бесполезно, и поторопился занять одно из кресел и пристегнуться ремнями
- широкими, толстыми. Интересно, зачем они здесь? Для красоты? Неужели
мало силового поля?
- Тридцать секунд. Примите к сведению, что переход в состояние
С-плюс смертелен для человека.
- Спасибо, - поблагодарил Федерико де Сойя. Сердце бешено
колотилось, этот стук громом отдавался в ушах. На панели управления
замигали огоньки. Поскольку возможности пилотировать корабль у него не
было, де Сойя не обратил на них внимания.
- Пятнадцать секунд. Предлагаю помолиться.
- Пошел в задницу! - Де Сойя молился с той самой секунды, когда
покинул отца Вандрисса. Сейчас он добавил к своим мольбам еще одну -
попросил простить за сквернословие.
- Пять секунд. Конец связи. Благослови вас Бог, воскресните во имя
Христово.
- Аминь, - произнес де Сойя и закрыл глаза. В тот же миг заработал
двигатель.
8
Вечер в Эндимионе наступил рано. Я наблюдал за тем, как сгущаются
над городом осенние сумерки, из окна той комнаты, где пришел в себя
днем. В комнате, в которую меня привел А.Беттик, поджидал элегантный, но
без вычурности вечерний наряд - хлопчатобумажные коричневые брюки,
зауженные к икрам, льняная белая рубашка с чем-то вроде кружевных
манжет, черный кожаный жилет, черные носки, черные ботинки из мягкой
кожи и золотой браслет. Андроид также показал мне ванную, которая
располагалась этажом ниже, и сообщил, что я могу надеть висевший на
двери купальный халат. Я поблагодарил А.Беттика, принял ванну, высушил
волосы, надел все, что лежало на кровати, за исключением браслета, и
стал ждать. Солнечный свет постепенно приобрел золотистый оттенок, с
холмов к университету поползли тени. Когда же свет поблек и над горами
на востоке показалось созвездие Лебедя, А.Беттик вернулся за мной.
- Пора? - спросил я.
- Не совсем. Вы упомянули, что хотели бы со мной поговорить.
- Ах да! - Я указал на кровать, единственный предмет мебели в
комнате. - Присаживайся.
Голубокожий андроид не сдвинулся с места.
- Если не возражаете, сэр, я предпочитаю стоять.
Сложив на груди руки, я оперся спиной о подоконник. Прохладный
вечерний воздух был напоен запахом челмы.
- Обойдемся без "сэров". Вполне сойдет просто Рауль. - Я помедлил.
- Если, конечно, тебя не запрограммировали обращаться к... э... - я чуть
было не сказал "людям", однако мне не хотелось, чтобы А.Бетгик подумал,
будто он в моих глазах - не человек, - ...к окружающим таким образом.
А.Бетгик усмехнулся:
- Нет, сэр. Если честно, меня вообще не программировали - по
крайней мере в том смысле, в каком программируют машины. За исключением
синтетических мышц и верхнего слоя кожи, которые увеличивают, к примеру,
мою силу и сопротивляемость радиации, во мне нет искусственных частей.
Однако андроид должен быть вежливым. Посему, если вам так угодно, я буду
вас называть "месье Эндимион".
Я пожал плечами:
- Как хочешь. Извини, но в андроидах я не разбираюсь, поэтому и
попадаю впросак.
- Не стоит извиняться, месье Эндимион, - с улыбкой отозвался
А.Бетгик. - Лишь немногие из живущих ныне людей видели воочию
представителей моей расы.
Вот как? "Моей расы". Интересно.
- Расскажи мне поподробнее про свою расу. Кажется, законы Гегемонии
запрещали изготавливать андроидов?
- Да. - Я заметил, что А.Беттик стоит в позе "вольно". Может, он
когда-то служил в армии? - Подобный запрет существовал на Старой Земле и
на многих мирах Гегемонии еще до Хиджры, однако Альтинг принял решение,
по которому разрешалось изготавливать андроидов для использования на
Окраине. А Гиперион в те дни относился как раз к планетам Окраины.
- И относится к ним по сей день, - буркнул я.
- Так точно, сэр.
- Когда тебя изготовили? На каких мирах ты побывал? Чем занимался?
- Спохватившись, я прибавил: - Надеюсь, ты понимаешь мое любопытство?
- Конечно, месье Эндимион, - ответил андроид с акцентом, который я
не смог определить. То был инопланетный, неизмеримо древний акцент. - По
гиперионскому календарю меня изготовили в 26-м году новой эры.
- То бишь в двадцать шестом веке. Шестьсот девяносто четыре года
назад. - А.Беттик молча кивнул. - Выходит, ты родился... появился на
свет уже после гибели Старой Земли, - проговорил я, обращаясь скорее к
себе, чем к нему.
- Да, сэр.
- И Гиперион был твоим первым... местом работы?
- Нет, сэр. Первые пятьдесят лет своей жизни я провел на Асквите,
при дворе его королевского величества Артура Восьмого, сюзерена
Виндзорского двора в изгнании, а также при дворе его кузена Руперта,
князя Монако в изгнании. Когда король Артур скончался, я по завещанию
перешел к сыну монарха, королю Уильяму Двадцать Третьему.
- А, Печальный Король Билли.
- Да, сэр.
- Ты попал на Гиперион вместе с королем Билли, когда тот бежал от
Горация Гленнон-Хайта?
- Да. Вообще- то нас, андроидов, отправили на Гиперион за тридцать
с лишним лет до прибытия короля Билли и прочих колонистов. Сразу после
того, как генерал Гленнон-Хайт одержал победу в битве при Фомальгауте.
Его королевское величество решил тогда на всякий случай подыскать новую
планету для своих подданных.
- И в те дни ты повстречался с месье Силеном, правильно? - Я указал
на потолок и представил себе старого поэта в паутине трубок системы
жизнеобеспечения.
- Нет, - возразил андроид. - В ту пору, когда в Граде Поэтов кипела
жизнь, мы не были знакомы. Я имел удовольствие познакомиться с месье
Силеном позже, во время паломничества в Долину Гробниц Времени, которое
состоялось через два с половиной столетия после смерти его королевского
величества.
- И больше не покидал Гиперион, так? Получается, ты провел здесь
пятьсот лет, даже больше.
- Да, месье Эндимион.
- Ты бессмертен? - Я знал, что задаю нескромный вопрос, однако мне
очень хотелось услышать ответ. А.Беттик вновь усмехнулся:
- Вовсе нет, сэр. Если со мной произойдет несчастный случай, я могу
умереть, как всякий человек. Однако при изготовлении в мои клетки
заложили возможность непрерывной поульсенизации, поэтому я практически
не старею и не болею.
- Это из-за поульсенизации у всех андроидов голубая кожа?
- Нет, сэр. Голубая кожа у нас потому, что такой кожи нет ни у кого
из людей, а разработчики считали своим долгом подчеркнуть разницу между
андроидами и людьми.
- Значит, человеком ты себя не считаешь?
- Нет, сэр. Я считаю себя андроидом.
Я улыбнулся, подивившись собственной наивности.
- Ты по-прежнему служишь людям. Но ведь законы Гегемонии запрещали
использовать андроидов в качестве рабов. - А.Беттик молча ждал
продолжения. - Ты не хочешь обрести свободу? Не хочешь стать
самостоятельной личностью?
А.Беттик подошел к кровати. Я решил, что андроид собирается сесть,
однако он всего-навсего аккуратно сложил рубашку и брюки, в которых я
днем гулял по городу.
- Месье Эндимион, позвольте заметить, что я вот уже несколько
столетий ощущаю себя самостоятельной личностью. И потом, законы
Гегемонии погибли вместе с Гегемонией.
- Однако ты продолжаешь служить месье Силену. И остальные тоже.
- Совершенно верно. Но я делаю это потому, что считаю нужным. Меня
сконструировали в помощь человеку. Я выполняю свои обязанности и делаю
это с удовольствием.
- То есть ты остался здесь по своей воле, - подытожил я.
А.Беттик утвердительно кивнул и улыбнулся.
- Да, сэр. Другое дело, что свобода воли применительно ко всем нам,
андроидам и людям, - понятие растяжимое.
Вздохнув, я оттолкнулся от подоконника. За окном было темно.
Очевидно, вскоре поэт пригласит меня за стол.
- И будешь служить месье Силену, пока он не умрет, так?
- Нет, сэр, - ответил А.Беттик. - Если, конечно, мое мнение кого-то
заинтересует.
- Неужели? - Я вопросительно приподнял бровь. - А что бы ты
предпочел, если бы тебе предложили выбирать?
- Если вы согласитесь выполнить поручение месье Силена, -
проговорил андроид, - я бы предпочел отправиться с вами.
Очутившись наверху, я обнаружил, что больничная палата превратилась
в столовую. Пенолитовая "летающая кровать" исчезла вместе с медицинскими
приборами и прочим оборудованием, потолок сделался прозрачным. Как и
пристало бывшему пастуху, я легко отыскал на небе созвездия Лебедя и
Сестер-Близнецов. У каждого из витражных окон стояли высокие треноги со
светильниками, пламя которых одновременно освещало и обогревало комнату.
Посреди помещения располагался длинный обеденный стол с двумя
затейливыми канделябрами; свечи отражались в хрустале, фарфоре и
столовом серебре. На противоположных концах стола размещались два
кресла, в одном из них сидел Мартин Силен.
Старого поэта было не узнать. Казалось, за то время, что мы не
виделись, он сбросил несколько столетий. Вместо мумии с восковой кожей и
запавшими глазами я увидел обычного старика - разве что, судя по
выражению глаз, страшно голодного. Подойдя поближе, я заметил под столом
переплетение трубок, но в остальном иллюзия того, что передо мной
оживший мертвец, была полной.
Заметив мое изумление. Силен хмыкнул.
- Днем ты застал меня в самый неподходящий момент, Рауль Эндимион,
- прохрипел он. Изменился даже голос: чтобы расслышать поэта, уже не
требовалось напрягать слух. - Я никак не приду в себя после заморозки.
Он указал на кресло напротив.
- После криогенной фуги? - уточнил я, расстилая на коленях
салфетку. Последний раз я сидел за столь роскошным столом в тот день,
когда демобилизовался и отправился прямиком в лучший ресторан портового
города Гран-Чако на полуострове Южный Коготь, где заказал самые дорогие
кушанья и просадил все свои деньги (но оно того стоило).
- Естественно. - Я смутился, поняв, что свалял дурака. - Иначе
прожил бы я, по-твоему, столько лет? - Силен снова хмыкнул. - Да,
возраст уже не тот. Пока очухаешься...
Я набрал полную грудь воздуха и произнес:
- Пожалуйста, сэр, не обижайтесь, но сколько вам лет?
Пропустив мой вопрос мимо ушей, Силен сделал знак андроиду - не
А.Беттику, - который стоял у двери. В следующий миг другие андроиды
начали вносить кушанья. Мне налили воды. А.Беттик приблизился к Мартину
Силену с бутылкой вина в руках, дождался утвердительного кивка, проделал
освященный веками ритуал - подал старику пробку и малую толику вина на
дне бокала. Силен посмаковал вино, проглотил и фыркнул. Приняв это за
одобрение, А.Беттик наполнил наши бокалы.
Подали закуску - запеченный в углях шашлычок из цыплят и нежные
ломтики сырой говядины под соусом. Силен, кроме того, пододвинул к себе
стоявший на его конце стола паштет из печени с листьями мандрагоры. Я
поднял с тарелки украшенную резьбой крышку, попробовал цыплячье крылышко
и нашел его восхитительным.
Несмотря на весьма почтенный возраст, лет восемьсот, а может, и все
девятьсот, Мартин Силен, едва ли не самый старый на свете человек,
отличался завидным аппетитом. Когда он набросился на говядину, я
заметил, как сверкнули ослепительно-белые зубы; интересно, они
искусственные или палеореконструированы? Вероятно, второе.
Внезапно я осознал, что жутко голоден. Аппетит разыгрался то ли
после несостоявшейся казни, то ли после прогулки по городу и
проникновения в башню с кораблем. Несколько минут в комнате царила
тишина, которую нарушали только шаги андроидов, потрескивание свечей да
звон ножей и вилок; время от времени тихонько завывал ветер.
