рядными староверами, если мы согласны приписать староверам такое
свойство, как заурядность. Но что бы мы не думали о них, именно старове-
ры около трехсот лет назад стали первыми русскими поселенцами Восточного
Курултая. Напуганные жуткими, но никогда не бывшими репрессиями в запад-
ных территориях, они снимались с мест и уходили исповедовать веру в сто-
рону азиатской тайги. Три века назад они пришли на Курултайскую низмен-
ность. Первые десятилетия жизни новых людей были тихими, как течение об-
любованной ими реки.
Позднее назвавшими себя Христовыми Братьями и ушедшие с этим именем
еще глубже к истоку Далая с самого начала отличали себя большей рети-
востью в вере, чем оставшиееся в Святониколаевке и двух менее значи-
тельных деревнях. Разница умещалась в том, что ушедшие уже чувствовали
дуновение Конца Света, а оставшиеся предполагали пожить. Легко понять,
что предполагавшие пожить грешили больше - им было проще нарушить пост и
забыть про постоянное присутствие Бога в зеленой тишине. В душах посели-
лась нелюбовь: обыкновенных людей раздражали поверившие в Исуса пламен-
нее, чем они; стоит добавить, что будущие Христовы Братья держали их за
отступников.
Разрешить спор силой они не могли: все выросли христианами, почитав-
шими доброту чувств первой заповедью. Тогда меньшая часть просто отдели-
лась от большей и ушла к истоку реки. Оставшиеся продолжали жить в тру-
де, посту и молитве. А Христовы Братья начали готовться к Концу Света
более ретиво, чем готовились до наступивших времен. Теперь им никто не
мешал. Три года и шесть месяцев триста человек готовились к окончанию
мира сильнее, чем обычно это принято делать.
Они считали себя избранными и знающими больше, чем остальные люди,
которых не коснулась крылом благодать. Они чувствовали, что думают о Бо-
ге больше, чем о себе - может быть, единственные на проклятой земле...
Но тогда они должны служить Христу горячее, чем не познавшие настоящее
лицо Бога. А между тем они молились, подражая другим, постились как все
и читали совершенно такую же Библию.
Они могли годами жить в заунывном прошлом, но самый старый как-то
сказал: чувствую смерть и праведную жизнь позади, и хочу умереть, как
Господь - распните меня! Община задумалось: не богохульство ли предлага-
ет старик? Но потом решили, что вторые крестные муки не могут оскорбить
Христа, а любого из потомков Адама только возвысят. Особенно крестные
муки, взятые добровольно, без принуждения, когда человек с улыбкой после
безгрешной жизни выбирает страшную смерть.
На поляне сбили конструкцию из больших неструганых досок. Старик
орал, когда его ладони приколачивали к дереву, но песнопения трех сотен
человек заглушили неуместное в такую минуту. К вечеру он перестал жить.
Душа отлетела в рай, а проводившие ее туда благодарили Творца за возмож-
ность пережить такое.
Через месяц к общине обратился сын распятого. Он просил дать ему уме-
реть той же смертью. Он хотел скорее в рай, вслед за отцом. И снова пес-
нопения заглушали боль. Через два часа он благополучно умер.
На следующий день уже трое человек попросили распять их. Узнав об
этом, к троим присоединилось пятеро, среди них два мальчика, девяти и
одиннадцати лет. Община непреклонно определила: великой чести умереть на
кресте может удостоиться один избранник за месяц. Только один, причем он
должен быть самым праведным из оставшихся. Неважно, кто это будет: муж-
чина, женщина или ребенок. Но он должен чувствовать за собой безгреш-
ность. Тогда поселенцы и превратились в Христовых Братьев.
Однажды распятие сорвалось: женщина должна была удостоиться крестных
мук, но в последнюю ночь пала, не выдержав груза благочестия - отдалась
когда-то любимому. Община изгнала прелюбодеев, и несчастная утопилась,
чувствуя за собой позор. Мужчина добрался до губернского города и расс-
казал эту историю двум судебным канцеляристам, но ему не поверили, а за
безумный вид приговорили к тюрьме.
...В последний день мальчик испугался распятия, убежал в лес. Его ис-
кали и привели обратно. Через две недели душа смирилась и он кротко под-
нялся на таежную Голгофу, прославляя Господа нашего Исуса Христа.
По счету ему выпало стать тридцать шестым, но кровь тридцать седьмого
не пролилась. У ребенка осталась мать, способная усомниться в вере, каж-
дый день живя в страданиях сына. Из-за женщины и прекратилось служение:
отступница смогла убежать, два дня шла по лесу, вышла на город и донесла
губернатору на общину. Поклонение Исусу на лесной поляне было запрещено,
но арестов, как легко понять, не последовало: убийцы и убитые выглядели
неразличимо, поэтому говорить о преступлении казалось нелепо... хотя
многие полагали, что в Курултайской низменности происходило более страш-
ное, чем убийства.
Об этой истории много писали столичные газеты начала века, но к еди-
ному мнению общество так и не сумело придти.
