Болгарию.
Но вот у него самого, невзирая на все старания, отдыха не получалось.
Никак не избавиться было от постоянного дребезжанья нервов, успевшего уже
малость войти в привычку, но, тем не менее, очень утомительного. Впрочем,
нервам было отчего дребезжать. Дела, навороченные в процессе
импровизированного расследования и неотвязная мысль, что Николай в любой
момент может как-нибудь вырваться из своего лекарственного оцепенения, и
воспоминания о Кате, в которых достопамятный ночной кошмар причудливо
перемешивался с краткими встречами наяву... все это способствовало чему
угодно, только не душевному покою.
На четвертый день Димыч решил: так дальше - нельзя. Требуется срочно
что-то предпринять для успокоения этого зуда внутри.
А - что?
Единственный ответ был очевиден: ненавещенным, неопрошенным оставался
только Николай. "Злой гений", м-мать его...
Устроившись за компьютером - так почему-то всегда легче было размышлять,
что бы ни происходило на экране монитора - он принялся обдумывать в
деталях организацию встречи, но буквально через десять минут работу
прервал звонок в дверь.
Выругавшись про себя, Димыч прошел в прихожую, отворил внутреннюю створку
и глянул в глазок, врезанный в наружную. Немедленно колени его ослабли;
горло - словно бы перехватили холодным резиновым жгутом. Там, за дверью,
на общем сером фоне лестничной площадки, маячила знакомая смоляно-черная
копна курчавых волос.
Игорь!?
В мозгу мгновенно вспыхнула вереница образов - словно на немыслимой
скорости пустили видеокассету: стальной прут арбалетной стрелы в черепе
Дамира Султангареевича, мертвяк-зомби Володька со товарищи, мерзкая слизь
на полу в петергофской общаге, слегка прикрытый одеялом труп в последней
стадии разложения... Захотелось сломя голову ринуться в спальню, накрыться
с головой одеялом и никогда больше не вылезать наружу.
Нет. Так нельзя.Мы - не страусы. Страусы - не мы...
Призвав на помощь всю силу воли, Димыч отпер наружную дверь.
Переступив порог, Игорь, видимо, сразу понял, какое впечатление должен
произвести на Димыча подобный визит:
- Все нормально, не дрожи. Жив я. Хотя до противоположного исхода
оставалось - всего ничего. Ну, это - история долгая, потом расскажу.
сейчас важно то, что я в результате лишился жилья. Приютишь на недельку?
Димыч медленно - в том же темпе, в каком приходило в норму мироощущение
- кивнул.
- Хорошо. Кофе будешь?
- Мог бы не спрашивать.
Димыч отправился в кухню. Пожалуй, в первый раз за всю сознательную жизнь
он вполне прочувствовал, что означает ходовое народное выражение насчет
падения камня с души: мгновенно навалившийся ужас сменился невероятным
облегчением оттого, что оказался напрасен. Вдобавок, старший товарищ, на
которого можно положиться, снова - с ним...
Игорь меж тем оккупировал ванную; оттуда доносился плеск и удовлетворенное
фырканье. Впрочем, стоило кофе на плите дойти до кондиции, он, точно
почувствовав это, немедля явился в кухню и едва не с хищным рычаньем
присосался к чашке - видать, соскучился по любимому напитку.
- Ы-хххх... Извини, что заставил переволноваться... Коротко говоря, моя
благоверная, оказывается, решила за мой счет расплатиться с какими-то
долгами из своего прошлого. Путем моей преждевременной смерти и вытекающих
из оной прав наследования... Чтобы остаться в живых, эту самую смерть
пришлось инсценировать. Хорошо, меня вовремя надоумили... Ну да ладно. Ты
в рамках этой истории тоже успел много чего натворить, я уже в курсе. То
есть - не дергайся, я-то просто догадался, что это - ты; официально тебе
вроде бы ничего не должно угрожать, концов - никаких, иначе бы уже
пришли. Слушай: у меня, помимо всего прочего, к тебе очень серьезное
предложение. Ты, вообще, что собираешься делать дальше? В плане наших с
тобой изысканий... Все, что ты наворотил, ведь, надо думать, не просто так
было?
Димыч поморщился. Еще полчаса назад он хоть как-то мог примириться с тем,
во что вылился его визит к "безутешной вдове" Игоря, однако появление
друга, живого-невредимого, заставляло ощущать себя полным идиотом.
Собравшись с мыслями, он коротко рассказал Игорю обо всем, что произошло в
квартире Флейшмана.
Игорь на это только как-то непонятно покачал головой.
- Ну, так - вы будете смеяться, молодой человек, но я обо всем том же
самом уже знаю. Дело в том, что, почти сразу после того, как мы с тобой в
последний раз расстались, меня снова навестил наш давешний благодетель...
- Он сделал паузу, чтобы еще раз как следует приложиться к кофе. -
Кстати, теперь я дважды обязан ему жизнью... - Еще глоток. - Словом, мы
с ним общались довольно плотно все это время, и он держал меня в курсе
того, что узнавал ты. И заодно показал, какие выводы следует сделать из
всего узнанного.
Димычу вновь сделалось не по себе. Как ни крути, сколько ни выставляй себя
последователем и проповедником холодного материалистического анализа,
непривычным фактам, хоть они, несомненно, и факты, не так уж легко
покориться. К тому же - кому приятно обнаружить себя под чьим-то там
постоянным, хоть и неощутимым, наблюдением?
- Какие же?- А вот какие. Ты, молодой человек, никогда не помышлял о
власти? Об улучшении собственной жизни сразу на несколько порядков?
Димыч хмыкнул.
- Вот это вопрос! Ну что ж... Каюсь, мечтал иногда. Изредка...
- Ты, опять-таки, снова будешь смеяться, но теперь можно помечтать об
этом с гораздо большими основаниями. Суть в том, что мы имеем реальную
возможность подчинить себе этого Николая. Туз Колченогий, наш Хромой Бес,
сказал, что Николай обладает громадным потенциалом, который, однако ж, не
в состоянии более разумно использовать. Сила как бы дремлет в нем,
понимаешь? И наша задача - переключить эту силу на себя. Использовать его
в качестве аккумулятора.
Некоторое время Димыч просто смотрел на Игоря. Услышанное внушало какие-то
двойственные ощущения. Все казалось слишком нереальным, чтобы оказаться
правдой, но Игорь, тем не менее, был предельно серьезен. Серьезен, как
никогда.
- Хорошо, - заговорил он, пытаясь избавиться от неприятной раздвоенности
мироощущения. - Ты себе это - технически - как представляешь? Все эти
переключения...
- Это неважно, - отмахнулся Игорь. - Это - забота нашего товарища и,
кстати, партнера в данном предприятии, Тузика...
- Кстати, - перебил его Димыч, - я еще как-то не пойму, на кой мы ему,
этому Тузику, сдались. Мне видится так, что он и без нас может прекрасно
справиться. Судя по тому, что проделывал на моих глазах.
- Да ни на кой. Развлекается он так, понимаешь?
Димыч зябко поежился.
- Ничего себе развлечения...
- Какие бы они ни были, мы из его развлечений можем извлечь пользу,
понимаешь? По его оценкам, Николаева потенциала хватит на все, что только
себе можно вообразить. И даже - на кое-что из того, чего мы себе
вообразить не можем в принципе. Если, конечно, использовать данный
потенциал с умом... Возможно, имеются у этого Тузика и иные цели, помимо
развлекательных, но нам они, уж всяко, не помешают и не повредят. Ну, как?
Работаем дальше? Мне, честно говоря, не хотелось бы искать помощи где-то
еще, а без нее не обойтись...
- Хорошо. Работаем. Что - в первую очередь?
Игорь раздумчиво прошелся по кухне, сам по новой зарядил опустевшую джезву
и поставил ее на плиту.
- В первую очередь - добраться до Николая. Вытащить его на волю... то
есть, не на волю, а - так, чтобы держать его под своим контролем.
Требуется, чтобы он находился в том же состоянии, что и сейчас, и
манипулировать его состоянием должны мы, по своему усмотрению. Стал-быть,
на первое время нужно снять квартиру, затем выкупить или выкрасть Николая
из "скворешника"; далее - дело Колченогого... Ну, а потом - мы можем
все. Ты хоть представляешь, что это значит? Жить в собственное
удовольствие, заниматься тем, чем хочешь заниматься, не будучи ничем -
ничем!- связан... Это - только самый минимум, для примера! - С
некоторым возбуждением, почти на крике закончив фразу, Игорь вновь
сделался холоден и трезв. -Впрочем, лично мне больше этого минимума и не
требуется... Ну и предложение...
Да, Игорь наверняка не шутил. Не шутил...
Ну и что с того?
Димыч вдруг с удивлением обнаружил, что открывшиеся перед ним перспективы
не доставляют никакой радости. Вот - совсем никаких чувств! Мозги -
будто ватные стали...
- Хорошо, - подытожил он, стараясь хотя бы участием в каких-то действиях
прогнать, притопить на дне сознания проклятую раздвоенность ощущения мира
и, заодно, навалившуюся вдруг гнетущую усталость. - Значит, я еду
снимать квартиру. А ты пока отдыхай, отмывайся - и думай, как Николая
вытаскивать. Тебе "скворешник" известен лучше, чем мне.
Игоря слегка передернуло.
- Типун вам на язык, юноша!
66.
Петяша застыл столбом, стараясь не слишком касаться зарывшейся лицом в его
плечо Елки. Пожалуй, он и сам бы не смог внятно описать, что почувствовал
после ее слов. Ощущалось так, точно нечто важное, большое, вдруг исчезло
из жизни, без следа растворилось, оставив после себя огромную, зияющую
брешь; а ведь, не будь этой бреши, и не заметил бы, что это, большое и
важное, вообще хоть что-нибудь значит.
- Э-э...
Помимо сего емкого междометия, Петяши не хватило ни на что. Подобранные
было слова немедленно оказались бессмысленными, ненужными какими-то...
На хрена, собственно, еще о чем-то говорить? И так ясно... - подумалось с
раздражением.
- Понимаешь, - неожиданно торопливо заговорила Елка, словно бы восприняв
Петяшино "э-э", как сигнал, - я не могу больше... Все - не так, как было
раньше, и... Мне не приспособиться, хоть я и люблю тебя; не знаю,
испытывал ли ты когда-нибудь подобное; вполне может быть, что - нет... Я
не могу больше разрываться надвое между "люблю" и "не могу" - это
очень... очень больно, поверь...
Голос Елки осекся, она еще сильнее, глубже зарылась лицом в плечо Петяши.
Послышалось приглушенное всхлипыванье; футболка на плече мигом сделалась
влажной.
Тем часом Петяша разобрался наконец в собственных чувствах. Собственно,
там разбираться-то было не в чем - внезапно возникшая пустота оглушила,
затормозила все реакции, внушив прохладное, незлое спокойствие.
Ладонь его сама собой успокаивающе легла на затылок Елки.
- Ничего-ничего, - слова тоже вышли как-то сами собою, на выдохе, -
плакать-то зачем, все нормально... Сейчас вот кофе сварим, Елка у нас
плакать перестанет, расскажет все толком... ну? чего такого страшного
произошло? ровным счетом ничего такого страшного не произошло...
И слова эти, каким бы ни звучали бредом, возымели-таки желаемое действие:
всхлипывания прекратились. Оторвавшись от Петяшина плеча, Елка глубоко
вздохнула и опустилась на стул.
- Хорошо, - с несколько удивленным облегчением сказала она. -Кофе, в
самом деле, не помешает...
- Тогда посиди, охолони малость, сейчас сварю.
Стоило Петяше войти в кухню, Катя подняла на него сочувствующий взгляд.
- Вот об этом я и говорила, - с легкой грустью сказала она. - Понимаешь
теперь? Кофе я уже поставила, сейчас поспеет; вы побеседуйте, а я пока
пойду прогуляться. А то мое присутствие для вашего разговора совсем не
полезно.
Петяша непроизвольно вздрогнул, что не укрылось от глаз Кати.
Поднявшись с табурета, она крепко обняла Петяшу, прижав его голову к
своему плечу.
- Только не беспокойся, ладно? Уж я-то от тебя никогда никуда не денусь -
разве что прогонишь сам, - быстро, горячо зашептала она. - Ты - жизнь
моя, хоть и сам этого не понимаешь... В общем, давай. Елка сама решила,
верно, но отпускать ее в таком состоянии нельзя. Пусть успокоится хотя бы.
А успокоить ее можешь только ты - она ведь тебя любит, а не кого-то
там... Все! кофе почти готов; я исчезла.
С этими словами она на миг еще крепче прижала Петяшу к себе, поцеловала в
щеку, тут же отпустила и устремилась в ванную - одеваться.
Подойдя к плите, Петяша машинально встряхнул джезву и снова поставил ее на
