кие вообще есть варианты помимо этого? И если ты знаешь ответы на вопро-
сы, то убить, конечно, можно. А если не знаешь, то лучше не убивать. То
же самое относится к любому действию. Если ты идешь куда-то, требуется
знать, куда. И, самое главное, зачем. И требуется знать, что надо идти.
И каким образом сложилось так, что идти туда действительно надо. И лишь
когда все это осознано, можно идти. А если не осознано, то ты пойдешь,
но будет меньше шансов, что в конце пути окажется что-то стоящее. А если
не осознавать абсолютно, в конце пути обязательно окажется очередная
дрянь. Если ты волнуешься, самое время понять, почему ты волнуешься, а
не бездумно загонять себя вглубь этого волнения. Вот когда знаешь, отче-
го на самом деле волнуешься, тогда можно идти и в глубь. Или не идти,
смотря по тем причинам, которые заставляют волноваться.
Каждое действие так или иначе обязано иметь смысл, причем не ло-
кальный, а смысл перед лицом смерти. Повторю: смысл перед лицом смерти,
вот если завтра умирать - а это все равно имеет смысл. И в любом
действии надо иметь готовность отчитаться в его смысле. Вот появится
из-за куста Господь Бог и спросит: а чего это? а зачем? И надо вразуми-
тельно ответить, чтобы Господь сразу понял и не переспрашивал. Я иди,
потому что надоело сидеть - не ответ. Я иду, потому что испытывая нас-
лаждение от прогулки, звучит намного лучше. Я иду, чтобы сделать ка-
кие-то действия и в случае их успеха войти в историю - вот образец со-
вершенного ответа. Только надо знать, какие действия ты действительно
собираешься сделать. И любую ситуация надо описать в ее подлинном смыс-
ле. Ты поссорился с А, и вот когда эта ситуация будет осмыслена, а не
прочувствована, тогда завершится внутренняя работа. Ситуация должна быть
представлена такой, какая есть, а не такой, какой чувствуется кому-то из
участников. Большинство людей на место онтологических картин ставят то,
что навевается их первым чувством, вытекающим из закономерностей ситуа-
ции, и считают, что все закончено. Представление есть - чего еще надо?
Однако если из-за куста появится Господь, такой человек вразумительно не
отчитается в ситуации. Если не думал и не брал картину сверху своих
чувств, никогда не отчитается так, как это понравилось бы Господу. Поэ-
тому надо осознавать все, особенно - мелочи, потому что о них неохотно
думается, но тоже может спроситься из-за куста. И ответить не менее важ-
но. При этом смыслы должны расставляться перед лицом смерти, в таком ма-
лоприятном экзистенциальном состоянии. Не надо считать, что человек ве-
чен. Он не вечен, а это накладывает основное правило на расстановку
смыслов. Что значит вот эта работа перед лицом смерти? Если завтра уми-
рать, да и не завтра - вообще умирать, тогда эта работа хоть чего-то
стоит? А влечение к этому человеку чего-то стоит перед лицом смерти? А
какие из прочитанных книг обладают смыслом перед лицом смерти? Наверня-
ка, не все. И далеко не всякое влечение, и далеко не любая работа. Так
вот, это своеобразная жестокая сортировка, смертельно подсказывающая
правильный путь. Очень эффективно подсказывающая, как раз потому, что
смертельно. Забьем пятое: отчет во всех жизненных ситуациях, выполняемый
по двум правилам: оценка берется поверх своих чувств и перед лицом смер-
ти, поскольку остальные оценки жизни обычно неполноценны, в них получа-
ется обывательская ерунда. А вот эти два условия своим присутствием оп-
рокидывают ерунду, как карточный домик. Они дают нам то осознание, какое
требуют высшие силы из-за куста.
Шестое? Мы чего-то походя говорили об инстинктах, пусть будет шестое.
Только напомню: правильные инстинкты, собственно, и есть извлеченный
опыт. Как он извлекается, другой вопрос. Но если извлекается, то имеем
правильный инстинкт, работающий в ситуациях без осознания. Правильная
поведенческая модель обычно формируется со временем, исходя из первично-
го понимания. Между знанием и действием по этому знанию традиционно про-
легает дистанция. Классический пример: человек знает идеальную модель
действий в данной ситуации, но делает не то, делает неправильное. Даже
если обладает совершенной философией жизни, то есть в идеале знает пра-
вильный алгоритм на все ситуации. Но делает - не то. Потому что за
действие отвечает не сознание, а некая иная структура, хоть и формируе-
мая посредством сознания. Можно, конечно, и без посредства, но лучше с
ним. Сознание просто не контролирует процессы, в которых все меняется
слишком быстро, нет возможности сесть и подумать, как над кроссвордом,
нет возможности что-то пошагово и аналитически мерить. Действует другая
структура: правильный инстинкт, поставленный опытом. Можно допустить,
что кто-то обладает инстинктом и без опыта. Но это, наверное, случай
сверхчеловека, редкий и ненаглядный. Нельзя принять управленческое реше-
ние, опираясь на первородный инстинкт, посколько инстинкт должен быть
прошедшим через горнило. Удар, который нанесет необученный человек <по
инстинкту>, будет хуже удара мастера - который тоже возникает из инс-
тинкта, только такого, с которым работали. А опыт возникает не сам собой
по мере прожитых лет, как считают простые люди. У простых людей ведь
принято: старик - ну все, мудрый, жизнь познал... А может, не познал?
Есть взрослые люди и пожилые люди, которые в части опыта уступают моло-
дым, а то и подросткам. Опыт, или инстинкт - сейчас мы понимаем одну
вещь под двумя словами - не есть пропорционально зависящее от времени,
поскольку нужна два условия в этом времени: действовать и думать. Как ни
странно, второе даже важнее. Идеальнее всего прожить жизнь, наполненную
актуально-сильными ситуациями, в которые вкладываешься полностью, но при
этом постоянно думать над тем, что получаешь на выходе. Постоянно думать
над законами, над механизмами, над абстрактым. Тогда опыт сформирует
инстинкт. Если только жить, но без осмысления, то вряд ли придешь к фор-
мированию в себе структур, понимающих мир и толкающих на правильное
действие. Человек прожил бурную жизнь - но не подумал ни одной мысли.
Трудно поверить, что у него что-то отложится. Обратное, кстати, легче
допустить: если человек не жил (имеется в виду - не участвовал в акту-
альном лично), но думал о том, как вообще живут - что-то отложится. И не
встававший годами с кресла может чему-то поучить того, кто испытал на
собственной шкуре все вещи в мире. Но идеальна, конечно, модель:
сильнейшее впечатление - глубокий анализ. Тогда внутри человеческой души
формируется структура. Значит, шестое: приобретенный инстинкт. То есть
опыт. То есть сформированные ушедшим временем структуры души, которые
отвечают за действия.
Седьмым выделим недеяние. На Востоке есть свой смысл этого слова, но
мы не будем лезть в чужое сакральное. Вложим совершенно простейший
смысл. Недеяние - как отказ от жизненной суетени, как отказ делать то,
что можно, по правде говоря, и не делать. Что надо делать - то надо де-
лать. А все прочее не стоит делать, даже если люди об этом будут про-
сить. А пошли-ка сегодня туда-то, говорят правильному. Если хождение в
это место выпадает из Пути, человек Пути всегда откажется идти. Это не-
интересно, потому что не Путь. О Пути забьем коротко, а когда-нибудь
скажем по-длиннее: все, что ведет к самоактуализации через сильные сос-
тояния, ситуации, сильную работу и размышления, все, что серьезно меняет
серьезные вещи в мире - Путь. Их, конечно, миллионы. А недеяние расп-
ространяется на все то, что лежит за границами индивидуального пути лич-
ности. Идет просто рациональное структурирование времени и энергии, даю-
щее в конечном итоге максимум эффекта при минимуме затрат. Гумилев ведь
давал оределение пассионария: это не тот, кто обладает большим временем
жизни и даже не превосходящей других в энергетике. Энергетика, как ни
странно, почти у всех на одном уровне. Не говоря уж о времени жизни. Ре-
зерв одинаков, запас человека всегда состоит из двух: время и энергия.
Но одни на этом равном запасе делают в жизни что-то достойное, а другие
проживают распыленно, серо, нецельно, ничего не меняя и не оставляя пос-
ле себя... По Гумилеву, разница только в сжатости. Пассионарий на чем-то
фанатично зациклен и вкладывает в это весь резерв целиком. А большинство
просто распыляет как энергию, так и время. Сегодня чушь, завтра чушь,
послезавтра опять бытовые проблемы и ненужные разговоры, и опять чушь -
таким образом, под конец вся жизнь называется словом чушь. Это ее итог,
приговор: чушь. Было время, время ушло - вот такая примерно канва, в это
укладываются сюжеты почти всех жизней. Нет того, во что вылилось бы вре-
мя, а если не вылилось - тогда рождение человека напрасно, мог бы и не
рождаться, если нет того, что можно поставить как итог жизни. Итог,
кстати, разный, тот самый, что не чушь (Путей ведь миллионы, как услови-
лись): много денег - итог, десятый дан - итог, философское понимание как
итог, книги, музыка, картины, миллионы трупов... Вся это можно сложить
на Страшном Суде и предъявить. Бог скажет: ну все, не ерунда, что-то у
тебя было. А большинству обязан сказать: ничего, ребята, сплошная чушь.
Время и энергия не были ориентированы по вектору, не были сжаты и поме-
щены в одну решающую точку. Ну и пустота под конец. Впечатления и воспо-
минания как итог не принимаются, как бы хорошо Набоков не писал - мне он
этого не докажет... Вот поэтому - недеяние. Лучше ничего не делать, чем
ерунду. Лучше ничего не делать, чем делать плохо. Потому что достойные
вещи делать плохо то же самое, что не делать достойные вещи (они, как
правило, делаются только хорошо, а если сделано плохо - то нет даже фак-
та действия, потому что факт правильного действия принимается только по
результату). Вот поэтому можно годик полежать на тахте и посчитать во-
рон. Не вредно. У других на ворон уходит вся жизнь, но они не подозрева-
ют, потому что якобы действуют. На самом деле копошатся в мелочи. Им бы
недеяния. Но они копошатся и никогда не посмотрят со стороны: вот, мол,
копошимся, пора бы завязывать. Они никогда не поймут, как и с чем надо
завязывать, пока не поймут реальный статус того, чем так увлеченно зани-
маются. Понятие недеяние им совершенно чуждо, для них это - лень. А лень
прекрасная вещь, если с ленью умело работать. Человек ленится идти. Он
изобретает велосипед, садится и едет. Трудяге идти не лень. Он идет, но
на каком-то пункте его обгоняет изобретатель велосипеда. Обгоняет всег-
да, поскольку изобрести велосипед можно в любой ситуации. А на велосипе-
де всегда быстрее. Два правила: велосипед изобретается всегда и всегда
дает преимущество.
Как-то говорилось уже: все мелкие деньги заработаны кропотливым тру-
дом, все большие - на идее. А идея всегда была продуктом недеяния, хотя
бы секундного. В поте лица думаешь только о поте на лице, ни о чем пра-
вильном не подумаешь. Всегда ведь есть интенсивный и экстенсивный путь.
Человек сдельно работает у станка: в два раза сильнее выложится - в два
раза больше денег. Жена похвалит, обыватель поймет. А по-настоящему это
дурь собачья. Если хочет заработать, надо вообще оторвать голову от
станка. На земле есть места, где за тот же рабочий день платят в пять,
десять, сто раз больше. Надо искать места, то есть прыгать по уровням. А
не гнать работенку, ориентируясь только на прямую пропорциональность.
Все это имеет отношению к недеянию, к его фундаментальному свойству:
только по принципу недеяния приходят к Действию. Парадоксально, но в су-
ти то же самое, что говорил Гумилев. Ну а наш правильный человек, навер-
ное, тот же пассионарий, если войти в другую теорию.
Восьмым, как ни странно, поставим смирение. Казалось бы, добродетель
раба. Но мы возьмем слово - и вкачаем свой смысл. Просто из существующих
