ги и герои заселяют мировую литературу - иногда под видом обык-
новенных сельских жителей. Порой писатель придумывает свою
оригинальную мифологию, обладающую чертами мифологии тра-
диционной (так, например, поступил Маркес в романе "Сто лет оди-
ночества").
Рассмотрим все эти черты мифологической структуры на приме-
ре известных художественных произведений ХХ в.
В русской литературе одной из крупных удач Н. с. стал роман Ан-
дрея Белого "Петербург", в центре которого конфликт между сена-
тором Аполлоном Аблеуховым и его сыном Николаем, который,
связавшись с революционерами-террористами, должен убить отца
подбросив ему в кабинет бомбу. Этот эдиповский мотив (см. также
Эдипов комплекс) имеет ярко выраженный мифологический харак-
тер: умерщвление престарелого жреца-царя молодым (сюжет книги
Дж. Фрейзера "Золотая ветвь"), восходящее к культу умирающего
и воскресающего бога; бой отца с сыном как характерный эпизод
мифологического эпоса, в частности русского (былина "Илья Муро-
мец и Сокольник"). Главной же мифологемой "Петербурга" являет-
ся миф о самом Петербурге, о его построении на воде, его призрач-
ности, о городе-наваждении, который исчезнет так же неожиданно,
как возник. Неомифологический характер имеет образ террориста
Дудкина, мифологическим прототипом которого является герой
пушкинской поэмы "Медный всадник". Подобно Евгению Дудкин
вступает в диалог со статуей Петра I, далее мотив заостряется: Мед-
ный всадник приходит к Дудкину домой и разговаривает с ним.
Весь роман написан тягучей метрической прозой, что создает эф-
фект мифологического инкорпорирования слов-предложений (см.
миф).
В одном из высших достижений прозы ХХ в., романе Фолкнера
"Шум и ярость" мифологическим дешифрующим языком является
евангельская мифология. В романе четыре части, делящиеся асим-
метрично на три первые, рассказанные поочередно тремя братьями
Компсонами - Бенджаменом, Квентином и Джейсоном, - и чет-
вертая часть, имеющая итоговый и отстраненный характер и рас-
сказанная от лица автора. Такая структура соотносится с компози-
цией Четвероевангелия - синоптические три Евангелия от Мат-
фея, Марка и Луки, и абстрактное, наиболее "объективное" и итого-
вое гностическое Евангелие от Иоанна. Сам главный герой, идиот
Бенджи, соотносится с Иисусом: все время подчеркивается, что ему
тридцать лет и три года, а действие происходит во время праздника
Пасхи. (Возможно, что посредником здесь послужил роман Досто-
евского "Идиот", герой которого, князь Мышкин, также соотносит-
ся с Христом.)
Одним из самых ярких романов-мифов европейской литературы
ХХ в. является, безусловно, "Мастер и Маргарита" М. А. Булгакова.
Наиболее сложный тип Н. с. представляют собой произведения
Кафки. В нем мифы не называются, но от этого действуют еще ост-
рее и создают ту неповторимую загадочную атмосферу, которая так
характерна для произведений Кафки. По мнению исследователей, в
основе "Процесса" лежит библейская история Иова, у которого Бог
отнял семью, имущество, а самого поразил проказой. В "Замке" бес-
плодные усилия землемера К. натурализоваться в деревне и Замке
ассоциируются у литературоведов с мифом о Сизифе, катившем под
гору камень, который каждый раз падал вниз (в ХХ в. этот миф был
философски переосмыслен в эссе Альбера Камю). Мифологизм Каф-
ки наиболее глубок и опосредован.
Самым утонченным и интеллектуализированным неомифологи-
ческим произведением ХХ в., несомненно, является "Доктор Фаус-
тус" Томаса Манна. Здесь сталкиваются два мифа - легенда о док-
торе Фаусте, средневековом маге, продавшем душу дьяволу (глав-
ный герой романа, гениальный композитор Адриан Леверкюн, за-
разившийся в публичном доме сифилисом и в своих бредовых фан-
тазиях заключающий договор с чертом на 24 года (по числу тональ-
ностей темперированного строя - ср. додекафония; один из прооб-
разов Леверкюна, наряду с Ницше, основатель серийной музыки
Арнольд Шенберг), и вагнеровско-ницшеанская мифология сверх-
человека, подсвеченная горькими рассуждениями о ее судьбе в гит-
леровской Германии. Характерно, что мифологическим источни-
ком ключевой сцены "Доктора Фаустуса" является соответствую-
щая сцена разговора с чертом Ивана Карамазова из романа Достоев-
ского "Братья Карамазовы".
В послевоенное время к неомифологизму привыкли и он обмель-
чал, выхолостился, став уделом таких примитивных построений,
как, например, "Кентавр" Дж. Апдайка, мифологизм которого по-
верхностен и прямолинеен. Постмодернизм оживил Н. с., но одно-
временно и "поставил его на место", лишив его той сверхценной
культувой роли, которую он играл в середине ХХ в.
Лит.:
Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. - М., 1976.
Гаспаров Б. М. Из наблюдений над мотивной структурой ро-
мана М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита" //Гаспаров Б. М
Литературные лейтмотивы. - М., 1995.
Руднев В. Морфология реальности: Исследование по "филосо-
фии текста". - М., 1996.
НОВОЕ УЧЕНИЕ О ЯЗЫКЕ
- вульгарно-материалистическое,
авангардистского толка (см. авангардиое кскусство) направление в
советской лингвистике, господствующее, начиная с 1920-х гг., бо-
лее 30 лет. После того как оно приняло особо уродливые формы, его
разгромил И. В. Сталин в статье "Марксизм и вопросы языкозна-
ния", опубликованной в "Правде" в 1950 г.
Основатель Н. у. я. - академик Николай Яковлевич Марр, чело-
век, которого при жизни и после смерти, как пишет о нем автор кри-
тической монографии В. М. Алпатов, "называли гением, сравнивали
с Коперником, Дарвином, Менделеевым; позднее о нем говорили как
о вульгаризаторе, космополите и шарлатане; одни считали, что он со-
здал науку о языке, другие, - что его вклад в эту науку равен нулю".
Марр применил к языкознанию учение исторического материа-
лизма. По его мнению, язык - такая же надстроечная обществен-
ная ценность, как искусство; язык является приводным ремнем в
области надстроечной категории общества. Язык возник у всех на-
родов независимо друг от друга, но поскольку культура едина и в
своем развитии проходит одни и те же этапы, то все процессы в ней
проходят аналогично.
Язык, по Марру, образовался из первичных "фонетических вы-
криков". Первичная речь, как реконструировал ее Мар, состояла
всего из четырех лексических элементов - САЛ, БЕР, ЙОН, РОШ.
И вот все слова всех языков мира Марр был склонен сводить к этим
четырем элементам.
"Слова всех языков, - писал Марр, - поскольку они являются
продуктом одного творческого процесса, состоят всего-навсего из
четырех элементов, каждое слово из одного или из двух, реже трех
элементов; в лексическом составе какого бы то ни было языка нет
слова, содержащего что-либо сверх все тех же четырех элементов;
мы теперь орудуем возведением всей человеческой речи к четырем
звуковым элементам".
"Любое слово, - пишет Алпатов, - возводилось к элементам или их
комбинациям. Например, в слове красный отсекались части к- и н-, а
остюшееся рас- признюалось модификацией элемента РОШ, сопос-
тавлялось с рыжий, русый [...], названиями народов "русские, этруски".
Развитие языков, по Марру, шло от исконного множества к един-
ству. Нормальная наука - сравнительное-историческое языкозна-
ние - считала, что все происходило наоборот: сначала существовали
праязыки, из которых потом возникли современные языки, то есть
движение шло от единства к множеству. Но Марр открыто высказы-
вал ненависть к сравнительно-историческому языкознанию, считая
его буржуазной псевдонаукой. Он отвергал генетическое родство язы-
ков и даже такие очевидные вещи, как заимствования слов, он объяс-
нял единством глоттогонического (языкотворческого) процесса.
Языковые категории Марр прямолинейно связывал с социальными
явлениями. Так, ученик Марра, академик И. И. Мещанинов, писал:
"Личные местоимения и понятие единственного числа связаны с
индивидуальным восприятием лица, то есть с явлением позднейше-
го строя общественной жизни. Личным местоимениям предшество-
вали притяжательные, указывающие на принадлежность не отдель-
ным лицам, а всему коллективу, причем и эти первые по времени
возникновения вовсе не изначальны, но тесно связаны с осознанием
представления о праве собственности".
Так же вульгарно-социологически объяснялись степени сравне-
ния, которые, по Марру, появились вместе с сословиями: превос-
ходной степени соответствовал высший социальный слой, сравни-
тельной - средний, положительной - низший.
Марр отрицал существование национальных языков: "Не сущест-
вует национального и общенационального языка, а есть классовый
язык, и языки одного и того же класса различных стран при иден-
тичности социальной структуры выявляют больше типологическо-
го родства, чем языки различных классов одной и той же страны,
одной и той же нации".
Ясно, что терпеть такую безумную теорию могло только такое бе-
зумное государство, как СССР. После смерти Марра в 1934 г. Н. у.я.
стало официальной языковедческой религией. Любые проявления
сравнительно-исторического языкознания, не говоря уже о струк-
турной лингвистике, безжалостно душились.
В своей статье в "Правде" Сталин писал: "Н. Я. Марр внес в язы-
кознание несвойственный марксизму нескромный, кичливый и вы-
сокомерный тон, ведущий к голому и легкомысленному отрицанию
всего того, что было сделано в языкознании до Н. Я. Марра".
Пожалуй, эта публикация была единственным добрым делом(сделан-
ным по каким-то таинственным соображениям) Сталина на ниве родной
культуры. Языкознание после этого заметно оживилось и, к счастью, ра-
зоблаченных марристов при этом не сажали и не расстреливали.
Но было бы односторонним считать Николая Яковлевича Марра
безумцем и параноиком. Вернее, он был в той же мере безумцем, что
и Хлебников, Маяковский, Бунюэль (ср. сюрреализм). Но ему не
посчастливилось стать именно ученым, а не художником, хотя мно-
гие, особенно литературоведы и культурологи, на которых он ока-
зал влияние, считали и продолжают считать его таланливейшей и
во многом до конца не понятой личностью. Автор статьи присоеди-
няется к этому мнению.
Вот что писала о своем учителе Ольга Михайловна Фрейденберг,
выдающийся мифолог и культуролог:
"Где бы Марр ни находился - на улице, на заседании, на общест-
венном собрании, за столом - он всюду работал мыслью над своим
учением. Его голова была полна языковыми материалами, и он
ошарашивал встречного знакомого, вываливая ему прямо без подго-
товки пригоршню слов и только за секунду перед этим вскрытых
значений. [...] Что видел во сне Марр? Неужели на несколько часов
в сутки он переставал работать мыслью? Ему снились, наверное,
слова, и едва ли и во сне он не работал над своим учением".
А вот что пишет известнейший лингвист, академик Т. В. Гамкре-
лидзе о Марре и его прозрениях - в 1996 г. (по неуловимой логике
судьбы самое скандальное и примитивное в теории Марра - сведе-
ние всех слов к четырем элементам - в какой-то степени предвари-
