кий ряд, употребив такие слова как сложность, информация, механизмы, за-
кон, сознание. Это все синонимы к слову душа. Разумеется, не у каждого
есть закон и какие-то механизмы. Так вот, только с душой можно войти в
нашу совокупность. И отношения людей внутри совокупности могут назы-
ваться такими замечательными словами, как любовь, дружба и т.д. А вне
совокупности этого, как ни странно, нет, там есть слова без содержания:
там сегодня дружат, а завтра бьют друга ножиком, сегодня признаются в
любви, а завтра кодлой насилуют. Черт, немного не так сказал, может по-
казаться, что люди без души просто какие-то уголовники, шпана, а на са-
мом деле они могут быть добрыми, честными, верными - просто без души, и
все тут. Не на уровне, одним словом. Вот есть уровень, понимаешь? -
кто-то, например, на уровне, а они нет. Но они никогда не узнают о су-
ществовании уровней, что самое интересное. Кто подозревает об уровнях,
тот уже начал путешествие наверх, а они ничего не начинали. Самое смеш-
ное, моя дорогая, что и секс бывает только внутри совокупности. Это
как-то сложно уразуметь оттого, что внешне все одинаково. Но нас волнует
смысл, а смысл только внутри, и не каждый акт любви достоин нашего вос-
хищения, хотя казалось бы: ну что там в мире выше оргазма? Ну вот напри-
мер, различие смыслов, спит мужчина с любимой или невзначай подобрал се-
бе проститутку. Внешний наблюдатель может смотреть на картинку и не уло-
вить, с кем он там реально спит, а для участника событий палитра смыс-
лов. Проститутка есть проститутка, а за других женщин мужчины готовы от-
дать многое, очень многое... А дураку - или даже обыкновенному наблюда-
телю - видится только то, что минет везде делается одинаково, да у прос-
титутки, наверное, ловчее выйдет, как никак, опыт. И очевидно, что дос-
тойный нашей зависти секс бывает только в рамках очерченной совокупнос-
ти, душа опять-таки ставит смысл, даже смысл минета. А иначе все бы спа-
ли со всеми. Не было бы отказов. И тогда, кстати, мы бы не могли восхи-
щаться сексом, потому восхищения стоит лишь то, что не валяется под но-
гами, а если начинает валяться, то перестает цениться. Но смысл не быва-
ет наполовину, нельзя частично или наполовину кого-то хотеть, поэтому,
слава богу, бывают отказы, несчастная любовь и кое-когда самоубийства на
этой почве...
Здесь они засмеялись, бесконечно далекие от самоубийства и этой поч-
вы.
- Сказанное тобой на самом деле банально, - заметила Дюймовочка.
- Разумеется, - подтверд ил Шопенгауэр без обиды. - И тривиально хотя
бы потому, что из этого подсознательно исходит любой человек. Но задача
настоящей философии не в том, чтобы на место простых конструкций горо-
дить сложные, хотя бы потому, что для философа сложных конструкций не
бывает вообще. Все конструкции простые, потому что не описывают ничего,
кроме жизни. А задача в том, что простые неадекватные конструкции заме-
нять простыми и адекватными. И в любом случае я никогда не скажу того,
что пишут в учебниках, газетах, книгах. Вот я сказал, допустим, что душа
имеется не у всех. Покажи мне книгу, в которой это написано и продумано.
А нет у человечества такой чудной книги, пока нет, во всяком случае.
Возьми Евангелие, Коран, Конфуция. Почитай стариков Толстого и Достоевс-
кого. Открой Карла Маркса, Зигмунда Фрейда или Васю Петечкина. Возьми
любого из них и постарайся найти у них продолжение этой банальной - я не
спорю, что банальной - мысли. Не найдешь даже намека, хотя я сказал и
сразу представилось, что банальность. Это банальность только потому, что
слишком хорошо соответствует жизни: сказал - и сразу накрыл этим ка-
кую-то реальность, некое пространство жизненных фактов. И так здорово
накрыл, что разумному собеседнику почудилась неслыханная банальщина. Но
в книгах нашей культуры об этом не пишут, тема фактически под запретом.
Намек на эту мысль можно найти у Ницше, Набокова и некоторых других,
слишком правильных для нашей духовности, у которых нелюбовь к общеприня-
тым идеям была в крови, а прогресс социальной мерихлюндии раздражал, как
проблема едва ли не личной жизни. А моя профессия, как ты понимаешь, не
в том, чтобы повторять чужое умное или городить свое сложное. Две-три
новых мысли - этим исчерпывается на земле назначение любого философа,
только там должно быть действительно ново и действительно должна при-
сутствовать мысль, что, кстати, очень сложно, если мы будем оценивать
строго, то из ста книг девяносто девять не содержат мысли - хотя кажет-
ся, что состоят сугубо из них. Но там нет фразы, не сказанной ранее, и
нет мысли, додуманной до конца, нет мира, взятого поверх своих чувств...
...Телевизор живописал деяния Вторника. За неимением броневика народ-
ный трибун пользовался подручным: ящиками, трибуной, автомобилем. Один
раз даже загибал речь, не вставая с носилок.
- Ясно, кто виноват, - божился он. - Надо лишь скота за хвост выдер-
нуть. И жизнь пойдет клевая. Верьте мне, ребята, не подведу.
Иногда он придумывал гениальное.
...Например, крестовый поход на Москву-столицу. Собрал в каждой про-
винции голодующих стариков, насовал им немного денег и послал на попут-
ках в стольный град. С хитрым условием: чтоб в каждом городке останавли-
вались, выползали на городскую площадь, разворачивали партийный флаг и
славили его и без того известное имя. Стариканы так и делали, чем прив-
лекали к себе пристальное внимание СМИ.
...А еще повадился Железов газетенки скупать. Деньги-то есть, инвес-
торами дадено. Видит Железов - лежит на боку какая невзрачная газетенка.
Он, не будь дурак, с бока ее поднимет, отряхнет, пригладит, расчещет,
денег сунет и давай похвальбу заказывать. А газетенке что? Лишь бы де-
нежки. И хвалили они Железова вразнобой дурными голосами.
...Компру, как водится, собирал. Предложат ему, бывало, чернуху про
вице-премьера - не торгуясь берет. Или порнуху про министра, или видео-
кадры, как депутат себе героина вводит, или педофильские сюжеты из жизни
мэров - страсть был охотник до таких вещей. Не знал, правда, что с ними
делать: народец уже ко всему приученый, покажи ему по ТВ, как губернатор
взятки дерет - даже не прослезится. Так и лежала пресловутая компра у
него на даче скучными чемоданами. Но Железов верил, что настанет честное
время - когда воровать, например, станет элементарно стыдно. Ну мало ли,
вдруг. И тогда извлечет он чемоданчики, и закрутится чернуха с порнухой
по всем каналам. Да не простая, а из жизни общероссийских лиц.
...Диспуты обожал. Вызывает кто Железова на полемику, тот радостно
соглашается (знает, чем дело кончится!): приходят в студию, рассаживают-
ся лицом к лицу. И давай оппонент выкладками пулять, графики экономичес-
кие вертеть и уличать Железова в неподобающем поведении. Тот скучает,
лицо каменное. Вдруг прерывает собеседника на самой интересной эмиссии и
орет страшным голосом: а куда ты, нечестивец, подевал народные деньги?!
Пропил, поди, старушкины сбережения? Собеседник от такого тупеет и враз
теряет ориентацию. А Железов пользуется моментом, начинает всякую хрень
нести, лишь бы позабористей. Обвинения вообще-то стандартные: за что
сдал Наполеону Смоленск, почему переметнулся к хазарам и зачем такие хо-
лода зимой допустил? Можно и поабстрактней вопрос найти: почему народ
плохо живет? Собеседник начинал плести какую-то ерунду, что-то на тему
макроэкономических факторов, валютного коридора, реструктуризации... А
Железов свое знал: выжидал момент, когда телезритель от такой хреновушки
начинал похрапывать - и выдавал правду. Что-нибудь про молодильные ябло-
ки, как Кощей с его собеседником запродали их в Америку. И сразу обвиня-
ет в неурожае, истреблении бизонов, нищете пенсионеров, вымирании дино-
завров, проблемах ВПК, монголо-татарском иге. Или спрашивает, почему
шахтеры плохо живут. Собеседник про реструктуризацию, а Железов, умница
- про народное горюшко. Рвет на груди рубаху и вопит, что правда в земле
российской поизвелась. Правда, значит, поизвелась, оттого так хрено-
венько и бытуем - а ежели его собеседнику рога пообламать да копытца
спилить, правда, глядишь, наладится. Ибо нет ничего превыше правды! - на
такой обычно фразе заканчивал вопль. Оппонент, конечно, морально ломал-
ся, не держал он такой риторики. Ушки у него вяли, ручки тряслись и даже
научное слово эмиссия он не мог толком выговорить. Не говоря уж о своей
любимой реструктуризации. Дальше Железов общался с телекамерой один.
Вставал напротив и орал привычное: про Кота в сапогах, про Бармалея, про
падлу трехголового, что приватизацию проводил. Собеседник только кон-
вульсивно дергался, когда невзначай поминалось его имя - а так не мешал,
лежал себе под столом и лежал, не поганил своей харей общение с нацией.
Железов уходил под воображаемые аплодисменты, легонько пиная тушку по-
верженного соперника.
...Любил он также наряжаться Дедом Морозом и потчевать в таком виде
детишек. Выйдет с леденцами - и ну расшвыривать. Детишками нравилось,
балдели сопливые от нежданной ласки. А телекамеры фиксировали, как поло-
жено. Он и пенсионерам много чего полезного надарил. Носки, скажем. Сту-
дентам раздавал презервативы, женщинам чулки подносил, однажды бабуське
от своих щедрот телеящик выкатил. А мужикам, само собой, водки; какой же
добрый мужик за чулки и леденцы продаваться будет? Однажды какому-то
хмырю тачку всучил импортную. Будешь ездить, сказал, по дорогам обнов-
ленной Родины. Супостаты потом прикинули, что тачка стоила сорок желе-
зовских годовых доходов - если, конечно, верить налоговой декларации.
Хотели его охальники на таком ущучить. Но он, не будь растяпой, по ма-
тушке их послал и все как надо наладилось. Больше его с подлыми вопроса-
ми не затрагивали. И дарил он леденцы направо и налево, детвора за ним
хвостом бегала.
...Побалаганить умел. Знал же чутьем, что народу любо: чтоб дерябнул
заступник водочки и сплясал без комплексов. Он им и плясал, и в прорубь
нырял, и на воздушном шаре катался, и лиходеев разных за бороденку тас-
кал. Матернуться умел, к месту, в прямом эфире. И если брали у него га-
зетчики интервью, наказывал им: все как есть пишите, без пробелов, еще
сами наваритесь на моей нецензуршине. И газетчики, понятно дело, рады
стараться, им же тоже поотвязней статейку хочется. А народ замирал. Как
Железов начинал кого куда посылать, вся страна застывала перед экранами.
И шептались мужики с бабами: ну, е мое, кузькин хер, вот наш человек!
...<Линкольн> своей продал, яхту подарил партии. К собакам роскошь!
Хотел ради простоты на велосипеде раскатывать, но имиджмейкеры предосте-
регли: перебор все-таки, народ не поймет. Остановил выбор на <жигулен-
ке>. Ездил на нем по деревням и на посиделки к парламентариям. Но потом
невмоготу стало, пересел на джип. Правда, уже подержанный. И яхту обрат-
но вернул. А вот на самолет плюнул - черт с ним, пусть сиротам достанет-
ся, не забирать же назад.
Смотрел Шопенгауэр на делишки такие и хохотал знающе.
А Леха тем временем ополчение собирал. Вдруг, допустим, военный пере-
ворот или еще какая лабуда? Должны же честные люди себя защитить, а то,
глядишь, страна негодяям и достанется. В каждом городке начал создавать
филиал национальной гвардии, так он свою контору обозвал. И все как по-
ложено: стрельбища, рукопашный бой, кувыркания с парашютом. И непримен-
ная идеологическая зарядка. Научал молодежь Родину спасать. Пацанва та-
кому делу учалась радостно. Здорово во дворе сначала по морде дать, а
потом сказать: да я национальная гвардия. Уяснили, щенки?
Илюха с Добрыней больше бухали в дым, но советом изредка помогали.
Огромную роль играла Дюймовочка. Вдохновляла главного вдохновителя.
А Шопенгауэр, как водится, повестушки гнал.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ШОПЕНГАУЭР ЗАНУДСТВУЕТ И ВИТИЙСТВУЕТ,
