Мы взяли носилки, вынесли их и положили на оба левых сиденья, которые
вместе с откинутой спинкой образовали одну плоскость. Санитар и врач
вышли и смотрели на нас. Мы накрыли Готтфрида его пальто и поехали. Че-
рез минуту Кестер обернулся ко мне:
- Проедем еще раз по этой улице. Я уже был там, но слишком рано. Мо-
жет быть, теперь они уже идут.
Тихо падал снег. Кестер вел машину почти бесшумно, то и дело выжимая
сцепление и выключая зажигание. Он не хотел, чтобы нас слышали, хотя
четверка, которую мы искали, не могла знать, что у нас машина. Бесшумно,
как белое привидение, мы скользили в густеющем снегопаде. Я достал из
ящика с инструментами молоток и положил его рядом с собой, чтобы бить
сразу, едва выскочив из машины. Мы ехали по улице, где это случилось.
Под фонарем еще чернело пятно крови. Кестер выключил фары. Мы двигались
вдоль края тротуара и наблюдали улицу. Никого не было видно. Только из
освещенной пивной доносились голоса.
Кестер остановился у перекрестка.
- Останься здесь, - сказал он. - Я загляну в пивную.
- Я пойду с тобой, - ответил я.
Он посмотрел на меня взглядом, запомнившимся мне еще с тех пор, когда
он отправлялся один в разведку.
- В пивной я ничего не буду делать, - сказал Кестер, - а то он еще,
чего доброго, улизнет. Только посмотрю, там ли он. Тогда будем карау-
лить. Останься здесь с Готтфридом.
Я кивнул, и Отто исчез в снежной метели. Хлопья таяли на моем лице.
Вдруг мне стало невыносимо больно оттого, что Готтфрид укрыт, словно он
уже не наш. Я стянул пальто с его головы. Теперь снег падал на его лицо,
на глаза и губы, но не таял. Я достал платок, смахнул снег и снова укрыл
голову Ленца краем пальто.
Кестер вернулся.
- Ничего?
- Нет, - сказал он.
- Поедем еще по другим улицам. Я чувствую, что мы можем встретить их
в любую минуту.
Мотор взревел, но тут же заработал на низких оборотах. Мы тихо кра-
лись сквозь белую взвихренную ночь, переезжая с одной улицы на другую;
на поворотах я придерживал Готтфрида, чтобы он не соскользнул; время от
времени мы останавливались в сотне метров от какойнибудь пивной, и Кес-
тер размашисто бежал посмотреть, там ли они. Он был одержим мрачным, хо-
лодным бешенством. Дважды он собирался ехать домой, чтобы отвезти
Готтфрида, но оба раза поворачивал обратно - ему казалось, что именно в
эту минуту четверка должна быть где-то поблизости.
Вдруг на длинной пустынной улице мы увидели далеко впереди себя тем-
ную группу людей. Кестер сейчас же выключил зажигание, и мы поехали
вслед за ними бесшумно, с потушенным светом. Они не слыхали нас и разго-
варивали.
- Их четверо, - шепнул я Кестеру.
В ту же секунду мотор взревел, машина стрелой пролетела последние
двести метров, вскочила на тротуар, заскрежетала тормозами и, заносясь
вбок, остановилась на расстоянии метра от четырех прохожих, вскрикнувших
от испуга.
Кестер наполовину высунулся из машины. Его тело, словно стальная пру-
жина, было готово рвануться вперед, а лицо дышало неумолимостью смерти.
Мы увидели четырех мирных пожилых людей. Один из них был пьян. Они
обругали нас. Кестер ничего им не
- Отто, - сказал я, - сегодня нам их не разыскать. Не думаю, чтобы
они рискнули сунуться на улицу.
- Да, может быть, - не сразу ответил он и развернул машину. Мы поеха-
ли на квартиру Кестера. Его комната имела отдельный вход, и можно было
войти в нее, не тревожа никого. Когда мы вышли из машины, я сказал:
- Почему ты не сообщил следователям приметы? Это помогло бы розыску.
Ведь мы его разглядели достаточно подробно.
Кестер посмотрел на меня.
- Потому что мы это обделаем сами, без полиции. Ты что же думаешь?..
- Его голос стал совсем тихим, сдавленным и страшным. - Думаешь, я пере-
поручу его полиции? Чтобы он отделался несколькими годами тюрьмы? Сам
знаешь, как кончаются такие процессы! Эти парни знают, что они найдут
милосердных судей! Не выйдет! Если бы полиция даже и нашла его, я заявил
бы, что это не он! Сам его раздобуду! Готтфрид мертвый, а он живой! Не
будет этого!
Мы сняли носилки, пронесли их сквозь ветер и метель в дом, и каза-
лось, будто мы воюем во Фландрии и принесли убитого товарища с переднего
края в тыл.
Мы купили гроб и место для могилы на общинном кладбище. Похороны
Готтфрида состоялись в ясный, солнечный день. Мы сами укрепили крышку и
снесли гроб вниз по лестнице. Провожающих было немного. Фердинанд, Ва-
лентин, Альфонс, бармен Фред, Джорджи, Юпп, фрау Штосе, Густав, Стефан
Григоляйт и Роза. У ворот кладбища нам пришлось немного подождать. Впе-
реди были еще две похоронные процессии. Одна шла за черным автомобилем,
другая за каретой, в которую были впряжены лошади, украшенные черным и
серебряным крепом. За каретой шла бесконечная вереница провожающих,
оживленно беседовавших между собой.
Мы сняли гроб с машины и сами опустили его на веревках в могилу. Мо-
гильщик был доволен - у него и без нас хватало дел. Мы пригласили пасто-
ра. Правда, мы не знали, как бы отнесся к этому Готтфрид, но Валентин
сказал, что так нужно. Впрочем, мы попросили пастора не произносить
надгробную речь, но всего лишь прочитать небольшую выдержку из библии.
Пастор был старый, близорукий человек. Подойдя к могиле, он споткнулся о
ком земли и свалился бы вниз, если бы не Кестер и Валентин, подхватившие
его. Но, падая, он выронил библию и очки, которые как раз собирался на-
деть. Смущенный и расстроенный, щуря глаза, пастор смотрел в яму.
- Не беспокойтесь, господин пастор, - сказал Валентин, - мы возместим
вам потерю.
- Дело не в книге, - тихо ответил пастор, - а в очках: они мне нужны.
Валентин сломал ветку у кладбищенской изгороди. Он встал на колени у
могилы, ухитрился подцепить очки за дужку и извлечь их из венка. Оправа
была золотая. Может быть, пастор поэтому и хотел получить их обратно.
Библия проскользнула сбоку и очутилась под гробом; чтобы достать ее,
пришлось бы поднять гроб и спуститься вниз. Этого не желал и сам пастор.
Он стоял в полном замешательстве.
- Не сказать ли мне все-таки несколько слов? - спросил он.
- Не беспокойтесь, господин пастор, - сказал Фердинанд. - Теперь у
него под гробом весь Ветхий и Новый завет.
Остро пахла вскопанная земля. В одном из комьев копошилась белая ли-
чинка. Я подумал: "Могилу завалят, а личинка будет жить там внизу; она
превратится в куколку, и в будущем году, пробившись сквозь слой земли,
выйдет на поверхность. А Готтфрид мертв. Он угас". Мы стояли у могилы,
зная, что его тело, глаза и волосы еще существуют, правда, уже изменив-
шись, но все-таки еще существуют, и что, несмотря на это, он ушел и не
вернется больше. Это было непостижимо. Наша кожа была тепла, мозг рабо-
тал, сердце гнало кровь по жилам, мы были такие же, как прежде, как вче-
ра, у нас было по две руки, мы не ослепли и не онемели, все было как
всегда... Но мы должны были уйти отсюда, а Готтфрид оставался здесь и
никогда уже не мог пойти за нами. Это было непостижимо.
Комья земли забарабанили по крышке гроба. Могильщик дал нам лопаты, и
вот мы закапывали его, Валентин, Кестер, Альфонс, я, - как закапывали
когда-то не одного товарища. Вдруг мне почудилось, будто рядом грянула
старая солдатская песня, старая, печальная солдатская песня, которую
Готтфрид часто пел:
Аргоннский лес, Аргоннский лес,
Ты как большой могильный крест...
Альфонс принес черный деревянный крест, простой крест, какие стоят
сотнями тысяч во Франции вдоль бесконечных рядов могил. Мы укрепили его
у изголовья могилы Готтфрида.
- Пошли, - хрипло проговорил наконец Валентин.
- Да, - сказал Кестер. Но он остался на месте. Никто не шелохнулся.
Валентин окинул всех нас взглядом.
- Зачем? - медленно сказал он. - Зачем же?.. Проклятье!..
Ему не ответили.
Валентин устало махнул рукой:
- Пойдемте.
Мы пошли к выходу по дорожке, усыпанной гравием. У ворот нас ждали
Фред, Джорджи и остальные.
- Как он чудесно смеялся, - сказал Стефан Григоляйт, и слезы текли по
его беспомощному печальному лицу.
Я оглянулся. За нами не шел никто.
XXV
В феврале мы с Кестером сидели в последний раз в нашей мастерской.
Нам пришлось ее продать, и теперь мы ждали распорядителя аукциона, кото-
рый должен был пустить с молотка все оборудование и такси. Кестер наде-
ялся устроиться весной гонщиком на небольшой автомобильной фирме. Я
по-прежнему играл в кафе "Интернациональ" и пытался подыскать себе еще
какоенибудь дневное занятие для приработка.
Во дворе собралось несколько человек. Пришел аукционист.
- Ты выйдешь, Отто? - спросил я.
- Зачем? Все выставлено напоказ, а цены он знает.
У Кестера был утомленный вид. Его усталость не бросалась в глаза пос-
торонним, но знавшие его хорошо сразу же замечали ее по несколько более
напряженному и жесткому выражению лица. Вечер за вечером он рыскал в од-
ном и том же районе. Он уже давно знал фамилию парня, застрелившего
Готтфрида, но не мог его найти, потому что, боясь преследований полиции,
убийца переехал на другую квартиру и прятался. Все эти подробности уста-
новил Альфонс. Он тоже был начеку. Правда, могло статься, что преступник
выехал из города. Он не знал, что Кестер и Альфонс выслеживают его. Они
же рассчитывали, что он вернется, когда почувствует себя в безопасности.
- Отто, я выйду и погляжу, - сказал я.
- Хорошо.
Я вышел. Наши станки и остальное оборудование были расставлены в се-
редине двора. Справа у стены стояло такси. Мы его хорошенько помыли. Я
смотрел на сиденья и баллоны. Готтфрид часто называл эту машину "наша
старая дойная корова". Нелегко было расставаться с ней.
Кто-то хлопнул меня по плечу. Я быстро обернулся. Передо мной стоял
молодой человек ухарского вида, в пальто с поясом. Вертя бамбуковую
трость, он подмигнул мне:
- Алло! А ведь мы знакомы! Я стал припоминать:
- Гвидо Тисе из общества "Аугека"!
- Ну, вот видите! - самодовольно заявил Гвидо. - Мы встретились тогда
у этой же рухляди. Правда, с вами был какой-то отвратительный тип. Еще
немного, и я бы дал ему по морде.
Представив себе, что этот мозгляк осмелился бы замахнуться на Кесте-
ра, я невольно скорчил гримасу. Тисе принял ее за улыбку и тоже оскла-
бился, обнажив довольно скверные зубы:
- Ладно, забудем! Гвидо не злопамятен. Ведь вы тогда уплатили огром-
ную цену за этого автомобильного дедушку. Хоть что-нибудь выгадали на
нем?
- Да, - сказал я. - Машина неплохая.
Тисе затараторил:
- Послушались бы меня, получили бы больше. И я тоже. Ладно, забудем!
Прощено и забыто! Но сегодня мы можем обтяпать дельце. Пятьсот марок - и
машина наша. Наверняка. Покупать ее больше некому. Договорились.
Я все понял. Он полагал, что мы тогда перепродали машину, и не знал,
что мастерская принадлежит нам. Напротив, он считал, что мы намерены
снова купить это такси.
- Она еще сегодня стоит полторы тысячи, - сказал я. - Не говоря уже о
патенте на право эксплуатации.
- Вот именно, - с жаром подхватил Гвидо. - Поднимем цену до пятисот.
Это сделаю я. Если нам отдадут ее за эти деньги - выплачиваю вам триста
пятьдесят наличными.
- Не пойдет, - сказал я. - У меня уже есть покупатель.
- Но все же... - Он хотел предложить другой вариант.
- Нет, это бесцельно... - Я перешел на середину двора. Теперь я знал,
что он будет поднимать цену до тысячи двухсот.
Аукционист приступил к делу. Сначала пошли детали оборудования. Они
не дали большой выручки. Инструмент также разошелся по дешевке. Настала
очередь такси. Кто-то предложил триста марок.
- Четыреста, - сказал Гвидо.
- Четыреста пятьдесят, - предложил после долгих колебаний покупатель
в синей рабочей блузе.
Гвидо нагнал цену до пятисот. Аукционист обвел всех взглядом. Человек
