была женщина, Ламия Брон, моя хорошая знакомая. После Падения, после
того, как погибла Гегемония и открылись Гробницы Времени, Ламия Брон
родила дочь, которую назвали Дианой. Однако малышке это имя не
понравилось, и она сменила его, едва научившись говорить. Сначала стала
Синтией, потом Кейт - уменьшительное от Гекаты, а затем, когда ей
исполнилось двенадцать, заявила, что отныне все вокруг должны называть
ее Темис. Когда мы виделись в последний раз, она величала себя Энеей. -
Старик прищурясь поглядел на меня. - Имена чрезвычайно важны, постарайся
это понять. Если бы Рауль Эндимион не получил фамилию по городу,
который, в свою очередь, позаимствовал имя из древней поэмы, вполне
возможно, он не привлек бы моего внимания и сейчас был бы мертв. Твоей
плотью кормились бы кольчатые черви Великого Южного моря. Усвоил?
- Нет.
Старик покачал головой:
- Ничего страшного. На чем я остановился?
- Когда вы в последний раз виделись с девочкой, ее звали Энея.
- Правильно. - Старик снова прикрыл глаза. - Она была не то чтобы
привлекательной, однако в ней чувствовалось нечто особенное. Это ощущал
всякий, кого сводила с Энеей жизнь. Не испорченная, не избалованная,
несмотря на чехарду с именами, а просто другая. - Он улыбнулся, обнажив
розовые десны. - Скажи, Рауль Эндимион, ты встречал не таких, как все?
- Нет, - ответил я, лишь слегка погрешив против истины. Не таким,
как все, был этот старик, но я знал, что он спрашивает о другом.
- Мать Кейт, то бишь Энеи, знала, что она особенная. По правде
сказать, Ламия Брон знала о том еще до рождения ребенка... - Старик
неожиданно замолчал, открыл глаза и уставился на меня. - Тебе знакома
эта часть "Песней"?
- Да. Кибрид предсказал, что женщина по имени Ламия родит ребенка,
а ребенок впоследствии станет Той- Кто- Учит.
- Дурацкое прозвище! - На мгновение мне показалось, что старик
готов сплюнуть от отвращения. - Когда мы с Энеей общались, никто ее так
не называл.
Она была ребенком необычайно талантливым и своевольным, но не более
того. Всякие "особенности" присутствовали только в потенциале. Но
потом... - Его глаза будто подернулись поволокой. Похоже, он потерял
нить разговора. Я терпеливо ждал. - Но потом умерла Ламия Брон, -
произнес старик несколько минут спустя неожиданно окрепшим голосом. - А
Энея исчезла. Я официально считался ее опекуном, поскольку ей было всего
двенадцать, однако она исчезла без моего разрешения. Исчезла без следа,
и больше я о ней не слышал.
В рассказе вновь возникла пауза, словно старик был не человеком, а
машиной, которую время от времени требовалось заводить заново.
- На чем я остановился? - спросил он.
- На том, что Энея исчезла без следа.
- Точно. Весточек от нее я не получал, однако мне известно, куда
она отправилась и где появится снова. К Гробницам Времени нынче не
подобраться, их стерегут войска Ордена, но помнишь ли ты названия и
предназначение Гробниц?
Я фыркнул, вспомнив, как натаскивала меня бабушка. Помнится, она
казалась мне древней старухой. Но по сравнению с этой уродливой
карикатурой на человеческое существо она выглядела сущим младенцем.
- Кажется, помню. Там был Сфинкс, Нефритовая Гробница, Обелиск,
Хрустальный Монолит, где погребен солдат...
- Полковник Федман Кассад, - пробормотал старик. - Продолжай.
- Три Пещерных Гробницы...
- Из которых только третья ведет в лабиринты на других мирах, -
снова перебил старик. - Орден перекрыл туда всякий доступ. Продолжай.
- Больше я ничего не помню... А, еще Дворец Шрайка!
- Верно, - усмехнулся старик. - Мы не должны забывать ни про
Дворец, ни про нашего доброго приятеля Шрайка. Все?
- По- моему, да.
- Дочь Ламии Брон исчезла, войдя в одну из Гробниц. Догадаешься, в
какую именно?
- Нет. - Вообще- то я догадывался, но решил не хвастаться
сообразительностью.
- Спустя семь дней после смерти Ламии Брон девочка написала
записку, глубокой ночью пробралась в Сфинкса и исчезла. Помнишь, куда
ведет Сфинкс?
- В "Песнях" говорится, что с помощью Сфинкса Сол Вайнтрауб и его
дочь перенеслись в далекое будущее.
- Правильно, - прошептал реликт на "летающей кровати". - До того
как Орден захапал Долину Гробниц Времени и закрыл Сфинкса, им
воспользовались Сол, Рахиль и некоторые другие. В былые дни многие
пытались найти дорожку в будущее, однако Сфинкс словно выбирал, кому
разрешить, а кому нет...
- Девочку он пропустил, - заметил я.
Старик фыркнул: очевидно, это разумелось само собой и не требовало
иных комментариев.
- Рауль Эндимион, - прохрипел он, - догадываешься ли ты, что я
собираюсь тебе поручить?
- Нет, - ответил я. Впрочем, у меня уже возникли определенные
подозрения.
- Я хочу, чтобы ты нашел Энею. Нашел, защитил от Ордена,
сопровождал до тех пор, пока она не повзрослеет и не станет той, кем
должна стать, а затем передал ей послание. Я хочу, чтобы ты сказал ей:
"Дядюшка Мартин умирает, и если хочешь застать его в живых, возвращайся
домой".
Я постарался скрыть свое изумление. Честно говоря, я и сам
сообразил, что передо мной поэт Мартин Силен, знаменитый автор
знаменитых "Песней". Но как ему удалось пережить чистки, которые
проводил на Гиперионе Орден, как он поселился в этих развалинах? Хотя
существуют вещи, которых лучше не знать.
- То есть я должен отправиться на север, на Экву, пробиться в
Долину Гробниц Времени, которую охраняют несколько тысяч солдат Ордена,
пробраться в Сфинкса, надеясь, что он меня примет... Затем махнуть
следом за девчонкой в будущее, поболтаться там десяток-другой лет, после
чего сообщить, что вы ждете ее в гости?
Установилась тишина, которую нарушало только гудение, исходившее от
многочисленных приборов. Машины, так сказать, дышали.
- Верно, да не совсем, - изрек поэт. Я ждал. - Она не то чтобы
отправилась в далекое будущее... По крайней мере сейчас оно уже не
далекое. Войдя в Сфинкса двести семьдесят четыре стандартных года назад,
Энея совершила короткий прыжок протяженностью ровно в двести шестьдесят
два гиперионских года.
- Откуда вы это знаете? - справился я. Из книг, которые я прочел,
следовало, что никто - даже ученые Ордена, которые изучали Гробницы на
протяжении двух столетий, - не в состоянии предсказать, насколько далеко
в будущее способен отправить человека Сфинкс.
- Знаю, - отозвался Силен. - Ты сомневаешься в моих словах?
- Значит, Энея выйдет из Сфинкса в этом году?
- Она выйдет оттуда через сорок два часа шестнадцать минут, -
сообщил старый сатир.
Признаюсь, я моргнул.
- Ее будет ждать Орден, которому время выхода Энеи известно с
точностью до минуты. - Я не стал уточнять, откуда. - Им необходимо
захватить Энею. Они знают, что от этой девочки зависит будущее
вселенной.
Я понял, что у поэта старческий маразм. Будущее вселенной зависит
от такой ерунды!.. Потом меня как осенило, и я промолчал.
- В настоящий момент поблизости от Долины Гробниц Времени и в самой
Долине находится около тридцати тысяч солдат Ордена. Приблизительно пять
тысяч из них - швейцарские гвардейцы Ватикана.
Я присвистнул. Швейцарские гвардейцы представляли собой элиту
армейской элиты - отборнейшие профессионалы, вооруженные по последнему
слову техники. Дюжина гвардейцев в полной экипировке запросто справилась
бы со всеми силами самообороны Гипериона численностью в десять тысяч
человек.
- Итак, у меня сорок два часа, чтобы перебраться на Экву, пересечь
Травяное море, перевалить через горы, расправиться с вояками Ордена и
спасти девчонку?
- Совершенно верно, - откликнулся поэт.
Мне захотелось закатить глаза, но я сдержался.
- А что потом? Спрятаться нам негде. Орден контролирует не только
Гиперион, но и все космические линии и все планеты, входившие ранее в
состав Гегемонии. Если Энея настолько для них важна, они перевернут
Гиперион вверх дном, но найдут ее. Даже если нам удастся улететь, что
просто невозможно, куда прикажете податься?
- Улететь вполне возможно, - устало произнес Силен. - У меня есть
корабль.
Я судорожно сглотнул. Корабль! При одной только мысли о том, что я
буду путешествовать в космосе, что проведу в нем месяцы, а на Гиперионе
пройдут годы, если не десятилетия, у меня захватило дух. Я вступил в
силы самообороны отчасти из-за детского желания стать однажды солдатом
Ордена и летать от планеты к планете. Для юнца, который уже успел
отказаться от крестоформа, желание было глупее не придумаешь.
- Тем не менее... - Я не слишком-то поверил Силену. Ни один из
капитанов грузового флота не примет на борт тех, кто бежит от Ордена. -
Они найдут нас где угодно, на любой планете. Или вы хотите, чтобы мы
болтались в космосе?
- Нет. Ничего подобного. Корабль доставит вас на одну из соседних
планет, входивших когда-то в Гегемонию. Дальше вы отправитесь другой
дорогой, увидите множество древних миров. Поплывете по реке Тетис.
Я понял, что старик окончательно спятил. Великая Сеть и Гегемония
погибли в тот самый день, когда перестали действовать нуль-порталы и
отвернулись от человечества ИскИны. Тогда вновь установилась тирания
межзвездных расстояний. Ныне лишь корабли Ордена, транспорты грузового
флота да ненавистные Бродяги бороздили мрак пространства.
- Иди сюда, - прохрипел старик и поманил рукой. Я заметил, что
согнутые пальцы не желают распрямляться. От него пахло так, как пахнет
ото всех стариков; сюда же примешивались запахи лекарств и чего-то вроде
кожи.
Чтобы объяснить, что такое река Тетис и почему я решил, что Силен
впал в старческий маразм, не требовалось вспоминать, о чем рассказывала
вечерами у костра бабушка. Всем известно, что река Тетис и Гранд-Конкурс
являлись чем-то вроде осей, на которые были нанизаны миры Гегемонии.
Конкурс представлял собой улицу, соединявшую сотню с лишним миров; эта
улица была доступна для всех, на ней располагались никогда не
закрывавшиеся нуль-порталы. По реке Тетис путешествовали меньше, однако
именно по ней ходили баржи и сновали бесчисленные прогулочные катера,
перемещавшиеся по течению с планеты на планету.
Когда рухнула Великая Сеть, Конкурс распался на тысячи частей, а
река Тетис просто прекратила свое существование: поскольку порталы не
действовали, вместо нее возникли десятки речушек, которые уже никогда не
объединить в прежний могучий поток. Древний поэт, которого я сейчас
видел перед собой, описал гибель реки в своей поэме. Мне припомнились
строки, которые цитировала бабушка:
"И река, что текла
Два с лишним века
Сквозь пространство и время -
Штучки Техно-Центра, -
Уже не течет
Ни на Фудзи с Актеоном,
Ни на Мире Барнарда,
Ни на Эсперансе, ни на Неверморе.
Там, где бежала Тетис,
Вилась сверкающей лентой,
Ныне стоят часовыми
Мертвые порталы.
И вода не бурлит, как бывало,
В пересохшем русле.
Все мертво давным-давно,
Все в пыли погребено,
И связать нас воедино
Тетису не суждено".
- Ближе, - прошептал старик, подзывая меня движением скрюченного
пальца. Я наклонился над кроватью. Дыхание Силена напоминало воздух
внутри гробницы, дверь в которую оставили открытой - лишенный запаха, но
застоявшийся, словно насыщенный ароматом минувших столетий.
Поэт шепнул:
- "Прекрасное пленяет навсегда.
К нему не остываешь. Никогда
Не впасть ему в ничтожество..."
