да.
Жюльен ровно ничего не понимал, слушая все эти имена современников,
как Саути, лорд Байрон, Георг IV, ибо он слышал их впервые Но ни от кого
не ускользнуло, что всякий раз, как только разговор касался событий,
происходивших в Риме, о которых можно было узнать из творений Горация,
Марциала, Тацита и прочих, он, безусловно, оказывался самым сведущим.
Жюльен, не задумываясь, присвоил себе кое-какие суждения, слышанные им
от епископа безансонского в вечер той памятной беседы с ним, и они, надо
сказать, вызвали немалый интерес.
Когда всем уже надоел разговор о поэтах, маркиза, которая считала
своим долгом восхищаться всем, что занимало ее супруга, соблаговолила
взглянуть на Жюльена.
- За неуклюжими манерами этого юного аббата, быть может, скрывается
образованный человек, - тихо заметил маркизе академик, который сидел ря-
дом с ней, и до Жюльена долетело несколько слов из этого замечания.
Такие готовые изречения были как раз в духе хозяйки дома; она тотчас
же усвоила это в применении к Жюльену и похвалила себя за то, что приг-
ласила на обед академика "Он развлек господина де Ла-Моля", - подумала
она.
III
ПЕРВЫЕ ШАГИ
Эта необозримая равнина, вся залитая сверкающими огнями, и несметные
толпы народа ослепляют мой взор. Ни одна душа не знает меня, все глядят
на меня сверху вниз. Я теряю способность соображать.
Реина.
На другой день с раннего утра Жюльен уже сидел в библиотеке и перепи-
сывал письма, как вдруг отворилась маленькая дверца в простенке, искусно
замаскированная корешками книг, и появилась м-ль Матильда. Меж тем как
Жюльен с восхищением смотрел на это остроумное изобретение, м-ль Ма-
тильда глядела на него с крайним изумлением и, по-видимому, была весьма
недовольна, встретив его здесь. Она была в папильотках и показалась
Жюльену жесткой, надменной и даже похожей на мужчину. М-ль де Ла-Моль
тайком брала книги из отцовской библиотеки, и ни одна душа в доме не по-
дозревала об этом. И вот из-за присутствия Жюльена она, оказывается,
напрасно пожаловала сюда сегодня, и это было ей тем более досадно, что
она пришла за вторым томом вольтеровской "Принцессы Вавилонской" - дос-
тойным пополнением монархического и высокорелигиозного воспитания, сос-
тавляющего славу монастыря сердца Иисусова. Бедняжке в девятнадцать лет
уже требовалось нечто пикантно-остроумное, иначе ни один роман не инте-
ресовал ее.
Часам к трем в библиотеке появился граф Норбер, он зашел просмотреть
газету, на случай, если вечером зайдет разговор о политике, и выразил
удовольствие видеть Жюльена, о существовании которого он уже успел поза-
быть. Он был с ним чрезвычайно любезен и предложил ему поехать кататься
верхом.
- Отец отпускает нас до обеда.
Жюльен понял, что означало это "нас", и проникся восхищением.
- Ах, боже мой, господин граф, - сказал Жюльен, - если бы речь шла о
том, чтобы свалить дерево футов восемьдесят в вышину, обтесать его и
распилить на доски, я бы показал себя молодцом, а ездить верхом мне за
всю мою жизнь приходилось разве что раз шесть, не больше.
- Прекрасно, это будет седьмой, - ответил Норбер.
Жюльен, вспоминая день встречи короля в Верьере, считал в глубине ду-
ши, что он превосходно ездит верхом. Но на обратном пути из Булонского
леса, на самом бойком месте улицы Бак, он, пытаясь увернуться от кабрио-
лета, вылетел из седла и весь вывалялся в грязи Счастье, что ему сшили
два костюма. За обедом маркиз, желая поговорить с ним, спросил, хорошо
ли они прогулялись. Норбер поспешил ответить, сказав какуюто общую фра-
зу.
- Господин граф чрезвычайно великодушен ко мне, - возразил Жюльен. -
Я очень признателен ему и ценю его доброту. Он распорядился дать мне са-
мую смирную и самую красивую лошадку, но все же он не мог привязать меня
к ней, и из-за отсутствия этой предосторожности я свалился как раз пос-
реди длинной улицы, перед самым мостом.
Мадемуазель Матильда, несмотря на все свое старание удержаться, прыс-
нула со смеху, а затем без всякого стеснения стала расспрашивать о под-
робностях. Жюльен все рассказал с необычайной простотой, и у него это
вышло очень мило, хотя он этого и не подозревал.
- Из этого аббатика будет прок, - сказал маркиз академику. - Провин-
циал, который держится так просто при подобных обстоятельствах, это
что-то невиданное, и нигде этого и нельзя увидать! Мало того, он еще
рассказывает об этом своем происшествии в присутствии дам!
Жюльен так расположил к себе своих слушателей этим рассказом о своем
злоключении, что к концу обеда, когда общий разговор шел уже на другие
темы, м-ль Матильда все еще продолжала расспрашивать брата, интересуясь
подробностями этого происшествия. Слушая ее вопросы и несколько раз пой-
мав на себе ее взгляд, Жюльен осмелился сам ответить ей, хотя она обра-
щалась не к нему, и все втроем принялись хохотать, точь-в-точь как если
бы это была простая крестьянская молодежь в какой-нибудь глухой деревуш-
ке.
На другой день Жюльен побывал на двух лекциях по богословию, а затем
вернулся в библиотеку, где ему предстояло переписать десятка два писем.
Здесь он застал расположившегося рядом с его столом какого-то молодого
человека, очень тщательно одетого, но весьма ничтожного на вид и с очень
завистливой физиономией.
Вошел маркиз.
- Что вы здесь делаете, господин Тамбо? - спросил он этого пришельца
строгим тоном.
- Я полагал... - начал молодой человек с подобострастной улыбочкой.
- Нет, сударь, вы ничего не полагали. Вашу попытку надо считать неу-
давшейся.
Юный Тамбо вскочил, разозленный, и исчез. Это был племянник академи-
ка, приятеля г-жи де Ла-Моль, который собирался вступить на литературное
поприще. Академик упросил маркиза взять его к себе в секретари. Тамбо
работал в особой комнате, но, узнав, какой привилегией пользуется
Жюльен, пожелал и сам пользоваться ею и перетащил сегодня утром свои
письменные принадлежности в библиотеку.
В четыре часа Жюльен, после некоторых колебаний, решился зайти к гра-
фу Норберу. Тот собирался ехать верхом и, будучи человеком в высшей сте-
пени вежливым, оказался в несколько затруднительном положении.
- Я думаю, - сказал он Жюльену, - что вы скоро будете брать уроки в
манеже, и через несколько недель я с большим удовольствием буду кататься
с вами.
- Я хотел иметь честь поблагодарить вас за вашу ко мне доброту По-
верьте мне, сударь, - прибавил Жюльен весьма проникновенным тоном, - я
глубоко чувствую, как должен быть вам обязан. Если лошадь ваша не пост-
радала из-за моей вчерашней неловкости и если она свободна, мне бы хоте-
лось прокатиться на ней сегодня.
- Как знаете, дорогой мой Сорель, но только пеняйте на себя, если
свернете себе шею. Считайте, что я сделал вам все предостережения, кото-
рых требует благоразумие. Но дело в том, что уже четыре часа и время те-
рять некогда.
- А что, собственно, надо делать, чтобы не падать? - спросил Жюльен
молодого графа, когда они уже сидели в седле.
- Много разных разностей, - отвечал Норбер, хохоча во все горло. -
Ну, например, надо откидывать корпус назад.
Жюльен поехал крупной рысью. Они выехали на площадь Людовика XVI.
- Ах вы, юный смельчак! - сказал Норбер. - Смотрите, сколько здесь
экипажей, и правят ими бесшабашные люди. Упади вы, и все эти тильбюри
тотчас же затопчут вас: кому охота портить лошади рот удилами, останав-
ливая ее на полном ходу!
Раз двадцать Норбер видел, что Жюльен вот-вот вылетит из седла, но в
конце концов прогулка окончилась благополучно. Когда они вернулись, мо-
лодой граф сказал сестре:
- Позвольте вам представить отчаяннейшего сорвиголову!
За обедом, разговаривая с отцом, сидевшим на противоположном конце
стола, Норбер громко превозносил отчаянную храбрость Жюльена. Но это бы-
ло все, что можно было похвалить в его верховой езде. Молодой граф слы-
шал утром, как конюхи, чистя лошадей на дворе, судачили о падении
Жюльена и насмехались над ним самым непристойным образом.
Несмотря на все эти любезности и доброжелательность, Жюльен скоро по-
чувствовал себя в этой семье совершенно одиноким. Все здешние обычаи ка-
зались ему ужасно странными, и он то и дело их нарушал Его промахи дос-
тавляли великое удовольствие лакеям.
Аббат Пирар уехал в свой приход "Если Жюльен только тростник колеблю-
щийся, пусть погибает, а если это человек мужественный, пусть пробивает-
ся сам", - так рассуждал он.
IV
ОСОБНЯК ДЕ ЛА-МОЛЬ
Что он здесь делает? Нравится ему здесь? Или он льстит себя надеждой
понравиться?
Ронсар.
Если в аристократической гостиной особняка де ЛаМоль все казалось не-
обычным Жюльену, то и сам этот бледный молодой человек в черном костюме
производил самое странное впечатление на тех, кто удостаивал его своим
вниманием. Г-жа де Ла-Моль предложила своему супругу отсылать его ку-
да-нибудь с поручением, когда у них будут приглашены на обед особенно
важные лица.
- Я хочу довести опыт до конца, - отвечал маркиз. - Аббат Пирар пола-
гает, что мы не правы, подавляя самолюбие людей, которых мы приближаем к
себе. Опираться можно только на то, что оказывает сопротивление, ну, и
так далее. Этот же кажется неуместен только потому, что его здесь никто
не знает, а в общем, это ведь глухонемой.
"Чтобы я мог разобраться здесь, - говорил себе Жюльен, - надо мне бу-
дет записывать имена людей, которые бывают в этом доме, и в двух словах
отмечать характер каждого".
В первую очередь он записал пятерых или шестерых друзей дома, которые
полагали, что маркиз из прихоти покровительствует ему, и на всякий слу-
чай ухаживали за ним. Это были люди неимущие, малозначительные, держав-
шиеся более или менее подобострастно; однако, к чести людей этой породы,
встречающихся в наши дни в аристократических салонах, они были не со
всеми одинаково подобострастны. Так, многие из них готовы были терпеть
любое обращение маркиза, но из-за какогонибудь резкого слова г-жи де
Ла-Моль поднимали бунт.
Хозяева дома по природе своей были слишком горды и пресыщены, слишком
привыкли они, развлечения ради, унижать людей, поэтому им не приходилось
рассчитывать на истинных друзей. Впрочем, если не считать дождливых дней
и редких минут, когда их одолевала жесточайшая скука, они проявляли по
отношению к своим гостям отменную вежливость.
Если бы эти пятеро или шестеро угодников, относившихся к Жюльену с
отеческим дружелюбием, покинули особняк де Ла-Моля, г-жа маркиза была бы
обречена на долгие часы одиночества; а в глазах женщин такого ранга оди-
ночество - вещь ужасная: это знак немилости.
Маркиз был безупречен по отношению к своей жене: он заботился о том,
чтобы салон ее достойным образом блистал, однако не пэрами, ибо он пола-
гал, что эти новые его коллеги недостаточно знатны, чтобы бывать у него
запросто, по-дружески, и недостаточно забавны, чтобы терпеть их здесь на
положении низших.
Впрочем, во все эти тайны Жюльену удалось проникнуть значительно
позднее. Высшая политика, которая в буржуазных домах служит обычной те-
мой разговора, в домах людей того круга, к которому принадлежал маркиз,
обсуждается только в минуты бедствий.
Потребность развлекаться и в наш скучающий век настолько непреодоли-
ма, что даже в дни званых обедов, едва только маркиз покидал гостиную,
все моментально разбегались. В разговорах не допускалось только никаких
шуточек над господом богом, над духовенством, над людьми с положением,
над артистами, которым покровительствует двор, - словом, над чем-либо
таким, что считалось раз навсегда установленным; не допускалось никаких
лестных отзывов о Беранже, об оппозиционных газетах, о Вольтере, о Рус-
со, ни о чем бы то ни было, что хоть чуть-чуть отдает свободомыслием,
