покорно, пока придет ему черед арестоваться по-настоящему.
А еще же была вера в этот передовой строй, который не может, не будет
нуждаться в ссылке! Вера в амнистию, особенно к блистательной 10-й годовщине
Октября!..
И амнистия пришла, амнистия -- ударила. Четверть срока (из трёх лет -- 9
месяцев) стали сбрасывать ссыльным, и то не всем. Но так как раскладывался
Большой Пасьянс, и за тремя годами ссылки дальше шли три года политизолятора
и потом снова три года ссылки -- это ускорение на 9 месяцев нисколько не
украшало жизни.
А там приходила пора и следующего суда. Анархист Дмитрий Венедиктов к
концу трехлетней тобольской ссылки (1937 г.) был взят по категоричному
точному обвинению: "распространение слухов о займах" (какие же могут быть
[[слухи]] о займах, наступающих кажегод с неизбежностью майского
расцвета?!..) "и недовольство советской властью" (ведь ссыльный должен быть
доволен своей участью!). И что ж дальше за такие гнусные преступления?
Расстрел в 72 часа и не подлежит обжалованию! (Его оставшаяся дочь Галина
уже мелькнула на страницах этой книги.)
Такова была ссылка первых лет завоёванной свободы и таков путь полного
освобождения от неё.
Ссылка была -- предварительным овечьим загоном всех назначенных к ножу.
Ссыльные первых советских десятилетий были не жители, а ожидатели -- вызова
[[туда]].
(Были умные люди -- из [бывших], да и простых крестьян, еще в 20-е годы
понявшие всё предлежащее. И окончив первую трехлетнюю ссылку, они на всякий
случай там же, например, в Архангельске, оставались. Иногда это помогало
больше не попасть под гребешок.)
Вот как для нас обернулась мирная шушенская ссылка, да и туруханская с
какао.
Вот чем была у нас догружена овидиева тоска.
1. Все эти данные взяты из тома ХVI ("Западная Сибирь") известной книги
"Россия" Семенова-Тян-Шанского. Не только сам знаменитый географ, но и его
братья были настойчивыми самоотверженными либеральными деятелями, они много
способствовали прояснению идеи свободы в нашей стране. В революцию вся семья
их разгромлена, один брат расстрелян в их уютном имении на р. Ранове, само
оно сожжено, вырублен большой сад, аллеи лип и тополей.
2. П. Ф. Якубович "В мире отверженных".
3. Тан-Богораз, В. И. Иохельсон, Л. Я. Штернберг.
4. По юридической своей простоте, а верней в духе своего времени, Чехов
не запасся для Сахалина никакой командировкой, никакой служебной бумагой.
Тем не менее он был допущен к придуманной им переписи ссыльно-каторжных и
даже к тюремным документам! (Примерьте это к нам! Поезжайте проверить гнездо
лагерей без направления от НКВД!). Только с политическими встретиться ему не
дали.
5. Феликс Кон -- "За пятьдесят лет". -- том 2. На поселении.
6. Этот революционер, чьим именем перезваны Почтовые улицы многих русских
городов, настолько, видимо, не имел навыков [[труда]], что на первом же
субботнике получил мозоль и от мозоли... умер.
7. Тухачевский -- "Борьба с контрреволюционным восстанием" -- Журнал
"Война и революция", 1926 г., N 7/8, стр. 10.
8. СУ РСФСР, 1922, N 65, стр. 844.
9. Ф. Кон -- Там же.
10. Лепешинский -- "На переломе".
11. ЦГАОР, ф. 4042, оп. 38, д. 8, л. 34-35.
12. ЦГАОР, ф. 393, оп. 84, д. 4, л. 97.
13. Те западные социалисты, которые только в 1967 году ощутили "постыдным
быть социалистами [[вместе]] с Советским Союзом", могли бы, пожалуй, придти
к этому убеждению лет и на 40-45 пораньше. Ведь русские коммунисты уже тогда
под корень уничтожали русских социалистов, но: за чужой щекою зуб не болит.
14. Казалось бы, такой природный и благородный порыв сионистов --
воссоздать землю своих предков, утвердить веру своих предков и стянуться
туда из трехтысячелетнего рассеяния, должен был бы вызвать дружную поддержку
и помощь хотя бы европейских народов. Правда, Крым вместо Палестины не был
той чистой сионистской идеей, и не насмешкою ли Сталина было предложение
этому средиземноморскому народу избрать себе второю Палестиною притаёжный
Биробиджан? Великий мастер вытаивать подолгу свои мысли -- он этим ласковым
приглашением, может быть, делал первую примерку той ссылки, которую им
наметит на 1953-й год?
15. 1926 г., Сибирь, Свидетельство Витковского.
Глава 2. Мужичья чума
Тут пойдёт о малом, в этой главе. О пятнадцати миллионах душ. О
пятнадцати миллионах жизней.
Конечно, не образованных. Не умевших играть на скрипке. Не узнавших, кто
такой Мейерхольд или как интересно заниматься атомной физикой.
Во всей первой мировой войне мы потеряли убитыми три миллиона. Во всей
второй -- двадцать миллионов (это -- по Хрущеву, а по Сталину -- только
семь. Расщедрился ли Никита? или Иосиф не доглядел капиталу?) Так сколько же
од! Сколько обелисков, вечных огней! романов и поэм! -- да четверть века вся
советская литература этой кровушкой только и напоена.
А о той молчаливой предательской чуме, сглодавшей нам 15 миллионов
мужиков, да не подряд, а избранных, а становой хребёт русского народа -- о
той Чуме нет книг. И трубы не будят нас встрепенуться. И на перекрёстках
проселочных дорог, где визжали обозы обречённых, не брошено даже камешков
трёх. И лучшие наши гуманисты, так отзывчивые к сегодняшним
несправедливостям, в те годы только кивали одобрительно: всё правильно! так
им и надо!
И так это глухо было сделано, и так начисто соскребено, и так всякий
шёпот задавлен, что я вот теперь по лагерю отказываю доброхотам: "не надо,
братцы, уж вороха' у меня этих рассказов, не убираются!", а по ссылке
мужичьей нисколько не несут. А кто бы и где бы рассказал нам?..
Да знаю я, что здесь не глава нужна и не книга отдельного человека. А я и
главу одну собрать обстоятельно не умею.
И всё ж начинаю. Я ставлю её как знак, как мету, как эти камешки первые
-- чтоб только место обозначить, где будет когда-нибудь же восстановлен
новый Храм Христа Спасителя.
С чего это всё началось? С догмы ли, что крестьянство есть [мелкая
буржуазия?] (А кто у них -- не "мелкая буржуазия?" По их замечательно чёткой
схеме кроме фабричных рабочих, да и то исключая квалифиицированных, и кроме
тузов-предпринимателей, все остальные, весь собственно народ, и крестьяне, и
служащие, и артисты, и летчики, и профессора, и студенты, и врачи -- как раз
и есть "мелкая буржуазия".) Или с разбойного верховного расчёта: одних
ограбить, а других запугать?
Из последних писем Короленко Горькому в 1921 году, перед тем как первый
умер, а второй эмигрировал, мы узнаём, что этот бандитский наскок на
крестьянство уже тогда начался и осуществлялся почти в той форме, что и в
1930 году.
Но еще не по силе была дерзость -- и отсягнули, отступили.
Однако замысел в голове оставался, и все 20-е годы открыто козыряли,
кололи, попрекали: кулак! кулак! кулак! Приуготовлялось в сознании горожан,
что жить с "кулаком" на одной земле нельзя.
Истребительная крестьянская Чума началась, сколько можно судить, в 1929
году -- и составление душегубных списков, и конфискации, и выселение. Но
лишь в начале 1930 года совершаемое (уже отрепетированное и налаженное) было
возглашено публично -- в постановлении ЦК ВКП (б) от 5 января (партия имеет
"полное основание перейти в своей практической работе от политики
ограничения эксплоататорских тенденций кулачества к политике ликвидации
кулачества как класса". И сразу же [запрещалось] принимать кулаков в
колхозы. Кто теперь связно объяснит -- почему?).
Не задержались вослед ЦК и послушно-согласные ЦИК и СНК -- 1 февраля 1930
г. развернули волю партии законодательно. Предоставлялось край-облисполкомам
"применять все необходимые меры борьбы с кулачеством вплоть до (а иначе и не
было) полной конфискации имущества кулаков и выселения их из пределов
отдельных районов и краёв".
Лишь на последнем слове застыдился Мясник. [Из каких пределов] -- назвал.
Но не назвал -- [в какие]. Кто ве'ками хлопает, так могли понять, что -- за
тридцать вёрст, по соседству...
А [подкулачника] в Передовой Теории, кажись, и не было. Но по захвату
косилки ясно стало, что без него не обойтись. Цену этого слова мы разобрали
уже. Коль объявлен "сбор тары" и пошли пионеры по избам собирать от мужиков
мешки в пользу нищего государства, а ты не сдал, пожалел свой кровненький
(их ведь в магазине не купишь) -- вот и подкулачник. Вот и на ссылку.
И прекрасно пошли гулять эти клички по Руси Советской, чьи ноздри еще не
остыли от кровавых воспарений гражданской войны! Пущены были слова, и хотя
ничего не объясняли -- были понятны, очень упрощали, не надо было
задумываться нисколько. Восстановлен был дикий (да по-моему и нерусский; где
в русской истории такой?) закон гражданской войны: десять за одного! сто за
одного! За одного в оборону убитого [активиста] (и чаще всего --
бездельника, болтуна. А. Я. Оленев не один вспоминает: ведали
раскулачиванием воры да пьяницы) искореняли сотни самых трудолюбивых,
распорядительных, смышлёных крестьян, тех, кто и несли в себе остойчивость
русской нации.
Как? как! -- кричат нам. А [мироеды?] Прижимщики соседей? На' тебе ссуду,
а ты мне шкурой вернёшь?
Верно, в малой доле попали туда и мироеды (да все ли?). Только спросим и
мы: мироеды -- по крови ли? от сути ли своей доскональной? Или по свойству
всякого богатства (и всякой власти!) портить человека? О, если б так проста
была "очистка" человечества или сословия! Но когда железным частым гребнем
так [[очистили]] крестьянство от бессердечных мироедов, пятнадцати миллионов
на это не пожалели -- откуда же в сегодняшней колхозной деревне эти злые,
пузатые, краснокожие, возглавляющие её (и райком)? Эти безжалостные
притеснители одиноких старух и всех беззащитных? Как же [[их]] хищный корень
пропустили при "раскулачивании"? Батюшки, да не из [активистов] ли они?..
Тот, кто вырос на грабеже банков, не мог рассудить о крестьянстве ни как
брат, ни как хозяин. Он только свистнуть мог Соловьём-разбойником -- и
поволокли в тайгу и тундру миллионы трудяг, хлеборобов с мозолистыми руками,
именно тех, кто власть советскую устанавливал, чтоб только получить землю, а
получив -- быстро укреплялся на ней ("земля принадлежит тем, кто на ней
трудиться").
Уж о каких мироедах звонить языком в деревянные щёки, если кубанские
станицы, например, Урупинскую, выселили [всю под метлу], от старика до
младенца (и заселили демобилизованными)? Вот где ясен "классовый принцип",
да? (Напомним, что именно Кубань почти не поддерживала белых в гражданскую
войну и первая разваливала деникинский тыл, искала соглашения с красными. И
вдруг -- "кубанский саботаж"?) А знаменитое на Архипелаге село Долинка,
центр процветающего сельского хозяйства -- откуда взялось? В 1929 году
[[все]] его жители (немцы) были "раскулачены" и высланы. Кто там кого
эксплуатировал -- непонятно.
Еще хорошо понятен принцип "раскулачивания" на детской доле. Вот Шурка
Дмитриев из д. Маслено (Селищенские казармы у Волхова). В 1925 году, по
смерти своего отца Федора, он остался тринадцати лет, единственный сын,
остальные девчонки. Кому ж возглавить отцовское хозяйство? Он взялся. И
девчонки и мать подчинялись ему. Теперь как занятой и взрослый раскланивался
он со взрослыми на улице. Он сумел достойно продолжать труд отца, и были у
него к 1929 году закрома полные зерна. Вот и кулак! Всю семью и угнали!..
Адамова-Слиозберг трогательно рассказывает о встрече с девочкой Мотей,
посаженной в 1936 году в тюрьму за самовольный уход -- [пешком две тысячи
километров!] спортивные медали за это надо давать -- из уральской ссылки в
