Несс дремала, не обращая на хозяина никакого внимания.
- Ты понимаешь, это какая-то мистика. Парень совсем помешался, - сле-
дователь Z. сидел в кафе с профессором Плоткиным. Была пятница - тради-
ционные посиделки двух старых друзей.
- Девушку, погибшую месяц назад, он видел летом на пляже в Кейсарии,
- продолжал Z. - И говорит, что это он ее убил. Я спрашиваю: "Как?! Ка-
ким образом ты ее убил?!" Он отвечает: "Я засмотрелся на нее, когда она
играла в бич-бол". Я говорю: "Ну и что?" Он начинает суетиться, всхлипы-
вать и нести всякую околесицу про какую-то кошку с серыми глазами, про
Газу, палестинского мальчика... Понимаешь, у меня сразу создалось впе-
чатление, что этот парень не в себе. Начитался, наверное, заметок из
"Уголовной хроники"... Ненавижу журналистов...
- А ты уверен, что он абсолютно не причастен...
- Я проверил. Он не знает ни имен жертв, ни где они жили, он не знает
о них буквально ничего. Их друзья и родственники также не признают в нем
даже отдаленного, даже случайного знакомого. Короче, после получасовой
абсурдной беседы я посоветовал ему обратиться к врачу.
- Ты слишком груб. Впрочем, для полицейского это скорее достоинство,
чем недостаток. А тебе не пришло в голову поинтересоваться его прошлым?
- Пришло, пришло... Не такой уж я жлоб, как тебе кажется... Он живет
в Ороте, снимает там большую комнату в одном из старых домов. Нигде не
работает... Получает пенсию по инвалидности. Был ранен во время интифа-
ды. По-моему, в голову. Так что все к одному. Он просто сумасшедший. Я
ему говорю: "Ну хорошо, ты не можешь сказать, КАК ты их убил. Объясни
тогда, ЗА ЧТО ты их убил?" А он заламывает руки и кричит: "О, если бы я
знал, за что!.." Нет-нет, он просто сумасшедший...
Такое случилось с ним впервые. Впервые он увидел в грезах что-то ре-
альное. И эта реальность его ужаснула. Но вовсе не своими убогими и жес-
токими формами, а сутью. Раньше он с удовольствием вспоминал армейскую
службу. Собственно, больше ему и вспоминать-то было нечего. Армия была
единственным периодом его жизни, набитым знаменательными событиями, как
перина пухом. Но в этот раз он вдруг почувствовал, что мягкая теплая пе-
рина превращается в грубый соломенный тюфяк. Окровавленное лицо палес-
тинского мальчика - его незадачливого убийцы - стало для Шандора Когана
черным символом, символом смерти.
- Что за привычка все упрощать! - Плоткин заказал себе еще один бокал
пива. - Не то сказал - и уже сумасшедший. В человеческой природе еще
столько необъяснимого, что я бы на твоем месте с выводами не спешил.
Вот послушай одну историю. В конце декабря 1967 года в Красноярске
произошел несчастный случай. У "Запорожца", который следовал по обледе-
нелому пригородному шоссе, отказали тормоза, и он врезался в грузовик,
идущий впереди. Беда была в том, что грузовик вез огромную пихту для ус-
тановки на центральной площади города. Комель и средняя часть дерева ле-
жали в длинном кузове, а верхушка на несколько метров торчала наружу.
В результате столкновения "Запорожец" был пропорот деревом практичес-
ки насквозь. Ветровое стекло, водитель (толстый мужик средних лет), пе-
реднее и заднее сиденья нанизались на обледенелую хвойную ось, как бусы
на нитку.
Неподалеку находился военный госпиталь, где я тогда работал. Между
прочим, там я был хирургом высшей квалификации, а не патологоанатомом.
Впрочем, это неважно. Шофер грузовика вызвал помощь, мы прибыли на мес-
то, поохали, поахали, а затем отпилили дерево с двух сторон и с сукова-
тым обрубком в груди отвезли этого несчастного прямо в операционную...
А через четыре месяца он уже вышел на работу. Об этой уникальной опе-
рации тогда, помнится, вовсю писали газеты. Я был героем дня. Хотя до
сих пор не могу понять, как верхушка той пихты диаметром сантиметров в
десять, если не больше, не нанесла внутренностям этого мужика никаких
серьезных повреждений. Так, разрыв легкого, переломы ребер, в общем -
пустяки...
Через две недели кошка вдруг исчезла. Шандор обыскал всю округу,
расспросил всех соседей, прочесал окрестные поля и стройки - все тщетно.
Несс обнаружилась хмурым ноябрьским утром на пустынном пляже, где
Шандор по привычке коротал свои одинокие часы, глядя на дым из трубы
электростанции.
Кошка лежала на песке. Ее по-прежнему чистая желтовато-белая шерсть
шевелилась от каждого дуновения ветра. Одинаковые серые глаза пристально
смотрели на море. Несс была мертва.
Шандор отнес окоченевшее тельце домой и ночью похоронил на одной из
строительных площадок. Будь на его месте кто-то другой, он обязательно
обратил бы внимание на тот факт, что мертвая Несс была чрезвычайно чиста
и опрятна, будто перед тем, как умереть, сходила в кошачью парикмахерс-
кую. Кто-то другой обязательно задал бы себе вопрос: отчего она умерла?
И обязательно не нашел бы на него приемлемый ответ.
Но это - кто-то другой. Шандор же, напротив, принял смерть Несс как
должное. Он уже знал, что явилось причиной этой смерти. Он уже смирился
с открытием, которое потрясло его душу, он уже понял, что видение, то
самое страшное видение из его прошлой жизни и является приказом, шифром
или ключом к ищущей выхода энергии его единственного глаза.
Он пытался заставить себя не думать о войне, не вспоминать Газу. Но
память выходила из-под контроля. Видение обрушивалось на него внезапно,
заставало его воспаленный мозг врасплох. Иногда это случалось, когда он
смотрел на море, иногда - когда наблюдал за людьми на пляже. Он знал,
что все это плохо кончится. Он пытался закрывать здоровый глаз, носил
густые темные очки, заставлял себя смотреть только в книгу. Ничего не
помогало. В момент внезапной сосредоточенности все его члены цепенели.
Он не мог шевельнуться и, как приговоренный, досматривал свой кошмар до
конца. Свой единственный, изученный до мельчайших деталей, и все же каж-
дый раз одинаково жуткий кошмар.
Наконец, прочитав в газете о смерти девушки и о пяти других смертях,
Шандор пошел в полицию...
- Но самое главное не в этом, - продолжал профессор Плоткин. - Этот
человек, бывший то ли снабженец, то ли товаровед, после операции бросил
свою работу, а через несколько лет стал известнейшим в стране предсказа-
телем и ясновидящим. Тогда такого рода деятельность не особенно поощря-
лась, но о его чудесных способностях знали все. Ежедневно к нему в квар-
тиру выстраивалась огромная очередь. Ему писали со всех концов огромной
империи. А еще через несколько лет он умер. Позвал вечером жену и сказал
ей, что завтра в полдень умрет. Так и случилось.
- Нет-нет, - сказал Z. - Это все мистика. И потом, поверь мне, уж
я-то повидал на своем веку сумасшедших... Этот парень, который ворвался
ко мне позавчера, был несомненно одним из них. Он сначала горячился,
размахивал руками, брызгал слюной, а потом, когда я посоветовал ему об-
ратиться к врачу, вдруг замолчал. Он очень пристально посмотрел на меня,
буквально прожег меня взглядом, затем вздрогнул, как-то обмяк и спросил:
"Так вы думаете, стоит обратиться к врачу?" Я сказал, что абсолютно уве-
рен в этом. "Ну хорошо. Я попробую", - и с этими словами он преспокой-
ненько удалился... Ну разве не сумасшедший?
- Возможно, возможно... - пробормотал профессор и попросил у офици-
антки счет.
Шандора поместили в психиатрическую клинику. В одну из лучших - как
инвалида войны. Он пробыл там больше года, вел себя смирно, жил в от-
дельной палате, никуда не выходил, только читал книги и слушал радио.
Умер он через несколько месяцев после того, как следователь Z. вышел
на заслуженную пенсию. Впрочем, последний так об этом и не узнал, пос-
кольку уехал жить за границу к своей младшей дочери.
Шандор Коган умер от обширного кровоизлияния в мозг. Дежурная сестра
вызвала доктора в два часа ночи. Шандор лежал на своей кровати, аккурат-
но укрытый казенной простыней. Лежал прямо, по стойке смирно, как насто-
ящий солдат. Его лицо было обращено к желтовато-белому потолку палаты.
Уголки губ были слегка приподняты в странной улыбке. Здоровый правый
глаз был плотно закрыт, почти зажмурен. Левый же, напротив, был широко
распахнут и сверкал холодным стеклянным блеском. Свет настольной лампы,
преломляясь в мертвом зрачке, отражался на потолке бесформенным желтым
бликом.
- Ничего не понимаю, - сказал лечащий врач. - Физически он был абсо-
лютно здоров. Давление прекрасное, сердце крепкое, все показания в нор-
ме. Разве только это ранение?.. Нет, не может быть!.. Хоть убейте, не
могу понять!..
Когда покойника унесли, врач обнаружил под подушкой книгу бельгийско-
го мистика Клода Буайе. Называлась она "Пути неисповедимые". Закладкой
служила фотография, на которой был изображен окровавленный подросток,
лежащий на пыльном асфальте возле большого колеса какой-то военной маши-
ны. Врач открыл книгу и прочел: "Русский фельдмаршал Кутузов, будучи еще
молодым офицером, в одном из сражений получил страшное ранение. Пуля,
выпущенная из мушкета, насквозь пробила его голову - от виска до виска.
Но Провидению было угодно, чтобы Кутузов остался жив и положил начало
падению Наполеона Бонапарта. Кутузов, как известно, умер в 1813 году в
Польше, так и не дождавшись победоносного завоевания Парижа русскими
войсками. Однако он выполнил свою миссию до конца.
Прекрасный литературный пример этого же феномена продемонстрировал
латиноамериканский писатель Габриэль Гарсиа Маркес в романе "100 лет
одиночества". Полковник Аурелиано Буэндиа выстрелил себе в сердце и ос-
тался цел и невредим. Пуля прошла сквозь тело, не причинив самоубийце ни
малейшего вреда.
В теле человека существует несколько безопасных маршрутов, по которым
любой чужеродный предмет может проходить беспрепятственно, не причиняя
никакого ущерба. Эти маршруты по воле Провидения иногда меняют свою кон-
фигурацию, чтобы уберечь человека от неминуемой, казалось бы, гибели.
Но Провидение действует избирательно. Оно уберегает от смерти только
тех, кто впоследствии становится Его верным инструментом. И то ненадол-
го. Когда инструмент выходит из строя, он самоуничтожается... "
За две недели до смерти Шандор попросил принести в палату зеркало.
- Я слишком давно себя не видел, - сказал он врачу. - Надеюсь, это не
противопоказано?
Милый дедушка, а когда у господ будет елка с гостинцами,
возьми мне золоченый орех и в зеленый сундучок спрячь.
Попроси у барышни Ольги Игнатьевны, скажи, для Ваньки.
А. П. Чехов
Кто-то скажет, что эта история никогда не происходила
и автор ее просто выдумал. Кто-то, напротив, придет к выводу,
что она происходит все время, периодически повторяясь
в бесконечном разнообразии своих вариантов.
И те, и другие будут в какой-то степени правы.
Авицур Бар-Нигун
Закрывая глаза, он первым делом видел море. Не то море, которое видит
каждый, выходя на пляж. В его воображении отсутствовала обычная атрибу-
тика - песок, зонтики, вышки спасателей, набегающие волны с белыми пен-
ными гребешками и прочая мишура. Море представлялось ему одним большим
женским лицом, просвеченным скорее лунным, чем солнечным светом. Глаза
этой женщины были сини, брови вопросительно вздернуты к небу, остальные
части лица расплывались, принимая самые причудливые и временами уродли-
вые формы. Ее большой влажный рот был всегда слегка приоткрыт и напоми-
нал рот древней рыбы. Несмотря на это, лицо было прекрасно, как может
быть прекрасно только море в те редкие моменты, когда оно находится один
на один с человеком.
Затем он засыпал. Женское лицо растворялось в мутных наплывах сна,
уступая место привычным кошмарам. Становилось страшно. Но страх этот был
настолько привычен, что давно уже утратил остроту. Он полностью окупался
всегда свежим и волнующим впечатлением от моря, впечатлением, которое
