Чехов пишет в "Сахалине", что после 10 отбытых лет ссылки (а если "вёл себя
совершенно одобрительно" -- критерий неопределенный, но применяли его по
свидетельству Чехова широко, -- то и после шести) наказанный переводился в
крестьянское состояние и мог возвратиться куда угодно, кроме своего родного
места.
Подразумеваемой, всем тогда естественной, а нам теперь удивительной
особенностью ссылки последнего царского столетия была её [индивидуальность]:
по суду ли, административно ли, но ссылку определяли отдельно каждому,
никогда -- по групповой принадлежности.
От десятилетия к десятилетию менялись условия ссылки, степень тяжести её
-- и разные поколения ссыльных оставили нам разные свидетельства. Тяжелы
были этапы в пересыльных партиях, однако и от П. Ф. Якубовича и от Льва
Толстого мы узнаем, что политических этапировали весьма сносно. Ф. Кон
добавляет, что при политических этапная конвойная команда даже и с
уголовниками хорошо обращалась, отчего уголовники очень ценили политических.
Многие десятилетия сибирское население встречало ссыльных враждебно: им
выделялись худшие участки земли, им доставалась худшая и плохооплачиваемая
работа, за них крестьяне не выдавали дочерей. Непристрастные, худо одеты,
клеймленые и голодные, они собирались в шайки, грабили -- и тем пуще
ожесточали жителей. Однако это всё не относилось к политическим, чья струя
заметна стала с 70-х годов. Тот же Ф. Кон пишет, что якуты встречали
политических приязненно, с надеждой, как своих врачей, учителей и
законосоветчиков в защите от власти. У политических в ссылке были во всяком
случае такие условия, что выдвинулось из них много учёных (чья наука только
и пошла со ссылки) -- краеведов, этнографов, языковедов *(3),
естественников, а также публицистов и беллетристов. Чехов на Сахалине не
видел политических и не описал их нам *(4), но например Ф. Кон, сосланный в
Иркутск, стал работать в редакции прогрессивной газеты "Восточное
обозрение", где сотрудничали народники, народовольцы и марксисты (Красин).
Это был не рядовой сибирский город, а столица генерал-губернаторства, куда
по Уставу о ссыльных не надлежало вовсе допускать политических -- они же
служили там в банках, коммерческих предприятиях, преподавали, перетирались
на журфиксах с местной инетллигенцией. А в омском "Степном крае" ссыльный
Омск снабжал своей газетой. Еще стал через ссыльных радикальным городом и
Красноярск. А в Минусинске вокруг мартьяновского музея собралась столь
уважаемая и не знающая административных помех группа ссыльных деятелей, что
не только беспрепятственно создавала всероссийскую сеть перехоронок-приютов
для бегле рочем, о лёгкости тогдашних побегов мы уже писали), но даже
направляла деятельность официального минусинского "виттевского" комитета.
*(5) И если о сахалинском режиме для уголовных Чехов восклицает, что он
сведен "самым пошлым образом к крепостному праву" -- этого не скажешь о
русской ссылке для политических с давнего времени и до последнего. К началу
ХХ века административная ссылка для политических стала в России уже не
наказанием, а формальным, пустым, "обветшалым приемом, доказавшим свою
негодность" (Гучков), Столыпин с 1906 г. принимал меры к полному упразднению
её.
А что такое была ссылка Радищева? В поселке Усть-Илимский Остров он купил
двухэтажный деревянный дом (кстати -- за 10 рублей) и жил со своими младшими
детьми и свояченицей, заменившей жену. [Работать] никто и не думал его
заставлять, он вёл жизнь по своему усмотрению и имел свободу передвижения по
всему Илимскому округу. Что была ссылка Пушкина в Михайловское -- теперь уже
многие представляют, побывав там экскурсантами. Подобной тому была ссылка и
многих других писателей и деятелей: Тургенева -- в Спасское-Лутовиново,
Аксакова -- в Варварино (по его выбору). С Трубецким еще в камере нерчинской
каторги жила жена (родился сын), когда ж через несколько лет он был
переведён в иркутскую ссылку, там у них был огромный особняк, свой выезд,
лакеи, французские гувернёры для детей (юридическая тогдашняя мысль еще не
созрела до понятий "враг народа" и "конфискация всего имущества"). А
сосланный в Новгород Герцен по своему губернскому положению принимал рапорты
полицмейстера.
Такая мягкость ссылки простиралась не только на именитых и знаменитых
людей. Её испытали и в ХХ веке многие революционеры и фрондёры, особенно --
большевики, их не опасались. Сталин, уже имея за спиной 4 побега, был на 5-й
раз сослан... в саму Вологду. Вадим Подбельский за резкие
антиправительственные статьи был сослан... из Тамбова в Саратов! Какая
жестокость! Уже разумеется, никто не гнал его там на подневольную работу.
*(6)
Но даже и такая ссылка, по нашим теперь представлениям льготная, ссылка
без угрозы голодной смерти, воспринималась ссылаемым подчас тяжело. Многие
революционеры вспоминают, как болезнен пришёлся им перевод из тюрьмы с её
обеспеченным хлебом, теплом, кровом и досугом для университетов и партийных
перебранок -- в ссылку, где приходится и одному среди чужих измысливаться о
хлебе и крове. А когда изыскивать их не надо, то, объясняют они (Ф. Кон),
еще хуже: "ужасы безделья... Самое страшное то, что люди обречёны на
бездействие" -- и вот некоторые уходят в науки, кто -- в наживу, в
коммерцию, а кто -- спивается от отчаяния.
Но -- отчего безделье? Ведь местные жители не жалуются на него, они едва
управляются спину разогнуть к вечеру. Так точней сказать -- от перемены
почвы, от сбива привычного образа жизни, от обрыва корней, от потери живых
связей.
Всего два года ссылки понадобилось журналисту Николаю Надеждину, чтобы
потерять вкус свободолюбия и переделаться в честного слугу престола. Буйный
разгульный Меньшиков, сосланный в 1727 году в Березов, построил там церковь,
толковал с местными жителями о суете мира, отпустил бороду, ходил в простом
халате и в два года умер. Казалось бы -- чем изнурительна, чем уж так
невыносима была Радищеву его вольготная ссылка? -- но когда потом в России
стала угрожать ему повторная ссылка, он из страха перед нею покончил с
собой. А Пушкин из села Михайловского, из этого рая земного, где б, кажется,
довел только Бог жить и жить, в октябре 1824 года писал Жуковскому: "Спаси
меня (т. е. от ссылки. -- А. С.) хоть крепостью, хоть Соловецким
монастырём!" И это не фраза была, потому что и губернатору писал он, прося о
замене ссылки на крепость.
Нам, узнавшим, что' такое Соловки, это вдиво теперь: в каком порыве, в
каком отчаянии и неведении мог травимый поэт швырять Михайловское и просить
Соловецкие острова?..
Вот это и есть та мрачная сила ссылки -- чистого перемещения и водворения
со связанными ногами, о которой догадались еще древние властители, которую
изведал еще Овидий.
Пустота. Потерянность. Жизнь, нисколько не похожая на жизнь...
В перечне орудий угнетения, которые должна была навсегда размести светлая
революция, на каком-нибудь четвёртом месте числилась, конечно и ссылка.
Но едва лишь первые шаги ступила революция своими кривеющими ножками, еще
не возмужав, она поняла: нельзя без ссылки! Может быть, год какой не было в
России ссылки, ну до трёх. И тут же вскоре начались, как это теперь
называется, депортации -- вывоз нежелательных. Вот подлинные слова народного
героя, потом и маршала, о 1921 годе в Тамбовской губернии: "Было решено
организовать [[широкую высылку]] бандитских (читай -- "партизанских" -- А.
С.) семей. Были организованы [[обширные концлагеря]], куда предварительно
эти семьи заключались" (разрядка моя. -- А. С.) *(7)
Только удобство расстреливать на месте, вместо того, чтобы куда-то везти,
и в дороге охранять и кормить, и потом расселять и опять охранять -- только
это одно удобство задержало введение регулярной ссылки до конца военного
коммунизма. Но уже 16 октября 1922 г. при НКВД была создана постоянная
Комиссия по Высылке "социально-опасных лиц, деятелей антисоветских партий"
т.е. всех, кроме большевистской, и расходный срок был -- 3 года. *(8) Таким
образом уже в самые ранние 20-е годы институция ссылки действовала привычно
и размерно.
Правда, уголовная ссылка не возобновлялась: ведь были уже изобретены
исправ-труд лагеря, они и поглотили. Но зато политическая ссылка стала
удобнее, чем когда-либо: в отсутствии оппозиционных газет высылка
становилась безгласной, а для тех, кто рядом, кто близко знал ссылаемых,
после расстрелов военного коммунизма трёхлетняя незлобная непоспешная ссылка
казалась лирической воспитательной мерой.
Однако, из этой вкрадчивой санитарной ссылки не возвращались в родные
места, если же успевали вернуться, то вскоре их брали вновь. Затянутые
начинали свои круги по Архипелагу, и последняя обломанная дуга спускалась
непременно в яму.
По благодушию людскому нескоро прояснился замысел власти: просто еще не
окрепла власть, чтобы всех неугодных сразу искоренить. И вот обречённых
вырывали пока не из жизни, а из памяти людской.
Тем легче восстанавливалась ссылка, что не залегли еще, не запали дороги
прежних этапов, и сами места сибирские, архангельские и вологодские не
изменились ничуть, не удивлялись нисколько. (Впрочем, государственная мысль
на том не замрёт, чей-то палец еще полазит по карте шестой части суши, и
обширный Казахстан, едва примкнув к Союзу Республик, хорошо приляжет к
ссылке своими просторами, да и в самой Сибири сколько мест откроется
поглуше).
Но осталась в ссыльной традиции и кое-какая помеха, именно: иждивенческое
настроение ссыльных, что государство обязано их кормить. Царское
правительство [[не смело]] заставлять ссыльных увеличивать национальный
продукт. И профессиональные революционеры считали для себя унизительным --
работать. В Якутии имел право ссыльно-поселенец на 15 десятин земли (в 65
раз больше, чем колхозник теперь). Не то чтоб революционеры бросались эту
землю обрабатывать, но очень держались за землю якуты и платили
революционерам "отступного", арендную плату, расплачивались продуктами,
лошадьми. Так, приехав с голыми руками, революционер сразу оказывался
кредитором якутов. *(9) И еще кроме того платило царское государство своему
политическому врагу в ссылке: 12 рублей в месяц кормёжных и 22 рубля в год
одёжных. Лепешинский пишет, *(10) что и Ленин в шушенской ссылке получал (не
отказывался) 12 рублей в месяц, а сам Лепешинский -- 16 рублей, ибо был не
просто ссыльный, но ссыльный чиновник. Ф. Кон уверяет нас теперь, что этих
денег было крайне мало. Однако известно, что сибирские цены были в 2-3 раза
ниже российских, и потому казённое содержание ссыльного было даже
избыточным. Например, В. И. Ленину оно дало возможность все три года
безбедно заниматься теорией революции, не беспокоясь об источнике
сущестования. Мартов же пишет, что он за 5 рублей в месяц получал от хозяина
квартиру с полным столом, а остальные деньги тратил на книги и откладывал на
побег. Анархист А. П. Улановский говорит, что только в ссылке (в Туруханском
крае, где он был вместе со Сталиным) у него впервые в жизни появились
свободные деньги, он высылал их вольной девице, с которой познакомился
где-то по дороге, и впервые мог купить и попробовать, что такое какао. У них
там оленье мясо и стерлядь были нипочем, хороший крепкий дом стоил 12 рублей
(месячное содержание!). Никто из политических не знал недостачи, денежное
содержание получали [[все]] административно-ссыльные. И одеты были все
хорошо (они и приезжали такими).
Правда, пожизненные ссыльно-поселенцы, по нашему сказать "бытовики",
