риж принести министру благодарность за свой титул и столковаться с ним
кое о чем. Его собирались назначить мэром города Верьера вместо г-на де
Реналя.
Жюльен чуть не хохотал про себя, когда г-н Вально по секрету сообщил
ему, что г-н де Реналь, оказывается, был якобинцем и что это только сов-
сем недавно открылось. Дело было в том, что на предстоящих перевыборах в
палату депутатов новоиспеченный барон выдвигался кандидатом от минис-
терства, а в большой избирательной коллегии департамента, в действи-
тельности ультрароялистской, г-на де Реналя выдвигали либералы.
Тщетно Жюльен пытался узнать хоть что-нибудь о г-же де Реналь: барон,
вероятно, припомнил их былое соперничество и не обмолвился о ней ни сло-
вом. Он завершил свой визит тем, что попросил у Жюльена голос его отца
на предстоящих выборах. Жюльен обещал написать отцу.
- Вам следовало бы, господин шевалье, представить меня господину мар-
кизу де Ла-Молю.
"И правда, следовало бы, - подумал Жюльен. - Но такого мошенника!?"
- Правду сказать, - отвечал он, - я слишком маленький человек в особ-
няке де Ла-Моль, чтобы брать на себя смелость представлять кого-нибудь.
Жюльен рассказывал маркизу обо всем. Вечером он рассказал ему о жела-
нии, которое выразил Вально, а также обо всех его проделках и фокусах,
начиная с 1814 года.
- Вы не только представите мне завтра же этого нового барона, -
весьма внушительно сказал ему г-н де Ла-Моль, - но еще пригласите его
обедать на послезавтра. Это будет один из наших новых префектов.
- В таком случае, - холодно промолвил Жюльен, - я прошу у вас место
директора дома призрения для моего отца.
- Превосходно, - ответил маркиз, вдруг развеселившись, - согласен. Я,
признаться, опасался нравоучений. Вы, я вижу, исправляетесь.
Господин Вально сообщил Жюльену, что управляющий лотерейной конторой
в Верьере недавно скончался: Жюльену показалось забавным предоставить
это место г-ну де Шолену, тому старому кретину, чье прошение он когда-то
подобрал на полу в комнате г-на де Ла-Моля. Маркиз от души хохотал над
этим прошением, которое Жюльен процитировал ему, когда принес на подпись
письмо к министру финансов по поводу этого места.
Едва только г-н де Шолен был назначен, Жюльену стало известно, что
депутация от департамента уже ходатайствовала о предоставлении этого
места г-ну Гро, знаменитому математику. Этот благородный человек распо-
лагал всего лишь тысячью четырьмястами франками ренты и ежегодно отдавал
из них шестьсот франков семье покойного управляющего этой конторы, дабы
помочь ей прокормиться.
Жюльен был изумлен тем, что он сделал. А эта семья покойного? Чем же
они теперь будут жить? Сердце его сжалось при этой мысли. "Пустяки! -
сказал он себе. - Мало ли мне предстоит совершить всяких несправедливос-
тей, если я хочу преуспеть? Надо будет только научиться прикрывать все
это прочувствованными фразами. Бедный господин Гро! Вот кто поистине
заслужил орден. А получил его я, и мне надлежит действовать в духе пра-
вительства, которое соизволило мне его пожаловать".
VIII
КАКОЕ ОТЛИЧИЕ ВЫДЕЛЯЕТ ЧЕЛОВЕКА?
- Твоя вода не освежает меня, - сказал истомленный жаждой джинн.
- А ведь это самый прохладный колодец во всем Диар-Бекире.
Пеллико.
Как-то раз Жюльен возвратился из поездки в прелестное имение Вилькье
на берегу Сены, которому г-н де Ла-Моль уделял некоторое внимание, ибо
это было единственное из всех его владений, принадлежавшее некогда зна-
менитому Бонифасу де Ла-Молю. Он застал дома маркизу и ее дочь, которые
только что приехали с Гиерских островов.
Жюльен теперь был настоящий денди и вполне овладел искусством жить в
Париже. Он держался с м-ль де Ла-Моль с изысканной холодностью. У него,
казалось, не сохранилось и тени воспоминания о тех давно минувших днях,
когда она потешалась, расспрашивая, как это он так ловко свалился с ло-
шади.
Мадемуазель де Ла-Моль нашла, что он очень вырос и побледнел. В его
фигуре, в манере держаться теперь уже не было ничего провинциального, а
вот в манере говорить что-то было не совсем так: в его разговоре все еще
чувствовалось слишком много серьезности, положительности. Впрочем, нев-
зирая на эти разумные свойства и благодаря присущей ему гордости, это не
производило впечатления подчиненности; чувствовалось только, что он все
еще слишком многому придает значение. Однако сразу можно было сказать,
что этот человек не отступится от того, что он говорит.
- Ему не хватает легкости, а не ума, - сказала както м-ль де Ла-Моль
отцу, пошучивая с ним по поводу ордена, который он раздобыл Жюльену. -
Мой брат просит его у вас полтора года. А ведь он де Ла-Моль!..
- Да, но Жюльен способен проявить неожиданную находчивость. А уж это-
го никогда не случалось с де Ла-Молем, о котором вы говорите.
Доложили о приходе герцога де Реца.
Матильду вдруг одолела непреодолимая зевота; стоило ей только его
увидеть, как она сразу почувствовала, что опять видит все ту же старин-
ную золоченую мебель, все тех же неизменных завсегдатаев отцовской гос-
тиной. И она представила себе невыносимо скучное существование, которое
опять начнется для нее в Париже. А на Гиерских островах она скучала о
Париже!
"И ведь мне всего девятнадцать лет! - думала она. - Самый счастливый
возраст, как говорится в этом хламе с золотыми обрезами". Она поглядела
на десяток новеньких томиков стихов, скопившихся на консоле в гостиной
за время ее путешествия в Прованс. На свою беду, она была много умнее
всех этих господ де Круазенуа, де Келюсов, де Люзов и прочих своих дру-
зей. Она представила себе все, что они будут говорить ей о прекрасном
небе Прованса, о поэзии, о блаженном Юге и так далее, и так далее.
Ее прекрасные глаза, в которых застыла беспредельная скука и, хуже
того, полная безнадежность найти хоть какую-нибудь радость, остановились
на Жюльене. Этот по крайней мере был не совсем такой, как все остальные.
- Господин Сорель, - сказала она отрывистым, нетерпеливым тоном, ка-
ким говорят молодые женщины высшего круга и в котором нет решительно ни-
чего женственного, - вы будете сегодня вечером на бале у господина де
Реца?
- Мадемуазель, я не имел чести быть представленным господину герцогу
(можно было подумать, что эти слова и титул раздирали рот этому горде-
цу-провинциалу).
- Он поручил моему брату привезти вас к нему. Так вот, если вы там
будете, вы расскажете мне подробно об этом имении в Вилькье: мы подумы-
ваем, не поехать ли туда весной. Мне хочется знать, пригоден ли замок
для жилья и так ли хороши окрестности, как говорят. Ведь слава часто бы-
вает и незаслуженной.
Жюльен не отвечал.
- Приезжайте на бал вместе с братом, - добавила она очень сухо.
Жюльен почтительно поклонился. "Итак, даже на бале я обязан отдавать
отчеты всем членам этой семьи. Однако ведь мне как раз и платят за то,
что я управляю их делами". Его раздражение добавило к этому: "Бог их
знает, не попаду ли я еще впросак, сказав дочке что-нибудь такое, что не
будет совпадать с планами отца, сына и маменьки. Ведь это настоящий двор
самодержавного властителя. Здесь надо быть полным ничтожеством, а вместе
с тем не давать никому повода для жалоб".
"Вот уж не нравится мне эта долговязая девица, - подумал он, провожая
взглядом м-ль де Ла-Моль, которую позвала мать, пожелавшая представить
ее какимто дамам, своим приятельницам. - И как она старается превзойти
все моды: платье у нее совсем сползает с плеч... Она еще бледнее, чем
была до своего путешествия... А волосы совсем бесцветные, до того бе-
лые... прямо, можно сказать, просвечивают насквозь... А сколько высоко-
мерия в ее манере здороваться, в этом взгляде, - скажите, какие
царственные жесты!"
М-ль де Ла-Моль окликнула своего брата в ту минуту, когда он выходил
из гостиной.
Граф Норбер подошел к Жюльену.
- Дорогой мой Сорель, - сказал он ему, - где мне вас поймать в пол-
ночь, чтобы нам с вами поехать на бал к господину де Рецу? Он мне пору-
чил непременно привезти вас.
- Я очень хорошо знаю, кому я обязан столь великой милостью, - отве-
чал Жюльен, кланяясь чуть ли не до земли.
Вежливый и даже предупредительный тон Норбера не давал повода для
придирок дурному настроению Жюльена, и он придрался к собственному отве-
ту на это любезное приглашение. Ему померещился в нем оттенок низости.
Приехав вечером на бал, он был поражен необычайным великолепием особ-
няка де Реца. Двор, куда въезжали экипажи, был словно шатер: над ним был
натянут громадный тент из алого тика в золотых звездах; это было просто
изумительно. А под шатром весь двор был превращен в настоящий лес из
апельсиновых деревьев и олеандров в цвету. Кадки этих деревьев были за-
рыты так глубоко, что казалось, деревья растут из земли. Дорога, по ко-
торой подъезжали экипажи, была усыпана песком.
Все это, вместе взятое, показалось нашему провинциалу чем-то поистине
необычайным. Он не имел ни малейшего представления о подобной роскоши;
его потрясенное воображение мигом унеслось за тысячи лье от всяких мрач-
ных мыслей. В карете, когда они ехали на бал, Норбер весело болтал, а
Жюльену все представлялось в черном свете, но едва только въехали во
двор, они поменялись ролями.
Внимание Норбера привлекали главным образом какие-то мелочи, на кото-
рые посреди всего этого великолепия, очевидно, не обратили внимания. Он
оценивал стоимость каждой затеи, и Жюльен видел, что по мере того как
общий итог возрастал, его спутника начинало разбирать нечто вроде завис-
ти и раздражения.
А Жюльен вошел в первую залу, где уже начались танцы, очарованный,
восхищенный и чуть ли не оробевший от этих слишком сильных ощущений. Все
стремились к дверям второй залы, и там образовалась такая толпа, что
пробиться не было возможности. Эта вторая зала была убрана в стиле гре-
надской Альгамбры.
- Царица бала! Бесспорно, нельзя не согласиться, - произнес какой-то
молодой человек с усиками, чье плечо довольно крепко упиралось в грудь
Жюльена.
- Мадемуазель Фурмон, которая всю эту зиму была у нас первой красави-
цей, - откликнулся его сосед, - чувствует, что ей придется отступить на
второе место Посмотри, какой у нее странный вид.
- Да, все усилия прилагает, чтобы понравиться Смотри, какая прелест-
ная улыбка, вот сейчас, когда она идет в кадрили. Клянусь честью, непод-
ражаемо.
- А мадемуазель де Ла-Моль и виду не подает, что ее радует эта побе-
да, которую она отлично сознает Можно подумать, что она боится понра-
виться тому, с кем говорит.
- Великолепно! Вот истинное искусство пленять.
Жюльен тщетно силился разглядеть Матильду семь или восемь мужчин, все
гораздо выше его, окружали эту обольстительницу.
- А ведь в этой благородной сдержанности тоже немало кокетства, -
промолвил молодой человек с усиками.
- А эти громадные голубые глаза, как медленно они опускаются в тот
самый момент, когда кажется, что они уже вот-вот себя выдадут! - подхва-
тил сосед. - Нет, честное слово, ничего искусней и вообразить нельзя!
- Погляди, как рядом с ней красавица Фурмон стала вдруг какой-то сов-
сем неприметной, - сказал третий.
- Этот сдержанный вид словно говорит вам, сколько радости я подарила
бы вам, будь вы человеком, достойным меня!
- Но кто может быть достоин божественной Матильды? - сказал первый. -
Разве какой-нибудь принц королевской крови, статный красавец, умник, ге-
рой, отличившийся в войне, и при всем том не старше двадцати лет.
- Побочный сын русского императора А чтобы сделать его достойным та-
кого брака, его пожалуют во владетельные князья. А может быть, прос-
то-напросто граф Талер, хоть он и похож на наряженного крестьянина?
В дверях стало просторней, и Жюльен мог войти.
"Уж если она кажется этим куклам такой замечательной, стоит рассмот-
