Англию ([фото 4]). Но и он же с детства занимался акробатикой, выступал в
цирках при НЭПе и позже в промежутках между плаваниями; был тренером по
штанге; выступал с номерами "мнемотехники", "запоминанием" множества чисел и
слов, "угадыванием" мыслей на расстоянии. А цирк и портовая жизнь привели
его и к небольшому касанию с блатным миром: что-то от их языка, авантюризма,
хватки, отчаянности. Сидя потом с блатарями в многочисленных режимках -- он
еще и еще черпает что-то от них. Это тоже всё пригодится для убеждённого
беглеца.
Весь опыт человека складывается в человеке -- так получаемся мы...
В 1948 году его внезапно демобилизовали. Это был уже сигнал с того света
(знает языки, плавал на английском судне, к тому же эстонец, правда
петербургский) -- но ведь нас питают надежды на лучшее. В рождественский
канун того же года в Риге, где Рождество еще так чувствуется, так
празднично, -- его арестовали и привели в подвал на улице Амату, рядом с
консерваторией. Входя в первую свою камеру, он не удержался и зачем-то
объяснил равнодушному молчуну-надзирателю: "Вот на это самое время у нас с
женой были билеты на "Графа Монте-Кристо". Он боролся за свободу, не смирюсь
и я".
Но рано еще было бороться. Ведь нами всегда владеют предположения об
[ошибке]. Тюрьма? -- за что? -- не может быть! [Разберутся]! Перед этапом в
Москву его еще даже нарочно успокоили (это делается для безопасности
перевозки), начальник контрразведки полковник Морщинин даже приехал
проводить на вокзал, пожал руку: "поезжайте спокойно!". Со спецконвоем их
получилось четверо, и они ехали в отдельном купе мягкого вагона. Майор и
старший лейтенант, обсудив, как они весело проведут в Москве Новый год
(может быть для таких командировок и придумывается спецконвой?), залегли на
верхние полки и как будто спали. На другой нижней лежал старшина. Он
шевелился всякий раз, когда арестованный открывал глаза. Лампочка горела
верхняя синяя. Под головой у Тэнно лежала первая и последняя торопливая
передача жены -- локон её волос и плитка шоколада. Он лежал и думал. Вагон
приятно стучал. Любым смыслом и любым предсказанием вольны мы наполнить этот
стук. Тэнно он наполнял надеждой: "разберутся". И поэтому серьёзно бежать не
собирался. Только примеривался, как бы это можно было сделать. (Он потом еще
вспомнит не раз эту ночь и только будет покрякивать с досады. Никогда уже не
будут так легко убежать, никогда больше воля не будет так близка!)
Приведена фотография. "4. Георгий Павлович Тэнно" -- прим. А. К.
Дважды за ночь Тэнно выходил в уборную по пустому ночному коридору,
старшина шёл с ним. Пистолет у него висел на длинной подвеси, как всегда у
моряков. Вместе с арестованным он втиснулся в саму уборную. Владея приемами
дзюдо и борьбы, ничего не стоило [прихватить] его здесь, отнять пистолет,
приказать молчать и спокойно уйти на остановке.
Во второй раз старшина побоялся войти в тесноту, остался за дверью. Но
дверь была закрыта, пробыть можно было сколько угодно времени. Можно было
разбить стекло, выпрыгнуть на полотно. Ночь! Поезд не шёл быстро -- 48-й
год, делал частые остановке. Правда, зима, Тэнно без пальто и с собой только
пять рублей, но у него не отобраны еще часы.
Роскошь спецконвоя закончилась в Москве на вокзале. Дождались, когда из
вагона вышли все пассажиры, и в вагон вошёл старшина с голубыми погонами, из
воронка: "Где он?"
Приём, бессоница, боксы, боксы. Наивное требование скорее вызвать к
следователю. Надзиратель зевнул: "Еще успеешь, надоест".
Вот и следователь. "Ну, рассказывай о своей преступной деятельности." --
"Я ни в чём не виноват!" -- "Только папа Пий ни в чём не виноват."
В камере -- вдвоём с наседкой. Так и [подгораживается]: а что было на
самом деле? Несколько допросов -- и всё понятно: разбираться не будут, на
волю не выпустят. И значит -- бежать!
Всемирная слава Лефортовской тюрьмы не удручает Тэнно. Может быть, это --
как новичок на фронте, который ничего не испытав, ничего и не боится? План
побега подсказывает следователь -- Анатолий Левшин. Он подсказывает его тем,
что становится злобен, ненавистлив.
Разные мерки у людей, у народов. Сколько миллионов переносило битьё в
этих стенах, даже не называя это пытками. Но для Тэнно сознание, что его
могут безнаказанно бить -- невыносимо. Это -- надругательство, и лучше тогда
не жить. И когда Левшин после словесных угроз в первый раз подступает,
замахивается -- Тэнно вскакивает и отвечает с яростной дрожью: "Смотри, мне
всё равно не жить! А вот [глаз] один или два я тебе сейчас [вытащу]! Это я
смогу!"
И следователь отступает. Такая мена своего хорошего глаза за гиблую жизнь
арестанта не подходит ему. Теперь он изматывает Тэнно карцерами, чтоб
обессилить. Потом инсценирует, что женщина, кричащая от боли в соседнем
кабинете -- жена Тэнно, и если он не признается -- её будут мучить еще
больше. Он опять не рассчитал, на кого напал! Как удара кулаком, так и
допроса жены Тэнно вынести не мог. Всё ясней становилось арестанту, что
этого следователя придется убить. Это соединилось и с планом побега! --
майор Левшин носил тоже морскую форму, тоже был высокого роста, тоже
блондин. Для вахтёра следственного корпуса Тэнно вполне мог сойти за
Левшина. Правда у него было лицо полное, лощенное, а Тэнно выхудал.
(Арестанту нелегко себя увидеть в зеркало. Даже если с допроса попросишься в
уборную, там зеркало завешено чёрной занавеской. Лишь при удаче одно
движение, отклонил занавеску -- о, как измучен и бледен! Как жалко самого
себя!)
Тем временем из камеры убрали бесполезного стукача. Тэнно исследует его
оставшуюся кровать. Поперечный металлический стержень в месте крепления с
ножкой койки -- проржавлен, ржавчина выела часть толщины, заклёпка держится
плохо. Длина стержня -- сантиметров семьдесят. Как его выломать?
Сперва надо... отработать в себе мерный счёт секунд. Потом подсчитать по
каждому надзирателю, каков промежуток между двумя его заглядываниями в
глазок (само собой, кто из надзирателей дежурит -- надо представлять так,
будто ты вольно ходишь по коридору). Промежуток -- от сорока пяти секунд до
шестидесяти пяти.
В один такой промежуток -- усилие, и стержень хрустнул с проржавленного
конца. Второй -- целый, ломать его трудней. Надо встать на него двумя ногами
-- но он загремит о пол. Значит, в промежутке успеть: на цементный пол
подложить подушку, стать, сломить, подушку на место, и стержень -- пока хотя
бы в свою кровать. И всё время считать секунды.
Сломано. Сделано!
Но это не выход: войдут, найдут, погибнешь в карцерах. Двадцать суток
карцера -- потеря сил не только для побега, но даже от следователя не
отобьёшься. А вот что: надпороть ногтями матрац. Оттуда вынуть немного ваты.
Ватой обернуть концы стержня и вставить его на прежнее место. Считать
секунды! Есть, поставлен!
Но и это -- не надолго. Раз в 10 дней -- баня, а за время бани -- обыск в
камере. Поломку могут обнаружить. Значит действовать быстрей. Как вынести
стержень на допрос?.. При выпуске из тюрьмы не обыскивают. Прохлапывают лишь
по возвращению с допроса и то -- бока и грудь, где карманы. Ищут лезвия,
боятся самоубийств.
На Тэнно под морским кителем -- традиционная тельняшка, она греет тело и
дух. "Дальше в море -- меньше горя!" Попросил у надзирателя иголку (в
определённое время её дают), якобы -- пришить пуговицы, сделанные из хлеба.
Расстегнул китель, расстегнул брюки, вытащил край тельняшки и на ней внизу
изнутри зашил рубец -- получился как карманчик (для нижнего края стержня).
Еще загодя оторвал кусочек тесёмки от кальсон. Теперь, делая вид, что
пришивает пуговицу к кителю, пришил эту тесемку с изнанки тельняшки на груди
-- это будет петля, направляющая для прута.
Теперь тельняшка оборачивается задом наперёд, и день за днём начинаются
тренировки. Прут устанавливается на спину, под тельняшку: продевается через
верхнюю петлю и упирается в нижний карманчик. Верхний конец прута
оказывается на уровне шеи, под воротником кителя. Тренировка в том, чтобы,
от заглядывания до заглядывания: забросить руку к затылку -- взять прут за
конец, туловище отогнуть назад -- выпрямиться с наклоном вперед, как тетива
лука, одновременно вытягивая прут -- и резким махом ударить по голове
следователя. И снова всё на место! Заглядывание. Арестант перелистывает
книгу.
Движение получалось всё быстрей и быстрей, прут уже свистел в воздухе.
Если удар и не будет насмерть -- следователь свалится без сознания. Если и
жену посадили -- никого вас не жаль!
Еще заготавляются два ватных валика -- всё из того же матраца. Их можно
заложить в рот за зубы и создать полноту лица.
Еще, конечно, надо быть побритым к этому дню -- а обдирают тупыми
бритвами раз в неделю. Значит день не безразличен.
А как сделать румянец на лице? Чуть натереть щёки кровью. [Его] кровью.
Беглец не может смотреть и слушать "просто так", как другие люди. Он
должен смотреть и слушать со своей особой бегляцкой целью. И никакой мелочи
не пропускать, не дав ей истолкования. Ведут ли его на допрос, на прогулку,
в уборную -- его ноги считают шаги, его ноги считают ступеньки (не всё это
понадобится, но -- считают); его туловище отмечает повороты; глаза его
опущенной по команде головы рассматривают пол -- из чего он, цел ли, они
ворочаются по крайним доступным окружностям -- и разглядывают все двери,
двойные, одинарные, какие на них ручки, какие на них замки, в какую сторону
открываются; голова оценивает назначение каждой двери; уши слушают и
сопоставляют: вот этот звук уже доносился ко мне в камеру, а означает он вот
что.
Знаменитый лефортовский корпус буквою "К" -- пролёт на все этажи,
металлические галереи, регулировщик с флажками. Переход в следственный
корпус. Допрашивают попеременно в разных кабинетах -- тем лучше! -- изучить
расположение всех коридоров и дверей следственного корпуса. Как попадают
сюда следователи снаружи? Вот мимо этой двери с квадратным окошечком.
Главная проверка их документов, конечно, не здесь, а на внешей вахте, но
здесь тоже они как-то отмечаются или наблюдаются. Вот спускается один и
кому-то наверх говорит: "Так я поехал в министерство!" Отлично, эта фраза
подойдёт беглецу.
Как они дальше идут потом на вахту -- это надо будет догадаться, без
колебания пойти правильно. Но наверно ж протоптана в снегу дорожка. Или
асфальт должен быть темней и грязней. А как они проходят вахту? Показывают
своё удостоверение? Или при входе оставили его у вахтера, а теперь называют
фамилию и забирают? Или всех знают в лицо, и называть фамилию будет ошибка,
надо только руку протянуть?
На многое можно ответить, если не вникаешь во вздорные вопросы
следователя, а хорошо наблюдаешь за ним. Чтобы починить карандаш, он достаёт
бритвенное лезвие из какого-то своего удостоверения в нагрудном кармане.
Сразу вопросы:
-- это -- не пропуск. А пропуск -- на вахте?
-- книжечка очень похожа на автомобильные права вождения. Так он
приезжает на автомобиле? Тогда с ним и ключ? Ставит он машину перед воротами
тюрьмы? Надо будет здесь, не выходя из кабинета, прочесть номер на
техническом талоне, чтобы не путать там.
Раздевалки у них нет. Морское пальто и шапку он вешает здесь, в кабинете.
Тем лучше.
Не забыть, не упустить ни одного важного дела, и всё уложить в 4-5 минут.
Когда он уже будет лежать, поверженный, -1) сбросить свой китель, надеть его
более новый с погонами;
2) снять с него ботиночные шнурки и зашнуровать свои падающие ботинки --
