линк.
Кто в Верне, расскажи он такое, поверил бы ему? Да и сам он, вспоми-
ная нынче вечером о случившемся, - сочтет ли подобную сцену доподлинной,
а не помстившейся ему?
Вокруг них все было тихо и как-то неправдоподобно. Ведь всего нес-
колько часов назад, а сейчас уже было заполдень, Терлинк входил в комна-
ту дочери с ведром, тряпкой, щеткой, сюсюкая, как обычно: "Она умница...
Да, девочка будет сегодня умницей"... - и отводил глаза от голого худо-
го, бледного тела, простертого на тюфяке.
- Я всегда твердила ему, что он слишком неуравновешен...
Лина говорила это невозмутимым голосом, следя за танцорами на площад-
ке.
- Как бы то ни было, я рада, что уехала... Останься я в Верне...
Она не закончила свою мысль и стряхнула пепел в голубую фарфоровую
пепельницу. Затем Манола, разгоряченная танцем, вернулась на свое место
и машинально вновь принялась прощупывать Терлинка:
- О чем вы тут вдвоем судачили?
- Ни о чем. Говорили о Жефе...
- Бедный мальчик!.. Я выпила бы рюмочку портвейна. Чай здесь дрянной.
Они втроем выпили портвейна. А на следующий день Терлинк в тот же час
распахнул дверь "Монико". Секунду поколебался и направился к столику
обеих женщин, где уже накоротке был встречен Манолой.
Правда, она со всеми была накоротке. Обращалась на "ты" и к официан-
ту, и к старшему из музыкантов, которого время от времени подзывала,
прося исполнить какую-нибудь из ее любимых мелодий.
- Вы считаете, мадмуазель Лина, что вам сегодня можно потанцевать
еще?
- А что тут особенного? У меня ведь все в порядке.
Разумеется, он не считал дни, но наблюдал за нею с комичным беспо-
койством, и это позволяло угадать его мысли. "Любопытно, почему она нис-
колько не подавлена. Кажется, что она вовсе не страдает. А ведь это ско-
ро произойдет, может быть, еще до конца недели... "
Г-жа Терлинк была жестоко больна.
- Вот ваша котлета, господин Йос. Видите, я нажарила вам целую тарел-
ку картошки... Такой крупный мужчина должен много есть.
Яннеке зажгла лампы, потому что приближался вечер и газовые рожки уже
усеивали желтыми пятнышками поголубевший пейзаж.
- Ну, ну, не хмурьтесь так! Мужчины всегда слишком нетерпеливы. Им
кажется, что родить - все равно что кружку пива выпить.
Она вернулась на свое место у огня, вытащила из-под кота розовое вя-
занье.
- Уверена, все пройдет как по маслу...
Открылась дверь, зазвенел уже привычный Терлинку колокольчик, и вошла
Манола без пальто и шляпы, прямо с порога ответив отрицательным жестом
на тревожный взгляд Йориса.
Затем по-приятельски подсела к нему за столик, поискала глазами Янне-
ке:
- Мне тоже принесите котлету с жареным картофелем.
- Сейчас, барышня.
Манола пояснила:
- Доктор, надеется, что через час-другой все кончится... Да успокой-
тесь же! На вас лица нет.
Сама она выглядела не лучше, но старалась развлечь себя: смотрелась в
зеркало, поправляла волосы.
- Очень мучается?
- А вы думали, это забава?
Терлинк машинально продолжал есть. Картошка была хрустящей, но ему
было все равно. Не обратил он внимания и на то, что Манола сделала
большой глоток из его стакана с пивом.
- Принесите мне пива, Яннеке. И новый стакан господину Йосу.
Это она с самым дружеским видом назвала его так.
Разве, как и Яннеке, она не дружила со всеми?
- Ну и потешный он в своей шапке и шубе! - решила она в первый же
день. - Думаешь, влюблен в тебя?
- Он? Да ты спятила!
- Зачем же тогда его понесло в "Монико"?
Да, зачем его все-таки туда понесло? Знал ли он это и сам? В нем,
когда он бывал в Остенде, появлялось что-то кроткое, даже робкое. Еще
точнее - смиренное! Он подходил к двум женщинам так, словно умолял их
найти местечко и для него.
- Я вам не помешаю? - И помолчав, добавлял: - Потому что если я ме-
шаю...
Манола прыскала со смеху:
- Мы бы не постеснялись сказать вам об этом, господин Йос. А пока что
дайте-ка мне лучше огня.
Эта история с огнем всякий раз заставляла его краснеть. Каждые десять
минут Манола вытаскивала из портсигара сигарету. Терлинку следовало бы
это замечать, тем более что девушка смотрела на него. Так ведь нет! Она
вынуждена была напоминать ему:
- Разве вы не видите, господин Иос, что я жду?
- Прошу прощения.
Он был рассеян, хоть и не думал ни о чем определенном. Он не спускал
глаз с Лины, лицо которой оставалось все таким же круглым, по-настоящему
девичьим - розовым, бархатистым, оживленным, с ямочками на щеках. Вдруг
ему почудилось, что он слышит звонок, как в тот вечер у себя в доме,
когда Жеф Клаас...
Однако она улыбалась, и вокруг царила атмосфера нежной музыки, слад-
ких запахов портвейна и кремовых пирожных.
Несколько раз Терлинк послушно оставался один за столом, пока обе де-
вушки танцевали.
А чуть позже, в машине, по дороге в Верне, он опускал стекла дверцы и
вдыхал прохладный морской воздух, искал глазами светящиеся точки в пере-
ливчатом мраке и беглые штрихи бледной кисточки маяка.
Пока он ел, Тереса исподлобья поглядывала на него, время от времени
вздыхала, жалобно распоряжалась:
- Подавайте остальное, Мария.
Иногда ему казалось, что он принес с собой частицу аромата обеих де-
вушек. Он прикасался к себе, к лацканам пиджака, к рукам, ища этот за-
пах.
- Уходите, Йорис?
- Да, иду к Кесу.
Как всегда! И он садился на то же место, неподалеку от игроков, наб-
людая за партией. Медленно раскуривал сигару, пепел которой старался как
можно дольше не стряхивать.
- Правда, что сегодня в Остенде случилась авария с трамваем?
Особенно изощрялся в таких расспросах Стейфелс, сохранявший при этом
иронически равнодушный вид и даже не смотревший на Йориса. А тот и
бровью не вел. Он знал: все все понимают. Кто-нибудь ронял:
- В большом городе что ни день авария.
Кемпенар пел на каждом вечере благотворительного общества, и пахло от
него все так же дурно. Но когда он приносил Терлинку почту, в глазах у
него поблескивал незнакомый огонек.
- Добрый вечер, баас.
- Добрый вечер, господин Кемпенар.
В глубине души Кемпенар был доволен, его большие глаза блестели, он,
втайне ликуя, то и дело проводил пальцами по губам.
- Вчера, ближе к вечеру, дважды приходил председатель профсоюза. Пре-
дупредил, что сегодня явится снова... Вы будете в ратуше?
- Возможно.
Г-н Кемпенар был доволен, очень доволен! И возвращаясь к себе в кан-
целярию, сам себе подмигивал, смотрясь в кусок зеркала, висевший над
эмалированным умывальником рядом с полотенцем, от которого пахло той же
затхлостью, что и от всей его особы.
- Если хотите еще картошки, возьмите у меня. Мне нажарили чересчур
много.
Непонятно было, как Яннеке зарабатывает себе на жизнь, потому что ее
кафе всегда пустовало. А если посетители и появлялись, как, к примеру,
Терлинк, то это были скорее приятели, садившиеся у огня, чтобы выпить
кружку пива и поболтать с хозяйкой.
- Что вы сказали о моей картошке? - осведомилась она из кухни. - Не
понравилась?
- Нет, Яннеке, понравилась. Я сказал только, что ее слишком много.
- Лучше слишком много, чем слишком мало.
Взгляд Манолы упал на руку Терлинка, судорожно сжавшую бумажную ска-
терть. Затем она посмотрела на его лицо и на этот раз не рассмеялась:
- Да не волнуйтесь вы так, господин Йос. Я же сказала вам: все идет
хорошо.
Она плохо понимала, что с Терлинком. Ей случалось с задумчивым видом,
вот как сейчас, наблюдать за ним. Потом у нее вырывалась какая-нибудь
коротенькая фраза, выдававшая ее мысли:
- Правда, что у вас есть дочь?
- Правда.
- Какая она?
Маноле довелось однажды проехать через Верне на машине своего друга,
но город не вызвал у нее интереса. Ей запомнилась только огромная пло-
щадь, вымощенная очень мелкой брусчаткой, да дома с зубчатыми щипцами.
- По-вашему, отец Лины обошелся с ней как порядочный человек? За-
метьте, для нее-то это счастье: теперь ей живется спокойней... Порой
Терлинк напрягал слух, как если бы мог расслышать из кафе звуки в сосед-
нем доме. Манола попрежнему пыталась вызнать, что он думает, зачем при-
езжает каждый день и почему выказывает себя таким любезным. Однажды ей
показалось, что это ради нее самой. Но нет! Говорил он только о Лине. Но
разве это не еще удивительней?
- Вы полагаете, ее отец захочет увидеть ребенка?
- Наверняка нет.
- Почему Жеф так поступил, хотя ему было бы нетрудно уехать с Линой?
Терлинк, вздрогнул, сурово взглянул на нее.
- Почему? - повторил он.
- Да. Лина рассказывала, что он охотно уехал бы с ней.
- У него не было никакого положения. Эти слова сказал бургомистр Вер-
не, и Йорис сам удивился им. Они прозвучали как-то странно. Манола уди-
вилась:
- Что это меняет? Разве теперь у него есть какое-то положение?
Терлинку почудилось, что через стекло потянуло свежим воздухом. Он
вздохнул, отодвинул тарелку, раскурил сигару.
Бывали моменты, когда он тоже спрашивал себя, что он делает тут, в
обстановке, кажущейся ему почти нереальной. Он уставился на кота, свер-
нувшегося клубком на красной подушке плетеного кресла. Кот мурлыкал,
печка урчала. Что общего у него, Терлинка, с этой обстановкой покоя, со-
вершенно чуждой ему?
- Ну, господин Иос, хорошо пообедали?
Эта Яннеке говорила с ним так непринужденно, с такой сердечностью
давней приятельницы, словно они в самом деле близко знакомы!
- Не сходите наверх посмотреть?..
На взгляд Терлинка, Манола спустилась сюда уже слишком давно. Он ус-
тавился в потолок так, словно комната Лины находилась прямо у него над
головой.
- Если бы произошло что-то новое, меня известили бы.
Тогда он перевел глаза на дверь. Ему было не по себе. Хотелось дви-
гаться. То и дело подмывало сесть в машину и вернуться в Верне, дав себе
слово, что ноги его больше в Остенде не будет.
И вот дверь открылась. Маленькая старушка в фартуке осмотрелась, за-
махала Маноле руками. Терлинк, как и подруга Лины, разом все понял. Лицо
его разгладилось.
- Мальчик? - спросила Манола.
- Девочка.
Йорис закусил губу, стараясь не выдать своего волнения, положил сига-
ру, схватил стакан и выпил до дна.
- Бегу наверх... Навестите ее завтра? - И видя, как он побледнел, Ма-
нола нахмурилась: - Что с вами?
- Ничего, ничего, - буркнул он. - Сколько я должен, Яннеке?
Шторы на всех трех окнах были опущены и образовывали как бы три кра-
сивых золотисто-желтых экрана, по которым метались тени.
Терлинк щелкнул дверцей машины.
В Верне, в столовой, как всегда, был приготовлен его прибор. У лампы
шила Тереса. Мария чистила картошку на завтра.
При появлении Йориса она смахнула очистки с передника и направилась к
плите.
- Я уже обедал, - объявил он.
И весь дом словно легонько вздрогнул.
II
Спустившись в шесть утра вниз, чтобы разжечь плиту, Мария увидела под
дверью хозяев свет, остановилась и прислушалась. На лестнице было темно
и холодно. Всю ночь дул ветер, и оторвавшийся где-то водосточный желоб
стучал о стену с настойчивостью, доводящей до белого каления.
Марии почудилось, что кто-то слабо стонет, потом она услышала харак-
терные шаги бааса по линолеуму: он в шлепанцах расхаживал по комнате.
Она поскреблась в дверь. Ее не услышали, и она нажала на ручку, надеясь,
что уж это-то заметят.
Дверь действительно распахнулась. В рамке ее стоял Терлинк с растре-
панными волосами, со спущенными подтяжками, в шлепанцах на босу ногу, в
ночной рубашке с красной вышивкой по вороту. Мария взглянула на постель,
шепотом спросила:
- Что-то случилось?
И тут кое-что поразило ее. Она вновь повернулась к Терлинку и внезап-
но почувствовала: он как-то изменился. Определить в чем она не могла.
Ему много раз случалось ухаживать за женой, и Мария заставала его столь
