раздумья оторвав от нее руку.
Кес поднял голову:
- Так уже лучше, баас.
В глазах бургомистра мелькнула молния, словно он только что поставил
на кон не простую шашку, а свое будущее.
Прошло двадцать минут, а партия все еще была не кончена.
Когда появились первые посетители, шансы у игроков были равны - у
каждого по дамке.
Они сыграли вничью.
VI
Вот уже второй раз с ним случалась авария на обратном пути из Остенде
в Верне. Давным-давно стемнело. С одной стороны шоссе в дюнах прятались
виллы, закрытые на зиму. С другой - за песками и высокой жесткой травой,
во мраке, казавшемся здесь особенно живым и дышавшим влажной свежестью,
простиралось море, озаряемое на горизонте светом плавучего маяка.
Йорис Терлинк встал посреди дороги и, заметив фары машины, приближав-
шейся со стороны Ньивпорта, раскинул длинные руки. Затем, прищурясь
из-за слепящего света, сунул голову в темную дверцу:
- Добрый вечер. Знаете гараж Мертенса? Сразу справа у въезда в Мариа-
керке, так ведь?.. Скажите Мертенсу или его подручному, что у Терлинка,
бургомистра Верне, опять авария с покрышкой и он просит немедленно прие-
хать за ним.
Этим вечером небо было бескрайним. По морю бродили светляки, в одном
месте сцепившись в целую гусеницу: это рыбачьи суда следовали друг за
другом по остендскому фарватеру.
Не прошло и десяти минут, как подкатил Мертене на велосипеде:
- Тот же скат, что в прошлый раз?
- По-моему, тот же.
Терлинк предоставил механику поддомкратить машину, и снять запаску,
управиться со всеми его холодными железяками и, когда все было кончено,
предложил ему сигару.
- Заеду и расплачусь на днях, ладно?
- Когда вам будет удобно, баас. Но если вам часто приходится ездить в
Остенде, лучше смените машину.
Красная точка сигары. Удаляющийся велосипед. Терлинк вновь трогается
с места, но так неторопливо, что его перегоняет грузный шумный трамвай.
Бургомистр опаздывал, но это не имело значения. Миновав Ньивпорт, он,
вместо того чтобы направиться прямиком в Верне, выбрал дорогу вдоль мо-
ря.
Он был совсем один. Посвежело еще больше. Терлинку казалось, что воз-
дух, которым он дышит, приятен и странно прозрачен, несмотря на темноту,
а мгновения легки.
Опять дюны и тростники, колючие, как стрелы. Низкие дома, присевшие,
можно сказать, на корточки, чтобы не так подставляться ветру, освещенные
квадраты окон. В одном из этих домишек живет его мать. Йорис не остано-
вился, но замедлил ход. Успел разглядеть старуху в белом чепце, с нес-
колько усталым видом убиравшую какое-то блюдо со стола в буфет.
Не случалось ли ему и раньше совершать такие же бесцельные поступки,
ехать через Коксейде без всяких к тому причин, разве что в тайной надеж-
де продлить ощущение разрядки?
Во мгле вырисовывались улицы Верне, газовый завод, от которого остал-
ся один остов, новая больница - на ее открытие приезжал сам король - и
площадь, вымощенная тысячами штук брусчатки, впервые за долгое время
по-настоящему сухой.
Он осторожно вставил ключ в замочную скважину, толкнул дверь и сразу
же наткнулся в коридоре на как бы олицетворение своего дома - двух шеп-
чущихся человек.
При виде Терлинка доктор Постюмес, словно остерегаясь удара, втянул
голову в плечи. Тереса всхлипнула и провела рукой по глазам:
- Извините меня за беспокойство, спасибо, доктор.
И Постюмес, прижимаясь к стене, шмыгнул к выходу.
Они с Тересой успели, словно сообщники, обменяться взглядами. Йорис
снял шубу и шапку, вытер ноги о половичок и вошел в столовую, где под
лампой стоял всего один прибор.
- Вы поели? - полюбопытствовал он у вошедшей следом за ним жены.
Она пролепетала: "Да", увидела, что муж ей не поверил, и вздохнула:
- Не беспокойтесь обо мне, Йорис... Мария, подавайте.
- Кто заболел? Вы?
Тереса была бы рада ответить утвердительно, но это было бы ложью, и
она ограничилась тем, что кивком указала на потолок.
- Что с ней случилось? - недоверчиво спросил Терлинк, наливая себе
супу.
Он был готов встать, сходить посмотреть. Есть он начнет не раньше,
чем избавится от своих опасений.
- Что всегда.
- Кто ходил на нее смотреть? - Глаза у него стали злые. - Обе, так
ведь? Вечно одно и то же!
И он так грохнул кулаком об стол, что фаянс задребезжал.
- Я сто раз вам твердил: она сама не своя, когда чувствует, что вы
стоите за дверью с вашей миной скорбящей Богоматери. И уж подавно, когда
замечает вас через окошко!
Г-жа Терлинк заплакала:
- Мы не собирались там задерживаться, Йорис.
Я только хотела убедиться, что ей ничего не нужно.
Подняться одна я побоялась...
Как уже далеко отсюда море с его блуждающими огнями!
- Она пыталась встать?
Утвердительный кивок. Черт побери! Как только Эмилия видела обеих
женщин, она приходила в бешенство и принималась угрожать, а затем пере-
бирала весь свой запас непристойностей. Иногда - именно это произошло
сегодня - она вскакивала и бросалась на дверь.
- Она упала?
- Да.
- И вы вдвоем не смогли ее поднять? Пришлось вызывать Постюмеса?
- Она кричала немыслимо громко, и я решила, что она переполошит сосе-
дей... Лампочка там не зажигается - должно быть, перегорела. Мария при-
несла свечу, но та потухла. Мы перепугались...
Терлинк отодвинул тарелку, сел спиной к огню и машинально обрезал си-
гару.
- Постюмес, разумеется, настаивал, чтобы мы расстались с нею... Что
он сказал?
- То же, что всегда. Послушайте, Йорис...
- И не подумаю. Разве все врачи, включая профессора, которого я выз-
вал из Брюсселя, не объявили, что она неизлечима? Так или нет?
- Да, но...
- Они ведь назначат ей души, верно? Потом напялят на нее смирительную
рубашку! Санитары позовут товарищей поглазеть на это и послушать ее во
время припадков!
Терлинк, хлопнув дверью, вышел, поднялся наверх, но лишь издали по-
наблюдал за Эмилией, чтобы не раздражать ее. Она пела в темноте и, веро-
ятно, расслышала легкий треск пола, потому что пение прервалось, но Йо-
рис затаил дыхание, и сумасшедшая успокоилась.
Было поздно. Когда он толкнул дверь "Старой каланчи", партии давно
уже составились. Кто-то договаривал начатую фразу:
- ...получил открытку из Ниццы.
И бургомистр, который еще не сел, осведомился тоном человека, имеюще-
го право задать любой вопрос:
- Открытку от кого?
Он знал это, но хотел, чтобы ему это сказали. Присутствующие тоже не
сомневались, что он знает. Разыгрывалась все та же комедия - неторопли-
во, в замедленном темпе, прерываемая пыханьем сигар и глотками пива,
словно для того, чтобы продлить удовольствие.
- От Леонарда.
- Он и вам ее прислал, Стейфелс?
Стейфелс сперва сделал ход, потом слегка откинулся назад:
- Еще на прошлой неделе... Кто-нибудь знает, что с его дочерью?
Никто не ответил. Кес подал бургомистру большую кружку пива.
- Кажется, она в Остенде, - бросил Стейфелс, прищурившись, чтобы
разглядеть карты сквозь табачный дым.
Терлинк был уверен: Стейфелс сказал это для него. Не встретил ли он
ее? Или ему что-то рассказал его брат, остендский судовладелец?
- Снимаю... Пива, Кес! Кстати, теперь это должно произойти скоро...
Если бы спросили мое мнение... Трефы! Нет, нет, бубен не имею... Если бы
спросили мое мнение, я ответил бы, что Леонард нарочно выбрал такое вре-
мя для прогулки по Франции. Его бронхит и совет доктора отправиться на
юг - это, конечно, чушь... Чего вы ждете, Леопольд? Играйте же. И знае-
те, что я еще сказал бы? Что он посылает столько открыток, чтобы дока-
зать: он на юге Франции, а не там, где вы думаете.
- Партию в шашки, Кес? - со вздохом предложил Терлинк.
Содержатель кафе убедился, что все стаканы полны и у него есть нес-
колько минут передышки. Иногда то здесь, то там еще раздавались от-
дельные фразы, увязывались между собой во времени и пространстве и рано
или поздно сливались в одно целое. И центром этого целого был в конечном
счете Терлинк.
Он сделал то, чего от него хотели. По-терлинковски произнес свою фра-
зу, которую остальные смогут пережевывать еще в течение долгих часов:
- Иным людям легче сделаться ничем, чем перестать быть чем-то...
По-моему, вы проиграли, Кес... Сигару?
- Йорис.
Было темно. Только между занавесями в спальню проникал и падал на ли-
нолеум тонкий луч серебряного света.
- Йорис...
Он не ответил. Тереса вздохнула, повернулась в постели, попыталась
опять заснуть. Потом кашлянула. Она нелегко отказывалась от задуманного.
Она затаила дыхание, чтобы услышать, как дышит муж, и убедиться, что он
еще не спит. Тогда он постарался дышать равномерно и громко.
Это случалось не один раз и повторялось каждый вечер, когда он ездил
в Остенде.
- Вы спите, Йорис?
Не удержавшись, он удрученно вздохнул и выдал себя.
- Зачем вы притворяетесь спящим? Разве я больше не вправе поговорить
с вами?
Он спрыгнул с постели, сделал босиком три шага к стене, на которой
находился выключатель, и, стоя в одной рубашке, уставился на женину кро-
вать, где взгляд его различал только волосы и часть лица.
- Ну, что вам нужно мне сказать? Говорите же.
- Не сердитесь, Йорис. Вы знаете, что, когда вы такой, у меня начина-
ется сердцебиение и я не могу говорить.
- Я слушаю.
- Вы опять ездили в Остенде, верно?
Он сел на край своей железной кровати, по-прежнему в одной рубашке, и
не замечал холода, хотя в спальне было нетоплено.
- И что дальше?
- Почему вы не хотите мне сказать, в чем дело? Вот уже больше десяти
раз вы ездили в Остенде. Вам случалось отправляться туда даже утром.
- Кто вам это сказал? Отвечайте - кто?
- Постюмес. Он встречал вас там.
- Что он еще наговорил?
- Не сердитесь, Йорис. Неужели мы никогда не можем поговорить друг с
другом просто так? Вы простудитесь.
- Мне это безразлично.
Тогда, словно желая разделить участь мужа и тоже простудиться, она
сбросила одеяло и села на постели, хотя все-таки запахнула на груди ноч-
ную сорочку.
- Вы видели?
Он попробовал уйти от ответа, хотя заранее знал результат:
- Кого?
- Вы прекрасно знаете, о ком я говорю.
- Да, знаю. Это правда. И бывают дни, когда я чувствую, что вы себя
мучаете, задаете себе вопросы, шпионите за мной, а потом, целыми часами
судачите об этом с Марией.
- Мария первая завела со мной речь об этом.
- И что же сказала Мария?
- Не сердитесь, Йорис. Нехорошо быть таким злым.
Разве я вам что-нибудь сделала?
Да - то, что была такой! И еще то, что родила ему Эмилию! Но этого он
сказать ей не мог. К тому же слова были тут бесполезны. Тереса сама все
знала. Все понимала, все угадывала. Из-за этого в иные минуты в ней по-
являлось что-то дьявольское.
- С некоторых пор вы стали совсем другим, Йорис.
И это происходит как раз тогда, когда я надеялась, что жить нам ста-
нет поспокойнее. Вы получили все, чего хотели. Вы - бургомистр. Никто не
смеет вам перечить. Вы принимали короля.
Тут он отчетливо представил себе картину: они вдвоем в спальне, жена
его в ночной сорочке и бигуди лежит в постели, а он с голыми ногами си-
дит на своей. Губы его раздвинулись в недоброй усмешке, которая тоже не
ускользнула от глаз Тересы.
- О чем вы думаете? Разве вы не счастливы? Не получили всего, чего
домогались? Не знаю, что с вами теперь происходит...
- Вы не находите, что вам лучше бы спать?
- Ответьте, Йорис. Когда Клаас пришел, он сказал вам правду, не так
ли? Чего он у вас просил? Хотел с ней уехать? Ему нужны были деньги? Я
столько думала об этом дне, о том, как мальчик звонил у наших дверей...
- Продолжайте.
- Не знаю... Он вас о чем-то просил, и вы отказали. Быть может, он
предупредил вас, что собирается сделать?
Тереса посмотрела мужу в глаза. Слабенькая с виду, она была подчас
