засовывали ему в рот кляп и привязывали к мачте.
- Ну, а теперь, дурачина, - сказал Баллантрэ, - вы понимаете, почему
мы увязали все в четыре тюка. Вы любили называть себя сатаной, вот и ос-
тавайтесь в пекле.
Это были его последние слова на борту "Сары". Нагрузившись тюками, мы
четверо потихоньку спустились в шлюпку и отчалили от судна, молчаливого,
как могила, из которой, словно голос заживо погребенных, раздавались
временами только стоны одурманенных пьяниц.
Туман стлался над водой ниже человеческого роста, так что Даттон,
знавший дорогу, стоя указывал, куда нам плыть. Это вынуждало грести
очень осторожно, что и спасло нас. Только что мы отошли от корабля, как
стало светать, туман сгустился, и над нами с криками потянулись птицы.
Вдруг Даттон быстро присел на дно лодки и шепнул нам, чтобы мы молчали,
если жизнь нам дорога, и слушали. И в самом деле, с одной стороны послы-
шался слабый скрип уключин, он повторился, а затем такой же скрип послы-
шался и с другой стороны. Ясно было, что вчера утром фрегат нас выследил
и теперь направил шлюпки, чтобы захватить корабль. Беззащитные, мы были
в самой середине их флотилии. Трудно представить себе положение более
гибельное, и мы сидели, склонившись над веслами, моля бога, чтобы туман
продержался подольше. Пот крупными каплями стекал у меня со лба. Вдруг с
одной из шлюпок, куда можно было бы перекинуть сухарь, послышался осто-
рожный шепот офицера:
- Тише, ребята!
И я подивился тому, что они не слышат, как колотится сердце у меня в
груди.
- Черт с ней, с тропинкой, - сказал Баллантрэ, - надо поскорее
где-нибудь укрыться. Давайте причалим к берегу.
Так мы и сделали, подгребая с величайшей осторожностью и правя наугад
прямо через туман, который был для нас единственным спасением. Но небо
сжалилось над нами, мы пристали к самой заросли, выбрались на берег с
нашим драгоценным грузом и, не зная другого способа скрыть свои следы
(туман уже начинал рассеиваться), затопили шлюпку. Едва успели мы
скрыться в зарослях, как взошло солнце и в то же самое время с середины
бухты раздалось громкое "ура" моряков, и мы поняли, что "Сара" взята на
абордаж. Позднее я слышал, что захвативший ее офицер был щедро награж-
ден, но, хотя выслежен был наш корабль действительно мастерски, я пола-
гаю, что самый захват его не потребовал особых трудов [21].
Я еще возносил хвалы всем святым за свое спасение, когда понял, что
из огня мы попали в полымя. Мы высадились наугад в огромном непролазном
болоте, и найти тропу представлялось теперь делом неверным, утомительным
и опасным. Даттон считал, что нам надо дождаться отплытия судна и выло-
вить со дна шлюпку. Любое промедление, говорил он, разумнее, чем попытка
пробиваться вслепую по этой трясине. Итак, мы вернулись к берегу бухты
и, вглядываясь сквозь частые заросли, увидели, что туман окончательно
рассеялся, что на "Саре" поднят королевский флаг, но незаметно никаких
приготовлений к отплытию. Положение наше было крайне рискованным. За-
держка на болоте грозила болезнью: мы так стремились унести возможно
больше добычи, что почти не захватили с собой провизии; к тому же,
весьма желательно было как можно скорее уйти от опасного соседства и
добраться до поселений раньше, чем туда дойдет известие о захвате нашего
корабля. А против всех этих доводов можно было выставить только риско-
ванность путешествия по болоту. Вполне естественно, что мы решили проби-
ваться.
Наступила уже нестерпимая жара, когда мы пустились в путь через боло-
то, или, вернее, когда стали нащупывать этот путь по компасу. Даттон шел
впереди с компасом, а кто-нибудь из нас троих нес его часть сокровищ.
Надо ли говорить, как зорко он следил за своим тылом, - ведь ему приш-
лось доверить нам все свое достояние. Заросли были непролазные, почва
топкая, так что мы то и дело увязали в ней и должны были обходить гиблое
место, к тому же жара стояла нестерпимая, нечем было дышать, и тучи мос-
китов окружали каждого из нас. Часто отмечалось, насколько лучше родови-
тые джентльмены выносят усталость, чем выходцы из черни. Известно, нап-
ример, что офицеры, принужденные месить грязь наравне со своими солдата-
ми, посрамляют их своей выдержкой. Так было и в этом случае: с одной
стороны были Баллантрэ и я - джентльмены родовитейших семей, а с другой
- простой моряк Грэди, человек богатырского телосложения. О Даттоне го-
ворить не приходится этот, нужно признать, держался не хуже нас [22].
Что касается Грэди, то он вскоре принялся оплакивать свою судьбу, плелся
все время в хвосте, отказался в свой черед нести добавочный тюк, все
время клянчил рома (которого у нас оставалось слишком мало) и, наконец,
даже стал грозить пистолетом, требуя, чтобы мы дали ему отдохнуть. Ко-
нечно, Баллантрэ справился бы с ним, но я убедил его дать поблажку; мы
сделали привал и подкрепились едой. Но и это не помогло. Опять Грэди
сразу же оказался в хвосте, стеная и оплакивая свой жребий... Наконец,
по собственной небрежности, он, должно быть, уклонился от проложенных
нами следов и попал в окно, затянутое травою. Прежде чем мы успели прий-
ти к нему на помощь, он со страшным воплем погрузился в хлябь, и тут же
она засосала его со всей его добычей. Его судьба и прежде всего этот
вопль потрясли нас до глубины души, но, вообще говоря, это было к лучше-
му и способствовало нашему спасению, потому что Даттон после этого решил
взобраться на дерево, чтобы осмотреть местность. Его радостный возглас
заставил и меня подняться к нему, и он показал мне возвышенность, по ко-
торой, как он знал, проходила тропа. Теперь Даттон шел, отбросив всякую
осторожность, и вскоре мы увидели, как у него увязла одна нога; он выта-
щил ее и снова увяз, уже обеими. Он повернул к нам побледневшее лицо.
- Дайте руку, - закричал он, - я попал в трясину!
- С чего это вы взяли, - сказал Баллантрэ, не двигаясь с места.
Даттон разразился страшными проклятиями. Погрузившись уже почти до
пояса и выхватив пистолет, он крикнул:
- Помогите мне! Или умрите, как собаки!
- Ну, что вы, - сказал Баллантрэ, - я просто пошутил. Иду. Иду! - И
он скинул свои тюк и тюк Даттона, который нес в свой черед. - Не подхо-
дите, если мы не позовем вас, - сказал он мне и пошел один к увязнувшему
Даттону. Тот стоял, не двигаясь и все еще сжимая пистолет. Страшно было
смотреть на его искаженное ужасом лицо.
- Ради бога! - взмолился он. - Будьте осторожны!
Баллантрэ подошел к нему вплотную.
- Не двигайтесь, - сказал он и потом, подумав: - Протяните обе руки.
Даттон отложил пистолет; вокруг него было так топко, что пистолет
сейчас же погрузился и исчез. С проклятиями Даттон потянулся к нему,
чтобы подхватить, и, воспользовавшись тем, что он нагнулся, Баллантрэ
вонзил ему кинжал между лопаток. Даттон взмахнул руками, то ли от боли,
то ли защищаясь, и через мгновение, согнувшись, ткнулся лицом в тину.
Баллантрэ тоже увяз уже почти по колено, но ему удалось выбраться, и
он вернулся ко мне. Видя, как я дрожу, он сказал:
- Однако, черт вас подери, Фрэнсис, вы, как я вижу, попросту малодуш-
ны. Ведь это лишь законное воздаяние пирату. Вот мы и стряхнули послед-
ние отрепья "Сары". Кто теперь может обличить нас в соучастии?
Я уверял его, что он неправильно судит обо мне, но мое чувство гуман-
ности было настолько потрясено бесчеловечностью его поступка, что у меня
дух перехватывало и я едва мог говорить.
- Право, надо быть решительнее, - сказал он. - Даттон показал, где
проходит тропа, на что он нам больше нужен? Вы должны признать, что неп-
ростительно было бы упустить такой случай.
Я не мог отрицать, что в принципе он прав, однако не мог удержать
слез, которых, по-моему, не должен стыдиться и самый храбрый человек.
Только подкрепившись ромом, я смог двинуться дальше. Повторяю, что я не
стыжусь этого благородного волнения: милосердие украшает воина. Все же я
не могу безоговорочно порицать Баллантрэ: ведь он действительно спас нас
обоих. Мы без дальнейших превратностей вышли на тропу и в тот же вечер
еще до заката добрались до конца болота.
Мы были чересчур измучены, чтобы долго искать места для ночлега: на
опушке соснового леса мы свалились на сухой песок, еще нагретый солнцем,
и тотчас же уснули.
Наутро мы проснулись очень рано и в таком дурном расположении духа,
что от разговоров чуть было не перешли к драке. Мы были теперь затеряны
на побережье южных провинций, в тысячах миль от французских поселений,
нам предстояло трудное путешествие и неисчислимые опасности, и как раз в
такое время человек особенно нуждается в друге. А Баллантрэ как будто
вовсе утерял даже вежливость обхождения. Правда, изумляться тут нечему,
принимая во внимание долгий срок, проведенный нами среди морских разбой-
ников. Но как бы то ни было, говорил он со мной очень резко, и ни один
джентльмен не стерпел бы подобного обращения. Я высказал ему свое недо-
вольство, но он молча отошел в сторону, а когда я последовал за ним,
продолжая усовещивать его, он остановил меня движением руки.
- Фрэнсис, - сказал он, - вы помните, в чем мы поклялись друг другу,
но никакие клятвы в мире не заставили бы меня выслушивать подобные речи,
если бы не искреннее мое расположение к вам. Вы не должны в нем сомне-
ваться. В самом деле, Даттона я должен был взять с собой, потому что он
знал, как найти тропу, а Грэди - потому, что Даттон не желал идти без
него. Но что мне за смысл было брать с собой вас? Уже один ваш проклятый
ирландский говор для меня постоянная опасность. В сущности, вам следова-
ло бы сидеть в кандалах, а вы еще вздумали ссориться со мной, как малое
дитя из-за игрушки.
Мне никогда еще не приходилось слышать такой напраслины; все это у
меня и до сих пор как-то не вяжется с джентльменским обликом моего дру-
га. Я поставил ему на вид его собственный шотландский акцент, не такой
резкий, как приходится иногда слышать, но все же в достаточной мере вар-
варский и неприятный для слуха, как я ему напрямик и сказал. Не знаю,
чем кончилось бы дело, если бы не внезапная угроза, которая всполошила
нас.
Разговаривая, мы несколько отошли в сторону от леса, и место нашего
ночлега с распакованными тюками и раскиданными монетами осталось между
нами и опушкой, откуда и появился нежданный гость. По крайней мере сей-
час он стоял там - рослый парень с топором на плече - и, широко разинув
рот, глазел то на наши сокровища у своих ног, то на нас, в разгаре спора
схватившихся за оружие. Но как только мы заметили его, он сейчас же пус-
тился бежать и скрылся между сосен.
Все это не могло не обеспокоить нас: весть о встрече с двумя воору-
женными моряками, ссорящимися над грудой денег неподалеку от того места,
где был захвачен пиратский корабль, - такая весть могла поднять против
нас всю округу. Ссора наша не то что прекратилась - мы попросту о ней
забыли. В мгновение ока мы собрали свои тюки и пустились бежать, сколько
хватало духу. Но беда была в том, что мы не знали, куда нам спасаться, и
каждый раз возвращались к тем же местам. Правда, Баллантрэ выведал, что
мог, у Даттона, но трудно находить путь с чужих слов, и куда бы мы ни
поворачивали, в конце концов перед нами, пускай под новым углом, рассти-
лалась все та же гладь широкого устья.
Мы выбились из сил и совсем было отчаялись, когда с вершины очередной
дюны увидели, что снова отрезаны от суши еще одним ответвлением залива.
Но на этот раз перед нами открылась бухточка, не похожая на прочие; она
глубоко вдавалась в скалы, и берега ее были так круты, что маленькое
судно пришлось накрепко пришвартовать к скале, а сходни перекинуть с
борта прямо на берег. Тут команда развела костер и сидела у огня за
едой. Корабль по виду напоминал торговые суда, которые строят на Бер-
