Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Demon's Souls |#12| Old Monk & Old Hero
Demon's Souls |#11| Мaneater part 2
Demon's Souls |#10| Мaneater (part 1)
Demon's Souls |#9| Heart of surprises

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Юмор - Силаев Ал. Весь текст 284.48 Kb

Так хохотал Шопенгауэр

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 9 10 11 12 13 14 15  16 17 18 19 20 21 22 ... 25
странах. Но только - в свете чего-то иного. В свете того,  что  обладает
смыслом в себе. Такие вещи есть. Они лежат на путях актуализации. Напри-
мер, любовь. Не в общем смысле, а вполне  определенная  вещь:  отношения
мужчин и женщин. Только не всех, конечно - не все умеют любить и не  все
заслуживают, второе особенно любви: мелочного  и  несчастного  полудурка
можно любить в христианском смысле этого слова  -  не  более  того.  Это
просто напоминание мелочным и несчастным  полудуркам.  Чтобы  не  путали
людское сочувствие и совсем иное, стоящее на желании, восхищении -  надо
быть хоть кем-то, чтоб с тобой занимались сексом. Точнее,  чтоб  не  абы
кто занимался с тобой сексом, потому что абы кого можно найти за день  -
но это грустно и совсем не то.
   Однако есть более любопытный свет, который проливается на все события
твоей жизни. Я имею ввиду Работу. Любопытный, потому что  любовь  предс-
тавляют все, а Работу - немногие. Точнее, каждый  считает  свое  заделье
работой, и потому, конечно, о настоящей Работе не  подозревает.  Сначала
надо бы перестать равнять делишки и дело жизни, а затем судить о Работе.
Давайте договоримся: работа с небольшой буквы - все, за что платят  хотя
бы минимальные деньги, а Работа, проливающая свет - все, что хоть  мини-
мально меняет мир. Причем за это необязательно платят. Поэт создает  ше-
девр, за который тиран его расстреляет - совершенно  неоплаченный  труд,
но Работа. Куда более осмысленное занятие для поэта, чем  косить  траву,
варить сталь, дневать в конторе. То есть нечто более правильное, чем за-
рабатывание денег.
   Есть места, в которых профессия всегда вырастает до настоящей Работы.
Хотя это сложно назвать профессиями. Это скорее антипрофессии, если  под
профессией мы понимкаем компактный навык, позволяющий  заткнуть  в  мире
вакантную дыру и получать за это немного денег. Убийца - разве это  про-
фессия? Политик - профессия? Бизнесмен - профессия? А философ? А пророк?
Нет такого места на земле, куда можно зайти и представиться: я  философ,
какой оклад? Или, например: я матерый политик, подработать у  вас  хочу.
Или, скажем: нет местечка для контактера с астральным миром? Это не про-
фессии. За такое не платят. Это не затыкание вакантных дырочек, а платят
только за это.
   Бизнесмену не платят, он сам берет. Видит какой-то абсурд. Видит про-
реху в производстве, в финансовой системе, в законодательстве - встает в
эту прореху, а там деньги сами идут. Так было в России  и  не  только  в
России. Форд и Березовский ребята одного поля,  только  прорехи  разные.
Где попроще, где посложнее. А они знали, куда встать. Причем  совершенно
неважно, как стоять: законно или несовсем. Важно, что идут  деньги.  На-
хождение такой прорехи и есть идея. Все крупные деньги в мире заработаны
на идее. Все мелкие на кропотливом труде, на профессии.
   Какие еше пути мы забыли? Путь - все, что связывает жизненные события
в судьбу. А наличие судьбы освещает мелочи, пустяки, совершенно  неакту-
альные вещи. Наличие судьбы делает священной каждую весну в жизни  того,
кто обладает судьбой. А также зиму и лето, сорокаградусный мороз и соро-
каградусную жару. Все пустяки становятся значимыми на пути  самоактуали-
зации, а жизнь суммируется из пустяков. И вот из этих ставшими осмыслен-
ными осколков суммируется осмысленное бытие. А если нет судьбы  -  бытие
остается бессмысленным. И для большинство остается бессмысленным,  чтобы
ни думало это самое большинство. Пока мы видим, что право называться че-
ловеком судьбы остается за меньшинством. Можно отнять у них  это  право,
поместив в какие-то скотские условия, или замусорить им  сознание,  при-
вить им  такую  дрянь,  которая  сделает  любой  путь  невозможным  (для
большинства путь невозможен как раз потому, что сознание забито  дрянью,
там нет правильного видения мира). А можно сделать так, что каждый будет
Работать над миром и над собой. Полная реализация всех индивидов сложит-
ся в законченную реализацию всей нации. Полная реализация  всех  народов
даст максимальную реализованность человечества. Путей  настолько  много,
что хватит на всех.
   А пока... честное слово, бытие бы сдохло в муках бессмыслицы, если бы
предметы не освещались тем смыслом, который все-таки находят  некоторые!
Ну какое смысл имела бы эта улица, если бы  не  была  элементом  чьей-то
судьбы? Представьте, что по этой улице ходили Владимир Набоков, Владимир
Ленин, Владимир Гусинский, Владимир Красное Солнышко. Вот тогда и только
тогда эта улица имеет право на существование. Набоков излучает смысл  на
всю шелуху, к которой прикасается частичкой судьбы. И Гумилев  излучает.
И Гусинский дарит этому миру свет. Идиоты скрипят: еврей, банкир, вражи-
на - но он-то дарит бытию смысл, а они только место занимают.  Посмотри-
те, какая канва: жил-был парень, родился евреем, водил такси, хотел -  а
через время журнал <Форбс> приписал ему миллиард долларов личных  денег.
Как все просто-то: оп-ля, и миллиард долларов личных денег. Вот где  за-
рыты смыслы. Театральный режиссер по образоанию, он отыграл в  масштабах
страны. А Березовский был научным сотрудником, его коллеги до сих пылят-
ся по вонючим НИИ...  Смоленский  вообще  два  года  получил  за  мелкое
жульничство - дело было в СССР. Что поделаешь, проявлял коммерческие за-
машки. Потанин и Прохоров - <золотая молодежь>, одногруппники,  дружили,
тусовались в МГИМО. Заурядно все начиналось. А потом выяснилось, что это
гении новой России.
   Главное ведь масштаб. У философов свой масштаб, у писателей,  у  поэ-
тов. Были, наверное, хорошие писатели в советские  времена.  Только  все
какие-то... мелкотравчатые. Даже если умели строить текст по законам ли-
тературы - там ведь свои законы, литературно приемлимая фраза не та фра-
за, которой изъясняется графоман, - так вот, даже если некоторым удавал-
ся стиль, игра слов, онтологии-то все равно не было. Не было  броска  на
метафизический Эверест, без  которого  немыслима  нормальная  литература
(Джойс, Борхес, Пруст). Я говорю не высокая  литература,  а  нормальная,
потому что другая не имеет лицензии на существование. Ну смотрите,  есть
человек, который пишет. Сути не познал, сочиняет разные байки. Стилисти-
чески слабее Джойса. Пишет под классику, только хуже. Ну и зачем?  Зачем
нужны заурядные байки о заурядных людях? Важны незаурядные тексты о  не-
заурядном. Важны глубокие романы о мире. Важно раскрытие смыслов.  Пусть
хоть матом пишет, как люди трахаются, лишь бы текст  содержал  намек  на
некое абстрактное правило. И матом пишут, и закорюками, и арабской вязью
- только без броска на метафизический Эверест. А потом маются: чего  ли-
тературка такая хилая? Не помирает ли?
   Ладно, речь не о том: разговор о бытии. Мир делится  на  совокупность
предметов: утро, карандаш, макороны с сыром. Сами по себе вещи  бессмыс-
ленны. Кроме них, ничего нет. Однако наличествует путь.  Он  приводит  в
некоторые места и состояния, которые излучают смысл на изначально  бесс-
мысленное. Утро, карандаш и макароны с сыром получают право на существо-
вание и только потому существуют. Я предлагаю поверить: если нечто бесс-
мысленно, оно умирает. Мир не умирает, что свидетельствует о неких  точ-
ках, из которых излучается смысл. Если человек любит, он дарит смысл. Не
только себе и тому, кого любит. Но утру, карандашу и макаронам с  сыром.
То есть бессмысленным объектам,  встречаемым  в  пути.  Эти  же  объекты
встречаются на пути других, и делятся с ними полученным смыслом, даря им
таким образом право на существование (я напомню: то,  что  бессмысленно,
умирает). То же в случае Работы: над собой ли, над вещью, над достижени-
ем цели. Человек дарит смысл не только себе или тому, над чем  трудится.
Это само собой. Он дарит смысл любому объекту, с которым  соприкоснулся.
Если на дворе осень, он делает ее осмысленной. Если он живет  в  России,
дарит смысл стране. Если он пьет водку - осмысленной становится водка. И
тот, с кем он ее пьет. И место, где они ее  пьют.  И  время,  в  котором
пьют. И даже погода за окном и политический строй, при  котором  дарящий
смысл с кем-то пьет. Или ест, неважно. Короче, бытие держится и не  уми-
рает только потому, что кто-то достиг определенных точек, стоит в них  и
светится. Кто-то пошел правильным путем и куда-то  пришел.  А  остальные
живут на халяву. Не они дают смысл погоде, стране  и  ситуациям.  Кто-то
другой это делает, а они получают из вещей вложенный свет.  И  при  этом
злятся на писателей, коммерсантов и отважных боевиков оппозиции. Вот та-
кая магическая социология.
   - А боевики при чем? - недоуменно спросил Васюха.
   - Они соль земли, - усмехнулся Шопенгауэр. - Хоть и не самая соленая.
Все-таки их занятие можно считать Работой. Работа - это пребывание в ак-
туальном. В пространстве, где ситуация висит  между  жизнью  и  смертью,
жизнь актуальна. Кровь была и будет актуальной  субстанцией.  Когда  она
льется, чувствуешь, что живешь. А когда не льется, чувствуешь себя хоро-
шо, но не актуально. Комфорт дешевле настоящей работы. Сколько не гулять
пирату на берегу, а тянет на море и веселую поножовщину.
   - Охренеть, - произнес Васюха.
   - Вот именно, - хохотал Шопенгауэр. - Я хочу, чтоб для начала вы  ох-
ренели. А затем взялись. А затем доделали до конца.
   По нестройной толпе рябью пронесся слух: приехал народный заступник и
крутоборец Железов. Якобы он рассказывает правду о президенте и исцеляет
верующих. Одинокие зашептались, и вот ручейки потекли, истощая маленькое
людское озеро перед сияющими глазами Артура.
   - Действительно охренеть, - звонко смеялся он.
   Васюха скакал галопом, поднимая тучи пыли.
   - Вот здорово, вот классно! - заходился хохотом Шопенгауэр.
   Озеро обмелело окончательно: перед ним возлежало почти пустое  прост-
ранство. Последние взрослые люди покрутили пальцами у виска  и  печально
побрели в общую сторону. Клубилась добродушная пыль.  Улыбалось  ослепи-
тельно голубоглазое небо, плыли редкие и ленивые облака.
   Остался небольшой паренек, отбившийся от людского русла. Мальчик  по-
дошел к Шопенгауэру и честно спросил, радуя малолетней бестакностью:
   - Вы давно сумасшедший?
   - Конечно, - ласково ответил тот. - Шоколадку хочешь?
   - Хочу, - признался малец.
   - А нет у меня шоколадки, - рассмеялся Шопенгауэр. - На  халявку  хо-
тел, да?
   - Вы плохой, - сказал мальчик, - но не сумасшедший. Псих бы угостил.
   - А откуда ты знаешь? - удивился он.
   - Нормальные люди злые, - объяснил мальчик. - А психи, наверное, доб-
рые.
   - Ах вот оно как, - веселился Шопенгауэр. - Познал ты жизнь,  парень.
Но все-таки не до конца, что меня радует. Я тебя  немного  побалую.  На,
возьми.
   Артур порылся в карманах линялой джинсовой куртки и достал плитку де-
шевого импортного шоколада.
   - Бери, не стесняйся, - предложил он.
   Мальчик взял подарок, отбежал в сторону и расплакался. Затем  развер-
нул обертку, дергано бросил прочь и принялся  ломать  плитку.  Судорожно
заталкивал куски в рот и жевал, не переставая плакать.
   Шопенгауэр не переставал хохотать.
   Из проулка появились плохо одетые и грозные тетки. Числом трое,  злые
и сексуально неаппетитные. Шопенгауэр глядел на незваных теток  и  свер-
кально подсмеивался.
   - Ах ты, садист, - крикнула самая пожилая и неэротичная.
   - Я-то? - улыбнулся ей Шопенгауэр.
   - Ты еще улыбаешься, тварь, - прошелестела она. -  Довел  ребенка  до
слез и радуется.
   - Я-то? - смотрел на нее улыбчивый.
   - Ты, козел, - обвинила тетка. - Ты, фашисткая гадина.
   - Неужели все-таки я? - сомнительно покачал головой Артур.
   - Отпираешься? - насела тетка помоложе, но тоже не вызывавшая большо-
го желания.
   - Отпираюсь, - вздохнул Шопенгауэр. - Чую, что конец  пришел,  вот  и
отпираюсь.
   - Эсэсовская твоя морда! - вступила в разговор  третья  особь.  -  Ты
нормально отвечай, когда люди спрашивают. Не юродствуй, когда по-челове-
чески разговаривают.
   - По-человечески? - ласково усмехался Артур.
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 9 10 11 12 13 14 15  16 17 18 19 20 21 22 ... 25
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама