тальным и по-своему гуманным Сансонам было тягаться с этим извергом. Ни
бичевание, ни четвертование, ни гильотина ни в какое сравнение не шли с
теми воистину сатанинскими способами пыток и убийства, которые разраба-
тывал Кигер.
"Берем нормального человека, лучше - женщину, - описывал изверг пытку
Златки Горовиц. - Делаем вокруг соска непрерывный круговой надрез. Этот
надрез нужно производить маленькими, желательно затупленными маникюрными
ножницами. Края надреза должны быть рваными - так эффективнее. К концу
этой операции объект, как правило, устает кричать, так что работать ста-
новится спокойнее.
Затем следует раскалить на огне тонкое стальное кольцо, сделанное на-
подобие согнутого бритвенного лезвия. Кольцо должно быть укреплено на
длинной деревянной ручке. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Главное на данном этапе, что-
бы объект не потерял сознания, чтобы он продолжал чувствовать боль.
Затем резким движением кольца вниз . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . "
Дальше шла торопливая приписка: "На этом этапе она потеряла сознание.
Пришлось сделать перерыв..."
Вернувшись из архива в гостиницу, Рон позвонил домой - в Рамат-Ган.
Голос Шошаны был далеким, но и за несколько тысяч километров в нем ощу-
щалось монотонное равнодушие. В коротком дежурном разговоре Рону удалось
выяснить, что она не одна, что в квартире кто-то есть. Это его не удиви-
ло, как, впрочем, и то, что Шошана сказала в конце разговора: "Я соску-
чилась. Приезжай скорее". Это были пустые слова, которых за их супружес-
кую жизнь было произнесено немало. Это была пустая измена, и далеко не
первая в их совместной жизни. Но что-то в его душе все-таки шевельну-
лось, какой-то замочек щелкнул в его мозгу.
Рон стряхнул с себя оцепенение, спустился в бар, выпил бутылку пива,
поднялся к себе в номер и завалился спать.
Наутро он направился в аэропорт. Там, в одном из киосков, купил не-
большой маникюрный набор. Все два часа полета из Варшавы в Лод он водил
по лезвию миниатюрных ножниц маленьким напильничком для зачистки ногтей.
Около трех часов дня Рон открыл дверь своей квартиры в Рамат-Гане. Он
вошел в прихожую, аккуратно поставил кейс возле обувного ящика, снял с
себя куртку, рубашку и туфли. Вынул из маникюрного набора ножнички, по-
ложил их в карман брюк и заглянул в салон.
Шошана лежала на софе, укрытая радужной простыней. Таким образом она
проводила почти все свое время. Увидев в дверях мужа, она слабо кивнула
и сказала свое неизменное "Здрасьте..."
Она была довольно сильной. Рон даже не предполагал, что сопротивление
будет таким длительным и упорным. Наконец ему удалось связать ей руки и
ноги изорванной простыней. Затем он замотал ее рот полотенцем. Шошана
выбилась из сил и лежала теперь, не двигаясь. Рон вытащил ножницы, под-
нес их к левому соску Шошаны и медленно стал погружать в грудь нижнее
лезвие. Когда выступила кровь и маленькая красная росинка прокатилась по
белой матовой поверхности груди, Рон взглянул в глаза жене и оторопел.
Они - эти два холодных и равнодушных глаза - смотрели на него с выраже-
нием какого-то напряженного ожидания. Впрочем, нет. Не совсем так. Выра-
жение этих глаз поразило Рона в первую очередь тем, что они вообще
что-то выражали. Трудно было определить чувства, которые теснились в
этом взгляде. В нем были и страх, и мольба, и благодарность, и вожделе-
ние. В этих огромных глазах Рон увидел себя, свое искаженное лицо. И тут
он понял, что Шошана - эта белоснежная корова Ио - смотрит на него, на
Рона, на своего мужа, который внутри ее глаз впервые обрел конкретные
очертания - очертания взбешенного зверя. И Рон закричал. Закричал так,
как не кричал никогда. Хриплые рваные звуки вырывались из его груди, вы-
рывались, казалось, вместе с сердцем, вместе со всеми внутренностями...
"Нет!.. - кричала Златка Горовиц. - Не надо!.. Не надо!.." И не могла
уже кричать... Окровавленные ножницы жгли основания большого и указа-
тельного пальцев. Кольца их напоминали согнутые дугой бритвы. "Возьмем
нормального человека, - вспомнил Рон. - Работать нужно в эластичных ре-
зиновых перчатках, чтобы не замарать руки кровью и испражнениями..." Ок-
ружающий мир взорвался и разлетелся на мелкие осколки. Действительность
пошла вразнос. Пропало все - комната, софа, связанная Шошана. Перед гла-
зами Рона плясало в кровавых бликах его обезображенное мукой лицо, лицо
самца, зверя, убийцы...
Рон проснулся хмурым утром с сильной головной болью. За окном его но-
мера уже бегали автобусы и автомобили, польская столица медленно пробуж-
далась от сна и устремлялась в новый рабочий день. Горло Рона горело.
- Вы так сильно кричали, - сказала ему молоденькая портье, - что я
хотела уже вызывать "скорую помощь".
- У меня это бывает, - хрипло ответил Рон, еще не оправившийся от
кошмара.
В Рамат-Ган он прибыл через двое суток. Около восьми часов утра он
открыл дверь своей квартиры, аккуратно поставил дипломат возле обувного
ящика, снял с себя куртку, туфли и на цыпочках прошел в спальню.
Шошана спала, разметавшись на большой семейной кровати. Ее умиротво-
ренное лицо было спокойно. Нагое тело, как всегда, источало белизну и
здоровье. Здоровье и желание. Желание и равнодушие. Радужная простыня
скаталась и лежала бесформенным комком в ногах.
На левой груди Шошаны, прямо над налитым янтарным светом соском, вос-
паленно сиял неровный сиреневый рубец.
Рон закашлялся. Она открыла глаза и впервые за много лет уставилась
не в потолок, а на стоящего в дверях мужа.
- О, здрасьте... - протянула она, и ее тонкие темные брови слегка
дрогнули. Она проследила за взглядом Рона и, кивнув на сосок, сказала: -
Чистила яблоко и порезалась...
Потом она сладко потянулась - точно так же, как когда-то в мастерской
Мартина Лесса, - и поманила мужа к себе: - Иди сюда, ну иди же... Я сос-
кучилась...
И впервые за много лет писатель Рон Мор поверил словам своей жены.
С этих пор Шошана переменилась. Метаморфоза была так стремительна,
что Рону даже не потребовалось эксплуатировать свою профессиональную
наблюдательность, чтобы замечать каждое новое движение, жест, каждую но-
вую реакцию в ее поведении.
Шошана стала проявлять заинтересованность в его делах. Перестала ва-
ляться днями на софе. Ходила по магазинам. Звонила ему на работу. Напра-
шивалась с ним в командировки. Она стала ревновать его к любовнице и од-
нажды устроила жуткую сцену с битьем посуды и хлопаньем дверями.
Она преобразилась. На ее белоснежных бедрах откуда ни возьмись обоз-
начилось несколько досадных синяков, упругий живот стал рыхлым, на боках
появились складки. Ее чувственные пухлые губы все чаще можно было видеть
ярко накрашенными. Однажды Рон поймал себя на том, что чувствует исходя-
щий от жены запах пота. Раньше он этого не замечал.
Преображение Шошаны произошло за какие-нибудь два-три месяца. Она
стала мелочной, сварливой, непоседливой, неопрятной. Она приставала к
Рону с идиотскими фантазиями, требовала, чтобы он больше зарабатывал, и
иногда выслеживала его, когда он отправлялся в библиотеку или на работу.
Рону понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, что его жена
непроходимо глупа, что она - простая базарная баба. Выяснилось, что у
нее, у этой богини, у этой спящей красавицы, совершенно отсутствует
вкус. Одевалась она вызывающе и вульгарно. Ее разговор был безграмотен,
мысли пошлы, ее подозрительность переходила всякие границы. Вдобавок ко
всему она стала стремительно толстеть. Через полгода после возвращения
Рона из Варшавы в ней невозможно было узнать Шошану, позировавшую худож-
нику Мартину Лессу в его мастерской.
В конце концов Рон понял, что уже не любит свою жену. Он понял, что
такая она ему не нужна. От белоснежной коровы Ио не осталось ни рожек,
ни ножек. Богиня канула в небытие, уступив место своему неудобоваримому
образу и подобию.
В один прекрасный день Рон объяснился с Шошаной. Объяснился холодно и
откровенно, как привык объясняться с ней раньше.
- Я не люблю тебя, - сказал он. - Ты мне неприятна. Я ухожу. Ты мо-
жешь оставаться здесь. И, прошу тебя, давай расстанемся мирно. Тебе все
равно меня не удержать...
Шошана выслушала эти слова молча, с каким-то зловещим холодом в гла-
зах. На мгновение Рону показалось, что перед ним сидит молодая Шошана,
девушка, богиня, корова Ио. Но пять слов, произнесенных "богиней", вер-
нули его на землю.
- Я не хочу больше жить, - мстительно сказала она. Затем тяжело под-
нялась с кресла и шаркающей походкой пошла на кухню. На ее оплывших но-
гах были плюшевые тапочки с помпончиками в виде совершенно идиотских бе-
лых ежиков.
Стало быть, они расстались. Рон оставил Шошане квартиру, а сам переб-
рался к любовнице, на которой вскоре женился. А через три месяца вышла в
свет прелестная повесть писателя Рона Мора "Белоснежная корова Ио".
"Р. забыл ее гораздо быстрее, чем предполагал, - писал Рон в этой по-
вести. - Ему так хорошо жилось нормальной жизнью, обыденными заботами,
так хорошо спалось с нормальной женщиной, которая, кстати, души в нем не
чаяла, что образ его бывшей жены умалился в памяти до случайного эпизо-
да.
Но Ио напомнила о себе самым трагическим образом.
Как-то ранней весной Р. гулял по тель-авивской набережной. Погода
стояла на редкость чудесная. Южное солнце еще только набирало силу. Мир
был полон запахов и света.
Неожиданно внимание Р. привлекло маленькое радужное пятно в дальнем
конце пляжа. Сначала ему показалось, что это обрывок какого-то плаката
или брошенное покрывало. Но подойдя поближе, Р. понял, что принял за
пятно девушку в цветастом платье. Она сидела прямо на песке и смотрела
на море.
Р. почувствовал, что какая-то теплая волна поднимается с низа живота
и обдает сердце. На мгновение он ощутил сладкое удушье... Это продолжа-
лось, наверное, несколько секунд. Очнувшись, Р. провел рукою по глазам,
сплюнул и поспешил домой.
Через несколько дней он снова увидел эту девушку. Она сидела на преж-
нем месте в прежнем платье. Сейчас Р. знал уже совершенно определенно,
что именно такое платье было на Ио во время того самого сеанса у Худож-
ника.
Р. подошел поближе. У девушки были светлые волосы и довольно полные
белые руки. Она не загорала. Она просто сидела и дышала воздухом.
- Ио?.. - окликнул Р. Она обернулась, и он понял, что пропал. Да, это
была Ио. Та же богиня Ио, только чуть постарше, слегка похудевшая, но
такая же крепкая, такая же полная жизненных сил.
- Здрасьте!.. - произнесла она тягуче, одними губами (или Р. только
показалось, что она это произнесла?). Выражение ее лица было такое же
отстраненное, как и в прежние, счастливые для нее времена.
- Ио, это ты? - не унимался Р.
Она встала, плавным движением Киприды стряхнула с платья песок и пош-
ла в сторону одного из роскошных отелей. Очарованный Р. двинулся за
ней...
Она обогнула отель, вышла на улицу Аяркон и пропала из виду. Р. бро-
сился в одну сторону, в другую - ее нигде не было. Он побежал обратно к
морю, но и там никого не обнаружил. Р. сел на гранитный парапет и достал
сигарету. Прикуривая, он вновь увидел ее. Она стояла у распахнутого окна
отеля на третьем этаже и призывно махала ему рукой. Он ринулся в отель,
чудом не попав под колеса пронесшегося мимо автобуса. Перебежав дорогу,
он увидел, что Ио выходит из дверей маленького кафе, расположенного в
соседнем здании. Вернее, сквозь двери: табличка "Closed" даже не шелох-
нулась.
Эта была самая настоящая гонка. Гонка за лидером. Р. бежал изо всех
