трудности.
Одна из них -- аггломератное соединение языка с руганью, на которое мы
уже ссылались. Разделить этого не смог бы никто (потому что нельзя делить
живое!) *(16), но и помещать всё как есть, на научные страницы, мешает нам
забота о нашей молодёжи.
Другая трудность -- необходимость разграничить собственно язык народа
зэков от языка племени каннибалов (иначе называемых "блатными" или
"урками"), рассеянного среди них. Язык племени каннибалов есть совершенно
отдельная ветвь филологического древа, не имеющая себе ни подобных, ни
родственных. Этот предмет достоин отдельного исследования, а нас здесь
только запутала бы непонятная каннибальская лексика (вроде: ксива --
документ, марочка -- носовой платок, угол -- чемодан, луковица -- часы,
прохоря' -- сапоги). Но трудность в том, что другие лексические элементы
каннибальского языка, напротив усваиваются языком зэков и образно его
обогащают:
свистеть; темнить; раскидывать чернуху; кантоваться; лукаться; филонить;
мантулить; цвет; полуцвет; духовой; кондей; шмон; костыль; фитиль; шестёрка;
сосаловка; отрицаловка; с понтом; гумозница; шалашовка; бациллы; хилять под
блатного; заблатниться; и другие, и другие.
Многим из этих слов нельзя отказать в меткости, образности, даже
общепонятности. Венцом их является окрик [на цирлах!] Его можно перевести на
русский язык только сложно-описательно. Бежать или подавать что-нибудь на
цирлах значит: и на цыпочках, и стремительно, и с душевным усердием -- и всё
это одновременно.
Нам просто кажется, что и современному русскому языку этого выражения
очень не хватает! -- особенно потому, что в жизни часто встречается подобное
действие.
Но это попечение -- уже излишнее. Автор этих строк, закончив свою
длительную научную поездку на Архипелаг, очень беспокоился, сумеет ли
вернуться к преподаванию в этнографическом институте, -- то есть, не только
в смысле отдела кадров, но: не отстал ли он от современного русского языка и
хорошо ли будут его понимать студенты. И вдруг с недоумением и радостью он
услышал от первокурсников те самые выражения, к которым привыкло его ухо на
Архипелаге и которых так до сих пор не хватало русскому языку: "с ходу",
"всю дорогу", "по новой", "раскурочить", "заначить", "фраер", "дурак и уши
холодные", "она с парнями шьётся" и еще многие, многие!
Это означает большую энергию языка зэков, помогающую ему необъяснимо
просачиваться в нашу страну и прежде всего в язык молодёжи. Это подаёт
надежду, что в будущем процесс пойдёт еще решительней и все перечисленные
выше слова тоже вольются в русский язык, а может быть даже и составят его
украшение.
Но тем трудней становится задача исследователя: разделить теперь язык
русский и язык зэческий!
И, наконец, добросовестность мешает нам обойти и четвёртую трудность:
первичное, какое-то доисторическое влияние самого русского языка на язык
зэков и даже на язык каннибалов (сейчас такого влияния уже не наблюдается).
Чем иначе можно объяснить, что мы находим у Даля такие аналоги
специфически-островных выражений:
жить законом (костромское) -- в смысле жить с женой (на Архипелаге: жить
с ней в законе);
вы'начить (офенское) -- выудить из кармана. (на островах сменили
приставку -- заначить);
подходить -- значит: беднеть, истощаться. (сравни "доходить")
или пословица у Даля
"щи -- добрые люди" -- и целая цепь островных выражений: мороз-человек
(если не крепкий), костёр-человек и т. д.
И "мышей не ловит" -- мы тоже находим у Даля. *(17) А "сука" означало
"шпиона" уже при П. Ф. Якубовиче.
А ещё превосходное выражение туземцев [упираться рогами] (обо всякой
упорно выполняемой работе и вообще обо всяком упорстве, настаивании на
своём), [сбить рога, сшибить рога] -- восстанавливают для современности
именно древний русский и славянский смысл слова "рога" (кичливость,
высокомерие, надменность) вопреки пришлому, переводному с французского
"наставить рога" (как измена жены), которое в простом народе совершенно не
привилось, да и интеллигенцией уже было бы забыто, не будь связано с
пушкинской дуэлью.
Все эти бесчисленные трудности вынуждают нас пока отложить языковую часть
исследования.
В заключение несколько личных строк. Автора этой статьи во время его
расспросов зэки вначале чуждались: они полагали, что эти расспросы ведутся
для [кума] (душевно близкий им попечитель, к которому они, однако, как ко
всем своим попечителям, неблагодарны и несправедливы). Убедясь, что это не
так, к тому ж из разу в раз угощаемые махоркою (дорогих сортов они не
курят), они стали относиться к исследователю весьма добродушно, открывая
неиспорченность своего нутра. Они даже очень мило стали звать исследователя
в одних местах Укроп Помидорович, в других -- Фан Фаныч. Надо сказать, что
на Архипелаге отчества вообще не употребляются, и поэтому такое почтительное
обращение носит оттенок юмористический. Одновременно в этом выразилась
недоступность для их интеллекта смысла данной работы.
Автор же полагает, что настоящее исследование удалось, гипотеза вполне
доказана, открыта в середине XX века совершенно новая никому не известная
нация, этническим объёмом во много миллионов человек.
1. Этого никак не скажешь об отверженных в западных странах, Там они --
либо порознь томящиеся одиночки и вовсе не работают, либо --
немногочисленные гнёзда каторги, труд которых почти не отзывается на
экономике своей страны.
2. Может быть как раз -- недостающим для теории эволюции промежуточным
звеном.
3. Экономность этого способа общения заставляет задуматься, нет ли тут
зачатков Языка Будущего?
4. Старый соловчанин Д.С.Л. уверяет, что он в 1931 г. слышал, как коивоир
спросил туземца: "Ты кто? -- зэк?"
5. В. Даль -- "Пословицы русского народа". М., 1957, стр. 257
6. Парадоксально, но сходные пословицы есть и у русского народа:
-- Ходя наемся, стоя высплюсь.
-- Где щель, там и постель.
7. У русских: "Передом кланяется, боком глядит, задом щупает".
8. Сравни у русских: "Лучше гнуться, чем переломиться."
9. Малозначительное островное явление, касаться которого в нашем очерке
мы считаем излишним.
10. На островах есть своя почта, но туземцы предпочитают ею не
пользоваться.
11. Сравни у русских "нашел -- молчи, потерял -- молчи". Откровенно
говоря, параллелизм этих жизненных правил ставит нас несколько в тупик.
12. Письмо к Репниной.
13. [[Пожары]] в буквальном смысле не волнуют зэков, они не дорожат
своими жилищами, даже не спасают горящих зданий, уверенные, что их всегда
заменят. [[Погореть]] у них применяется только в смысле личной судьбы.
14. Недавно комендант Кремля товарищ Мальков официально эти слухи
опроверг и рассказал, как он расстрелял Каплан тогда же. Да и Демьян Бедный
присутствовал при этом расстреле. Да отсутствие её свидетельницей на
процессе эсеров 1922 г. могло бы убедить зэков! -- так они того процесса
вообще не помнят. Мы предполагаем, что слух о пожизненном заключении Ф.
Каплан потянулся от пожизненного заключения Берты Гандаль. Эта ничего не
подозревающая женщина приехала из Риги в Москву как раз в дни покушения,
когда братья Гандаль (ожидавшие Каплан в автомашине) были расстреляны. За то
и получила Берта пожизненное.
15. А ведь самолюбие и у старого глухого жестянщика и у
мальчишки-подсобника маляра ничуть не меньше, чем у прославленного
столичного режиссёра, это надо иметь в виду.
16. Только недавно некая Сталевская из села Долгодеревенского Челябинской
области нашла путь: "Почему не боролись за чистоту языка? Почему
[[организованно]] не обратились к [[воспитателю за помощью?]]" Эта
замечательная идея нам просто в голову не пришла, когда мы были на
Архипелаге, мы б её зэкам подсказали.
17. Пословицы русского народа. М., 1957, стр. 357
Глава 20. Псовая служба
Не в нарочитое хлёсткое оскорбление названа так глава, но обязаны мы и
придерживаться лагерной традиции. Рассудить, так сами они этот жребий
выбрали: служба их -- та же, что у охранных собак, и служба их связана с
собаками. И есть даже особый устав по службе с собаками, и целые офицерские
комиссии следят за [работой] отдельной собаки, вырабатывают у неё [хорошую
злобность]. И если содержание одного щенка в год обходится народу в 11 тысяч
дохрущевских рублей (овчарок кормят питательней, чем заключённых) *(1), то
содержание каждого офицера -- не паче ли?
А еще на протяжении всей этой книги испытываем мы затруднение: как вообще
их называть? "Начальство, начальники" -- слишком общо, относится и к воле,
ко всей жизни страны, да и затёрто уж очень. "Хозяева" -- тоже. "Лагерные
распорядители"? -- обходное выражение, показывающее нашу немощь. Называть их
прямо по лагерной традиции? -- как будто грубо, ругательно. Вполне в духе
языка было бы слово [лагерщики]: оно так же отличается от "лагерника", как
"тюремщик" от "тюремника" и выражает точный единственный смысл: те, кто
лагерями заведуют и управляют. Так испросив у строгих читателей прощения за
новое слово (оно не новое совсем, раз в языке оставлена для него пустая
клетка), мы его от времени ко времени будем употреблять.
Так вот о ком эта глава: о лагерщиках (и тюремщиках сюда же). Можно бы с
генералов начать, и славно бы это было -- но нет у нас материала. Невозможно
было нам, червям и рабам, узнать о них и увидеть их близко. А когда видели,
то ударяло нам в глаза сияние золота, и не могли мы разглядеть ничего.
Так ничего мы не знаем о сменявших друг друга начальниках ГУЛага -- этих
царях Архипелага. А уж попадётся фото Бермана или словечко Апетера -- мы их
тут же подхватываем. Знаем вот "гаранинские расстрелы" -- а о самом Гаранине
не знаем. Только знаем, что было ненасытно ему одни подписи ставить; он, по
лагерю идя, и сам из маузера стрелять не брезговал, чья морда ему не
выходила. Пишем вот о Кашкетине -- а в глаза того Кашкетина не видели (и
слава Богу!). О Френкеле подсобрался материальчик, а о Завенягине -- нет.
Его, покойника, с ежевско-бериевской компанией не захоронили, о нём смакуют
газетчики: "легендарный строитель Норильска"! Да уж не сам ли он и камни
клал? Сообразя однако, что сверху любил его Берия, а снизу очень о нём
хорошо отзывался эмведешник Зиновьев, полагаем, что зверь был отменный. А
иначе б ему Норильска и не построили. -- Вот об Антонове, начальнике
Енисейского лагеря, спасибо написал нам инженер Побожий. *(2) Эту картинку
мы всем советовали бы прочесть: разгрузку лихтеров на реке Таз. В глуби
тундры, куда дорога ещё не пришла (да и придёт ли?), тянут египетские
муравьи паровозы на снег, а наверху на горке стоит Антонов, обозревает и
срок даёт на разгрузку. Он по воздуху прилетел, по воздуху сейчас улетит,
свита пляшет перед ним, куда твой Наполеон, а личный повар тут же на
раскладном столике, среди полярной мерзлоты, подаёт ему свежие помидоры и
огурчики. И ни с кем, сукин сын, не делится, всё сует себе в утробу.
В этой главе подлежат нашему обзору от полковника и ниже. Потолкуем
маленько об офицерах, там перейдём к сержантам, скользнём по стрелковой
охране -- да и того будет с нас. Кто заметил больше -- пусть больше напишет.
В том наша ограниченность: когда сидишь в тюрьме или лагере -- характер
тюремщиков интересует тебя лишь для того, как избежать их угроз и
использовать их слабости. В остальном совсем тебе не хочется ими
интересоваться, они твоего внимания недостойны. Страдаешь ты сам, страдают
