сестра-ведьма, которая всех пожирает. Он бежит от нее к "Солнцевой сестре". "В
то самое время подскакал Иван-царевич к теремам Солнцевой сестрицы и закричал:
"Солнце! Солнце! Отвори оконце!" Солнцева сестрица отворила окно, и царевич
вскочил в него вместе с конем. Ведьма стала просить, чтоб ей выдали брата
головою;
Солнцева сестра ее не послушала и не выдала. Тогда говорит ведьма: "Пусть
Иван-царевич идет со мной на весы, кто кого перевесит. Если я перевешу -- так я
его съем, а если он перевесит -- пусть меня убьет". Пошли; сперва сел на весы
Иван-царевич, а потом и ведьма полезла: только ступила ногой, так Ивана-царевича
вверх и подбросило, да с такой силой, что он прямо попал на небо, к Солнцевой
сестре в терема; а ведьма-змея осталась на земле".
Здесь сохранено даже представление, что легкий вес дает победу, а тяжелый
приводит к пожранью. Сохранено также, что царство, в которое попадает герой,
есть царство солнца. Выветрилось только то, что все эти события происходят с
умершим до его принятия в царство солнца.
35. Связь змея с рождением.
При разборе сказки мы видели, что фигура змея каким-то образом предначально
связана с героем, его рождением. Что между героем и змеем есть связь от
рождения, это в русской сказке прямо не сказано, но сквозит в мотиве
"супротивника". Змей еще никогда не видел героя, но каким-то образом не только
знает о его существовании, но и знает, что он погибнет от его руки. В индийской
сказке эта связь высказана яснее: "В преисподней родился царь змей Вайсинги, на
небе родился царь Индра, а на земле царь Дхобичанд" (Минаев 126; сходно 118).
Эта черта также должна быть объяснена, хотя объяснение ее и наталкивается на
огромные трудности. Объяснение может быть дано только предположительно.
Что змей имеет связь со смертью, это из приведенных материалов вытекает
достаточно полно. Но он имеет также какую-то связь и с рождением.
Рассмотрим несколько относящихся сюда случаев. В мифе о Мауи герой-бог
рассказывает о своем рождении: "Я знаю, что я преждевременно родился на морском
берегу. Ты (обращение к матери) завернула меня в прядь своих волос, которую
нарочно для этой цели обрезала, и бросила меня в морскую пену. Там меня оплела
морская трава длинными ростками, образовала меня и дала мне форму. Мягкие рыбы
облегли меня, чтобы меня
354
защитить. Мириады мух жужжали вокруг меня и откладывали свои яйца на меня. Стаи
птиц собирались вокруг меня, чтобы клевать меня. Но в это мгновенье появился мой
великий предок Tamanui--ki--te--Rangi, и он увидел мух и птиц. Старик
приблизился так скоро, как только мог, отделил обернувшихся вокруг меня рыб и
нашел там человеческое существо" (Frobenius 1904, 67).
Этот миф совершенно явно относится к мифу о проглоченных и извергнутых. Отличие
от рассмотренных выше случаев в том, что герой здесь не в желудке рыбы, а
обложен рыбами. Кроме того, этот случай отличается тем, что герой, выходя из
рыбы, рождается. Этот случай показывает, что обложенность змеями, рыбами и пр.
есть позднейшая форма пребывания в рыбе.
Такое сопоставление и объяснение кажется более вероятным, чем объяснение
Кюстера, Харузина и других, что змей здесь -- тотемное животное, укус которого
не вредит. К детям прикладывали змеев: "Если они их не трогали или жалили, но не
смертельно, то дети этим самым выказывали себя подлинными" (101).
Змея здесь представляет материальное начало, чрево. Не забудем, что при обряде
выход из чрева змеи представлялся вторым рождением, собственно рождением героя.
Мы уже видели, как впоследствии это заменяется положением в ларец и спуском на
воду. Таким образом, и эти представления, связанные с рождением от змея,
восходят туда же, куда восходит весь комплекс змееборства. Ступени развития
схематически могут быть зафиксированы следующим образом: рожденный от змея (т.
е. прошедший сквозь него) есть герой. Дальнейший этап: герой убивает змея. Их
историческое соединение дает: рожденный от змея убивает змея.
Но змея может фигурировать и как отец, как предок, и это представление, конечно,
позднее. В этом случае змей становится символом фалла. Он представляет собой
отцовское начало, а через некоторое время он становится предком. Это
представление, как кажется, было особенно развито в Африке, во всяком случае, в
Африке собрано много материалов. У народов, говорящих на языке уво, думают, что
если змея приближается к женщине, то это значит, что она зачала. Бездетные
матери вымаливают себе детей у змеев и т. д. Если беременной женщине снится змея
или водяной дух, она думает, что дитя будет воплощением водяного духа.
"Предполагают, что они обладают природой змеи и рассматриваются как воплощение
духа воды" (Hambly 23). Здесь рке ясно сказывается представление, что рожденный
от змеи имеет силу и природу змея.
Таким предком-змеем в античности был Кекропс. Он изображался получеловеком,
полузмеей или драконом, но, как устанавливает Кюстер, в народной вере он имел
чистый змеиный вид.
Кадм, основатель Фив, и Гармония, его супруга, к концу жизни
355
превратились в змей-драконов. По некоторым источникам Гармония была дочерью того
самого змея, которого убил Кекропс (Frazer 1912, 105).
Но если рожденный от змеи сам есть змей или превращается в него и если этот
рожденный от змея убивает змея, то не здесь ли кроется разгадка "супротивника" ?
Не потому ли герой убивает змея, что он исторически -- сам змей или сам --
рожденный от змея, т. е. вышел из змея? Ведь почему-то в египетском мифе-сказке
остров, на котором обитает змей, называется островом двойника. Не двойника ли
боится и наш сказочный змей?
Чтобы ответить на эти вопросы, мы рассмотрим случаи гибели змея от змея.
36. Гибель змея от змея.
Уже выше мы видели случай, когда змей побеждается тем, что в пасть змея входит
девушка, имеющая пояс из змея. Этот пояс в чреве оживает и убивает змея. Но,
разумеется, явные, очевидные случаи гибели змея от змея могут быть только
поздними, когда змей-пожиратель вполне превратился в страшное существо, но еще
не забыт змей, дающий силу и могущество. Такие материалы дает Египет.
32-я глава "Книги мертвых" называется "Глава отражения крокодила, который
является, чтобы унести магические слова из преисподней". Я привожу только
наиболее интересующие сказковеда места.
"Отступи, о крокодил, живущий на западе, потому что змей -- Ваан в моем желудке,
он предаст тебя мне. Пусть твое пламя не будет против меня.
Мое лицо открыто, мое сердце на своем месте, и корона со змеей на мне день за
днем. Я -- Ра, являющийся своим собственным защитником, и ничто никогда не
повергает меня на землю".
Что же служит защитой от змея?
С одной стороны, умерший предупреждает змея, что у него в желудке есть змей Ваан
(Waan). С другой стороны, у него корона со змеей, и это служит защитой. Другими
словами, змей погибает от своего собственного вида. Это представление в Египте
и, по-видимому не только в Египте, было очень распространено. Вспомним, что и в
Библии Моисей в ограждение израильтян от змеев, приказывает поставить медного
змея (IV кн. Моисея, 21, 8). Таким образом оказывается, что змей есть защитник
от змея. Изображение змеи находилось на короне фараона. "Священная змея,
охраняющая солнце, стоит и на челе его земного подобия -- фараона, сожигая
пламенем его врагов" (Тураев 41). По установлению Тураева, еще в архаическую
эпоху Египта "развивались и те поэтические представления о природе, из которых
вышло все богатство мифологии. Солнце -- как око бога, тучи, туманы и грозы,
ночной мрак -- как его враги; оно удаляется, когда небо
356
омрачено, на чужбину, возвращаясь, когда бог света прогонит их; оно само
превращается в огнедышащую змею на челе бога и прогоняет их". "Их" в данном
случае у Тураева означает мрак, туман и грозу как врагов солнца. Но мы уже
знаем, что главный враг солнца -- Апоп, и он-то и поражается при помощи другого
змея. Здесь можно прийти к выводу, что должны быть случаи, когда борются два
змея. И, действительно, такой случай можно указать. В "Книге о том, что в ином
мире" (Тураев 186 и сл.), довольно поздней как письменный памятник, но
архаической по содержанию, подробно описывается путешествие ладьи Ра в загробном
мире, по ту сторону земли, от захода и до восхода. Вся поездка его, как и вся
книга, делится на 12 частей, соответственно 12 часам ночи. "В полночь путь
поворачивает на восток и проходит мимо древних священных мест Осириса --
Бусириса и Мендеса, мимо Осирисовых островов, "Полей Даров" и таинственного
чертога с образом Осириса; здесь же мумии царей и блаженные покойники. Ра
обращается к ним с приветствиями и призывает к совместной борьбе с змеем Апопом,
который уже поглотил всю воду следующего часа, чтобы затруднить путь богу Ра, и
заполнил своими изгибами 450 локтей. Сил одного Ра оказывается недостаточно для
борьбы с ним -- на помощь ему является змей Мехен, образуя своими изгибами род
наоса вокруг него; Исида и другие богини своими заклинаниями связывают и
уязвляют Апопа" (188). Тураев близок к тому, чтобы содержание этой книги
считать, как он говорит, "продуктом больного воображения египетских жрецов"
(190). Такое понимание антиисторично. В то время как вся "Книга мертвых"
исполнена проклятиями по адресу Апопа, древнейшие представления о благом змее
(из которых, как мы видели, и вышел весь круг представлений о змее) в народе
могли не умирать, а продолжали существовать независимо от официальной религии
двора и жрецов, и эти представления наслоились на представления о злом Апопе.
Дряхлеющая жреческая премудрость здесь почерпнула из народных представлений,
канонизировала их. Учение о благом змее позже стало вновь распространяться, и в
секте офитов, возводившей змея в главное и единственное божество, дожило до VI
века нашей эры.
Ранний благой змей-поглотитель и более поздний страшный змей-поглотитель
встретились здесь лицом к лицу как враги. Главный змееборец Ра проходит сквозь
змея. В уже упомянутой "Книге о том, что в ином мире" Ра живет в преисподней в
своей ладье. "Канат барки превращается в змея, чтобы вынести ее на свет, а она
сама проводится через тело змея в 13W локтей -- символ обновления. Ра выходит из
пасти змея уже не "плотью", а в виде "скарабея"" (188 и сл.).
357
Применимы ли, однако, все эти материалы к сказке? Можно ли сказать, что
сказочный Иван потому убивает змея, что он прошел сквозь змея, что змей видит в
нем своего двойника? Этого прямо, непосредственно ниоткуда не видно. Русская
сказка не сохранила рождения от змея, поглощения змеем как блага. Она сохранила
другую форму: рождение от рыбы. И, действительно, можно заметить, что именно
рожденный от рыбы чаще всего есть змееборец. Насколько близко пребывание в рыбе
к пребыванию в змее, мы уже видели выше. Таким образом, если и нет прямых
указаний, то есть косвенные указания, подтверждающие наши наблюдения. Кроме
того, можно указать один случай, когда в сказке змей может погибнуть только
через самого себя. Обычная формула сводится к утверждению "я могу погибнуть
только через Ивана". Здесь она сводится к утверждению "я могу погибнуть только
через себя", тем самым подтверждая наши наблюдения. Такой случай мы имеем в
псковской сказке (См. 111). Здесь герой гуляет по лесу и встречает 12-голового
змея, 6 голов спят, а 6 не спят. "Змей подымался, и от зуб его уже не было
спасенья. Он был и только сам себя мог умертвить, чужая ж сила сладить с ним
никак не могла".
Это на первый взгляд весьма странное место находит свое объяснение в приведенных
материалах: змей погибает через змея, в данном случае даже через самого себя.
Этот змей кончает самоубийством. "Когти в грудь запустил и рванул так сильно,
что разорвался пополам и с визгом на землю грянулся и здох" (111). Таким образом
и русская сказка знает гибель змея от змея, причем в очень интересной и
значительной форме: в форме гибели змея от него самого. Два змея -- поражающий и
пораженный -- здесь слились в одно существо, так как змей настолько
исключительный враг и супостат, что заставить самого змея выступить в
