- В некоторой степени, да.
- Но почему доллар США?
- Собственно говоря, я имел ввиду рублевый эквивалент данной суммы.
Если вас, конечно, не затруднит.
Серьезные очки, хилое здоровье и юный возраст обычно не мешали Владу
оставаться принципиальным. То есть денег, например, не давать. (Ну если
только наркоману с ножом - а так нет, особенно Коле...)
А сегодня дал. По-братски так, даже с улыбкой.
Коля рассыпался в благодарностях. Пришлось принять его искренние и
нижайшие поклоны - сильно уж об этом просил. И расстались они, благород-
ные юноши, как в море корабли: к магазину побежал Коля, в школу поспешил
Влад.
Храм знаний был сегодня вызывающе неожидан. Над парадным входом, нап-
ример, красовалось: <Учиться, бля, учиться и учиться. Пахан>. А рядом
плакатик помельче: так себе, агитационная ерунда, призыв заниматься она-
низмом...
Уборщица, она же гардеробщица и сторожиха, молодая, до безумия прив-
лекательная девушка лет двадцати пяти, в мини-юбке, прозрачной блузке, с
падающими на плечи светлыми волосами... хватала в вестибюле за рукав ис-
пуганных потных восьмиклассников, слезно умоляя позволить ей заняться с
ними любовью. Ну хоть быстро, хоть минет, хоть кому-нибудь! За это она
сулила им деньги, причем немалые. Восьмиклассники с видом оскорбленного
достоинства отнекивались и гордо шли дальше, храня себя в чистоте. А
красавица, заламывая руки, безудержно рыдала, и шептала, и вопрошала,
наверное, Господа Бога: что, неужели снова идти на улицу, снова стариков
снимать? Влад ей сочувствовал, и даже хотел что-то предложить ошеломляю-
щей девушке, но не предложил, конечно, а пошел прочь, раздавленный своей
сентиментальностью, скромный, застенчивый, удивленный, но не подавленный
еще полностью - увиденным, услышанным и близко к сердцу принятым. Так и
шел, шел, шел, думая о страданиях дивной феи, так и дошел до класса, а
там и первый урок через две минуты начался.
Учитель физики был сегодня взлохмаченный и в черных очках. Он гнул
пальцы перед носом учеников и походя соблазнял хорошеньких учениц, не
забывая между тем покуривать сигаретку. Запивал он свои лекции шампанс-
ким из стоящей на учительском столе здоровенной бутыли. Владу его пове-
дение казалось интересным, хоть и немного странным: во-первых, он всех
жутко ревновал и не позволял ученикам приближаться к девочке, за которой
ухаживал; во-вторых, он был нетактичен, не угощая никого от широкой
мужской души - так и скурил всю пачку один, так и вылакал всю бутылку. А
как вылакал, так и бросил: <Ладно, поехали, урок все-таки>. Вышел к дос-
ке и начал гнуть пальцы там.
- Конспектируйте, пацаны... Ручки в руки или линяйте отсюда, не вам,
что ли, говорю, шконки дырявые? К телкам тоже относится, тут вам не ха-
лява, тут вам не бордель, здесь покруче - аудитория здесь, слыхали поди?
Значит так... Эйнштейн был правильный пацан, хоть и физик, а ты записы-
вай, курва, а не смотри на меня... Что, повторить? Он был физик. Ясно
говорю - ФИЗИК. Усекли? Поехали дальше. Нормальные люди его не понимали
и понимать не будут, потому что он Эйнштейн, а они петухи - куда им, по
жизни траханым. Что, чушки, в облом лекция? Вы мне понтоваться-то
бросьте, я и не таких опускал.
На задней парте кашлянули. Такое неуважение к нелегкому учительскому
труду взбесило преподавателя.
- Вам что, занятие не по кайфу? Обломно сидеть, наверное?
Он неожиданно ткнул пальцем в мирно сидевшего за второй партой Влада.
- Вот тебе обломно, я вижу? Я знаю, ты не о физике сейчас думаешь. Я,
правда, тоже не о ней думаю, но мне-то можно, я в авторитете, а ты? Кто
ты? Лох в мире науки. Так вали из аудитории, понял? Или к доске, если в
положенцы хочешь.
Влад родился отличником и поэтому выбрал поход к доске. Встал и неу-
веренно пошел на учителя.
- Все вы такие, - горестно вздохнул физик. - Ради оценки на все гото-
вы, занудная пацанва.
В ответ на это Влад сказал, что масса равняется энергии, умноженной
на квадрат скорости света. Преподаватель не спешил с оценкой. Он велича-
во забил косячок, приобнял стройную двоечницу и начал издеваться над
Владом. Вопросики сочинял каверзные.
- В натуре, бля... волну-то не гони, скажи лучше, чем докажешь?
- В свое время Эйнштейн уже доказал, - неуверенно произнес лучший
ученик класса.
- Эйнштейн дуба дал, так что не отмазывайся. Нормально хоть, что па-
хана знаешь. А еще кого из наших?
- Ньютона, Архимеда... Шреденгера знаю!
- Ну не грузи, не грузи. Вижу, что парень свой, на понт не возьмешь.
Из нашей братвы, естественнонаучной. Садись, чего уж там, заработал пя-
терик.
Учитель долго хохотал над своей фразой, находя ее отчего-то двусмыс-
ленной и потому необычайно смешной. Отсмеялся минуты через полторы.
Влад, не будь простак, тоже подхихикивал, и дохихикался - пятерик полу-
чил, и в положенцы попал, и зауважала его естественнонаучная кодла.
Потом случилась биология. Старенький учитель очень старался, и брюки
снял, и пиджак снял, даже галстук стащил и в окошко выбросил, - очень уж
хотел показать строение тела высших приматов. Получилось наглядно. Вот
такие они, приматы-то, вот такие, и на груди у них волосики, и под ко-
ленкой шрам, и животик висит как незнамо что, висит и висит себе, никому
не мешает. Поняли все про высших приматов, стриптизом довольные, но не-
соблазненные, не возжелавшие высшего примата перед классной доской. А
он, бедняга, так надеялся, так надеялся, плакал потом навзрыд - очень
любил детей старенький учитель-биолог.
Историчка наглядно показала им революцию.
- Тут Ленин такой, раз, на броневичке... Аврора - шарах! Эти долбоебы
туда, потом еще юнкера. Керенский - тормоз по жизни был, в разборку не
въезжал. Потом еще эти, мать их, и все: тра-та-та-та. Те бежать. Троцкий
там еще, жид пархатый. Лейба Давыдович Бернштейн, так его звали, а Троц-
кий - это погоняло, кликуха партийная. Ну тут эти - трах! А те - это са-
мое. Ну баррикады, полный отпад. Матросы такие прикольные, все красные,
прям как черти. А потом красный террор, белый беспредел, комиссары как
суки отвязные, короче, пошла разборочка. Сявок порешили, отвязные на ко-
не, и все время: тра-та-та-та, пух-пух-пух. Пулеметы такие были. Буржуев
на парашу, контру на фонари. Тухачевский как отмороженный прям. А Ленин
все пальцы веером, да декреты строчит, ну и Маяковский с левым база-
ром... Учитесь, щенки: вроде банда гопников, а всю Россию раком постави-
ли. Орлы!
Ученики мгновенно поняли. Только Влад сегодня мало что понимал. День
такой, наверное. Как бы сумбурный, или еще какой.
Пошатываясь, он вышел на крыльцо школы. Никто не курил. Воздух был
прозрачен. Дети из младших классов чинно беседовали, он их видел, слышал
и всерьез боялся за свой рассудок и душевное благоденствие:
- Я надеюсь, Петя, вы примете мое предложение, - говорил один малы-
шок.
- Конечно, я сочту за честь посмотреть этот замечательный мультфильм
в вашей компании, - отвечал его сверстник. - Я слышал много лестных от-
зывов о мультфильме, а ваше общество представляется мне достойным вся-
ческого соседства.
- В таком случае... Я очень благодарен вам, Петя, конечно же, это
во-первых. Во-вторых, позвольте полюбопытствовать: не будете ли вы на
меня в претензии, если по ходу просмотра в комнату будет заходить моя
матушка и, простите за откровенность, подтирать мне сопли? Видите ли, я
имел несчастье подхватить простуду, и это подчас стесняет меня.
- Ну что вы, какие могут быть возражения, Вася? И позвольте мне выра-
зить вам искренне сочувствие, простуда - пренеприятная вещь, я знаю это
и по собственному плачевному опыту. Потом, если будет время и желание, я
расскажу вам прискорбную историю своей злосчастной болезни, это очень
поучительная драма, из которой я многое вынес и многое постиг, знаете
ли.
- В таком случае, Петя, не пригласить ли нам дам на наш маленький
прием?
- Я настойчиво рекомендовал бы вам Марину из параллельного класса. На
мой взгляд, это барышня, приятная во всех отношениях.
Петя даже прищелкнул пальцами, уж такая, наверное, приятная была ба-
рышня.
- Ах, если бы она не писалась на уроках, я никогда не стал бы оспари-
вать вашу мысль, - минорно вздохнул Василий. - Но поскольку сей прис-
корбный факт имеет место, я все же предпочел бы видеть в гостях Свету из
второго <Б>. Мне кажется, она более чем достойна, а возможность тонкой
беседы с ней представляется мне приделом моих желаний.
- Я не сомневаюсь, что в ее обществе мы весьма недурно проведем вре-
мя, - присвистнул Петя.
- Если в вашей фразе есть намек на что-либо недостойное, то позвольте
мне ее с негодованием опровергнуть. Видите ли, Света есть существо высо-
кой морали и подлинной нравственности, ныне, увы, столь мало ценимой в
современном обществе. И я не позволю отзываться здесь о моей доброй зна-
комой в непозволительном тоне. Мне доподлинно известен факт, который я
хотел бы поднести вам, на рассмотрение: он касается безупречной порядоч-
ности Светы. Итак, мне доподлинно известно, что столь маститый ловелас,
как Рубашкин из моего класса - вы же знаете Рубашкина и его репутацию? -
тайно проник в женский туалет на второй перемене. Там он подкараулил
Свету, но она отвергла его в высшей степени грязное предложение: он ос-
мелился предложить ей снять трусики в его присутствии, за что сулил ей
две или даже три шоколадных конфеты.
- Какой мерзавец!
- Да, циник, каких поискать. Но Света, конечно, сохранила честь, от-
вергнув его домогательства в подобающих фразах.
- Ну что вы, я и не мог усомниться в подобном исходе его немыслимой
авантюры.
- Я думаю, что негодяй еще получит свое - вечером у меня с ним поеди-
нок на спортивной площадке.
Влад решил, что заболел всерьез и надолго. А раз так, то в школе на-
ходиться необязательно, и вообще, ничто теперь не обязательно, можно ид-
ти, куда глаза глядят - авось да придешь куда-то.
И он пошел прочь мимо унылой трехэтажности школы, мимо весенней прыти
горожан, тепловатой погодки и первой зеленой травы на газонах. На газо-
нах вдоль и поперек возлежали самодовольные псы, радостно приветствуя
его совершенно нечеловеческим лаем.
О-ля-ля, думал Влад, не здороваясь с псами, не замечая прохожих и
поплевывая на весеннюю травяную поросль.
Шел, куда глядели глаза, а глядели они на улицу Ленина, а затем на
улицу Маркса, а затем на улицу Энгельса, а вот улицы Сталина в городе
уже не водилось, а глаза еще так хотели поглядеть на улицу Берии! Мимо
катились троллейбусы, самосвалы и иномарки по своим автомобильным делам,
и шли люди по делам человеческим. Резвее всех мчались самокаты по само-
катным делам, они неслись, распугивая тойоты и мерседесы, прижимая к
обочинам запорожцы и жигули, тараня в лоб грузовички и милицейские маши-
ны с мигалкой. Знать, важны были дела самокатные, неотложны и значимы.
Долго ли, коротко ли, а вышел он точнехонько в Центр. Здесь было
больше людей, и машин, и бешеных самокатов, и весны было больше, и солн-
ца, меньше было лишь собак и газонов. Больше было магазинов, ларьков,
палаток и одиноких коробейников с тульскими пряниками и резными свис-
тульками. Вот приволье-то, думал Влад, но его не привлекали резные свис-
тульки. И так ему их пытались навязать, и эдак, а он все отпихивался,
отнекивался, отбрыкивался, ножками топал, ручками махал, в припрыжку от
коробейников уходил, и вприсядку, пробовал от них и вприкуску смотаться,
да жаль, не получилось - окружили его зловредные коробейнички. А ну-ка,
сукин сын, покупай свистульку! - наседали они. Да я не я, кричал он, я
вообще заезжий, я тут мимо иду, из варяг в греки, я вообще проездом в
России, я делегат правительства Лимпопо, я лидер нигерийских авангардис-
тов... И всякую другую чушь тоже нес.
Помогло. Отбрыкался. Отстали от него коробейнички, разошлись они на
