как я сейчас расскажу, именно это и принесло нам избавле-
ние.
Баллантрэ жил у нас с единственной целью (как бы он ее ни прикраши-
вал) выкачать побольше денег. Он задумал искать счастья во Французской
Ост-Индии, как об этом писал мне кавалер; и он явился к нам для того,
чтобы получить потребные для путешествия средства. Для остальных членов
семьи это означало полное разорение, но милорд в своем невероятном ос-
леплении шел на все. Семья теперь так поредела (в самом деле, она ведь
состояла всего из отца и двух сыновей), что представлялось возможным на-
рушить майорат [31] и выделить часть поместья для продажи. Сначала наме-
ками, а потом и прямым давлением у мистера Генри вынудили согласие на
это. Я уверен, что он никогда бы не дал его, если бы не постоянная по-
давленность, в которой он находился. Если бы не страстное желание изба-
виться от присутствия брата, он никогда бы не поступился собственными
убеждениями и фамильными традициями. И все-таки он продал им свое согла-
сие за дорогую цену: поставил вопрос в открытую и назвал вещи своими по-
зорными именами.
- Имейте в виду, - сказал он, - что это нарушает интересы моего сына,
если он у меня будет.
- Ну, едва ли будет, - сказал милорд.
- На то божья воля! - сказал мистер Генри. - Но, принимая во внимание
невыносимое и ложное положение, в котором я нахожусь по отношению к бра-
ту, и то, что вы, милорд, мой отец и имеете право приказывать мне, я
подпишу эту бумагу, но прежде скажу вот что: я действую по бессердечному
принуждению, и если когда-нибудь, милорд, вам захочется сравнить ваших
сыновей, тогда вспомните, что сделал я и что сделал он. Судите нас по
нашим делам.
Милорду было очень не по себе, даже его бескровное лицо окрасилось
румянцем.
- А не думаешь ли ты, Генри, что сейчас совсем не время для упреков?
- сказал он. - Ведь это обесценивает самое твое великодушие.
- Не обманывайтесь, милорд, - сказал мистер Генри. - Я иду на эту
несправедливость не из великодушного чувства к нему, а из послушания к
вам.
- Хоть перед посторонними... - начал было милорд, еще более уязвлен-
ный.
- Здесь нет никого, кроме Маккеллара, - сказал мистер Генри, - а он
мой друг. И поскольку, милорд, вы не считали его посторонним, когда уни-
жали меня, было бы несправедливо устранять его от столь редкой для меня
попытки защититься.
Мне показалось, что милорд готов изменить свое решение, но Баллантрэ
был начеку.
- Ах, Генри, Генри, - сказал он. - Ты лучше всех нас. Суров и прямо-
душен! Да, мой милый, хотел бы я быть похожим на тебя!
И при этом проявлении великодушия его любимца все колебания милорда
рассеялись, и документ был подписан.
При первой же возможности земли Охтерхолла были проданы много дешевле
их настоящей цены, деньги вручены нашему вымогателю и переправлены им во
Францию. По крайней мере, так он говорил; хотя позднее я стал подозре-
вать, что они были помещены гораздо ближе. Теперь все его предприятие
было успешно завершено и карманы, его вновь наполнились нашим золотом,
но условие, при котором мы согласились на эту жертву, было все еще не
выполнено, и он по-прежнему сидел в Дэррисдире. Проистекало ли это из
его коварства, или же не наступил еще срок для его отбытия в Индию, или
он рассчитывал добиться успеха у миссис Генри, или таковы были указания
правительства - кто знает? - но только он задерживался, и так проходили
недели.
Вы, должно быть, заметили, что я сказал: указания правительства; и
действительно, примерно в то же время раскрылся позорный секрет этого
человека.
Первым намеком послужили для меня слова одного арендатора, обсуждав-
шего со мной пребывание у нас Баллантрэ и его безопасность. Арендатор
этот был ярым якобитом и потерял сына под Куллоденом, что делало его
особенно придирчивым и непримиримым.
- Не могу я одного понять, - говорил он, - как он мог попасть в Кок-
кермаус?
- В Коккермаус? - переспросил я и тут же вспомнил, как поразил меня
щегольской вид этого человека при высадке после столь длительного плава-
ния.
- Ну да, - сказал арендатор. - Ведь это там его подобрал капитан
Крэйл. А вы думали, что он морем приплыл из Франции? Сперва мы и сами
так думали.
Поразмыслив об этих новостях, я сообщил их мистеру Генри.
- Странную я узнал подробность. - И я передал ему то, что слышал.
- Не все ли равно, как он приехал, Маккеллар, - простонал мистер Ген-
ри, важно то, что он еще здесь.
- Все это так, сэр, - сказал я, - но обратите внимание вот на что:
все это очень похоже на потворство со стороны правительства. Вспомните,
как мы удивлялись тому, что его оставляют в покое.
- Так! - сказал мистер Генри. - Об этом стоит подумать. - И по мере
того как он размышлял, на лице его появилась мрачная усмешка, напомнив-
шая мне Баллантрэ. - Дайте мне бумаги, - попросил он, тут же сел за стол
и, не говоря ни слова, написал письмо одному своему знакомому (я не ста-
ну называть здесь ненужных имен, скажу только, что тот занимал высокое
положение). Письмо это я переслал с единственным человеком, на которого
мог положиться в таком деле, и старик Макконнэхи, как видно, спешил изо
всех сил, потому что вернулся с ответом много раньше того, на что могло
рассчитывать даже мое нетерпение. Прочитав ответ, мистер Генри усмехнул-
ся той же мрачной усмешкой.
- Лучшей услуги вы мне еще не оказывали, Маккеллар, - сказал он. - С
этим оружием в руках я могу нанести ему удар. Следите за нами во время
обеда.
И вот за обедом мистер Генри предложил Баллантрэ прогулку в город, а
милорд, как он и надеялся, указал на рискованность этого.
- О! - небрежно заметил мистер Генри. - Зачем вам скрываться от меня?
Я так же, как и вы, посвящен в этот секрет.
- Секрет? - сказал милорд. - О чем ты говоришь, Генри? Даю тебе сло-
во, что у меня нет от тебя секретов.
Баллантрэ изменился в лице, и я понял, что удар попал в незащищенное
место.
- Как же так? - спросил мистер Генри, поворачиваясь к нему с видом
крайнего изумления. - Я вижу, ты верно служишь своим господам, но я ду-
мал, что у тебя хватит сердца не мучить так родного отца.
- О чем ты толкуешь? Я протестую против публичного обсуждения моих
дел. Я требую, чтобы ты замолчал! - с жаром воскликнул Баллантрэ, и эта
глупая ребяческая вспышка была совсем на него не похожа.
- От тебя вовсе не требовали такой скрытности, - продолжал мистер
Генри, - слушайте, что пишет мне об этом мой знакомый, - и он развернул
письмо - "Конечно, хранить этот уговор в тайне в интересах как прави-
тельства, так и джентльмена, которого, быть может, нам следует по-преж-
нему именовать мистером Балли, но никому не нужно томительное ожидание,
в котором, как вы пишете, пребывает его семья, и я рад, что своим
письмом могу рассеять их беспочвенные страхи. Мистер Балли находится в
Великобритании не в большей опасности, чем вы сами".
- Возможно ли это?! - вскричал милорд, глядя на старшего сына: и на
лице его было столько же удивления, сколько и подозрений.
- Дорогой отец, - сказал Баллантрэ, уже в значительной мере обретший
присутствие духа. - Я очень рад, что все объяснилось. В полученных мною
из Лондона указаниях говорилось совсем обратное, и мне вменялось в обя-
занность хранить тайну помилования от всех, и от вас в том числе. Вы да-
же были особо оговорены; это было написано черным по белому, и я мог бы
доказать это неопровержимо, да жаль, что уничтожил письмо. Они, должно
быть, пересмотрели свое решение, и совсем на днях, потому что это дело
недавнее, или же корреспондент Генри что-нибудь напутал, как исказил он
и все остальное. Сказать по правде, сэр, - продолжал он, видимо, овладе-
вая собою, - я предполагал, что эта необъяснимая милость по отношению к
мятежнику объясняется вашей просьбой и что предписанная мне скрытность в
моей семье вызвана была вашим желанием молчать о своем добром деле. Тем
неуклоннее я повиновался приказам. Теперь остается только гадать, какими
путями излилась милость на такого важного преступника, как я. А защи-
щаться от намеков, содержащихся в письме к Генри, вашему сыну, я пола-
гаю, не приходится. Я еще не слыхал, чтобы кто-нибудь из Дэррисдиров
становился отступником или шпионом! - гордо закончил он.
Казалось, что Баллантрэ без ущерба для себя избежал опасности, но он
допустил промах, которым сейчас же воспользовался мистер Генри, обнару-
живший при этом, что и он кое в чем не уступает брату.
- Ты говоришь, что это дело недавнее? - спросил мистер Генри.
- Совсем недавнее, - с притворной твердостью сказал Баллантрэ, но го-
лос у него срывался.
- Такое ли недавнее? - заметил мистер Генри и, словно это его озада-
чило, стал снова разворачивать письмо.
В письме об этом не было ни слова, но Баллантрэ ведь этого не знал.
- Я так долго ждал, что для меня все недавно, - сказал он смеясь.
Смех его прозвучал так фальшиво, словно надтреснутый колокол, что милорд
опять взглянул на него и крепко сжал бледные губы.
- Ах, так, - сказал мистер Генри, все еще глядя в свое письмо. - Но я
точно помню твои слова. Ты говорил, что это дело недавнее.
Мы одержали победу, но убедились и в невероятном потворстве милорда,
- он и тут вмешался, чтобы спасти своего любимца от разоблачения и позо-
ра.
- Я думаю, Генри, - сказал он с какой-то жалкой поспешностью, - я ду-
маю, что нам нечего сейчас спорить. Все мы рады, что наконец-то брат
твой находится в безопасности, в этом мы все единодушны и, как благодар-
ные подданные короля, должны выпить за его здоровье.
Так Баллантрэ избегнул беды; но, по крайней мере, он был вынужден пе-
рейти к обороне и сделал это не без ущерба для себя, а кроме того, ли-
шился ореола преследуемого изгнанника. Сам милорд в тайниках души созна-
вал теперь, что его любимец - правительственный шпион, а миссис Генри
(как бы она ни толковала происшедшее) стала заметно холоднее в своем об-
ращении с развенчанным героем. Таким образом, в самой тонкой паутине ко-
варства всегда найдется слабое место, и стоит его задеть, как рушится
все хитросплетение. Если бы этим счастливым ударом мы не опрокинули идо-
ла, кто знает, каково было бы наше положение в разразившейся катастрофе?
Но в то время нам казалось, что мы не добились ничего. Не прошло и
двух-трех дней, как он совершенно загладил неприятное впечатление от
своего конфуза и, по всей видимости, вполне восстановил свое положение.
А милорд Дэррисдир в своей родительской любви ничего не хотел видеть.
Это была даже не столько любовь - чувство деятельное, сколько апатия и
отмирание всех прочих чувств; и всепрощение (если применимо тут это бла-
городное слово) изливалось у него подобно непроизвольным старческим сле-
зам.
С миссис Генри дело обстояло совсем иначе, и один бог знает, какие у
него нашлись перед нею оправдания и как он рассеял в ней чувство презре-
ния. В подобном чувстве плохо то, что голос становится важнее слов, а
говорящий заслоняет то, что он говорит. Но, должно быть, какие-то оправ-
дания Баллантрэ нашел, а может быть, даже своей изворотливостью обратил
все это в свою пользу, потому что после недолгого охлаждения дела его с
миссис Генри пошли в дальнейшем как нельзя хуже. Теперь они вечно были
вместе. Не подумайте, что я хочу чем-нибудь сгустить тень, которую нав-
лекла на себя эта несчастная леди, упорствуя в своем ослеплении; но я
