тайну.
- Ты насильно отталкиваешь от себя
счастие, - отвечала Ивановна. - Погоди
еще хотя дня два, - верно, скоро
явится жених твой, и все пойдет на
лад.
- Два дня! - повторила Маша, - я не
переживу и одной такой ночи, какова
была прошедшая.
- Пустое, - сказала ей мать, - может
быть, и сегодня все дело придет к
концу.
Маша не знала, что делать. С одной
стороны, она чувствовала необходимость
рассказать все отцу; с другой -
боялась рассердить мать, которая
никогда бы ей этого не простила.
Будучи в крайнем недоумении, - на что
решиться, вышла она со двора и в
задумчивости бродила долго по самым
уединенным улицам Лафертовской части.
Наконец, не придумав ничего,
воротилась домой. Ивановна встретила
ее в сенях.
- Маша! - сказала она ей, - скорей
поди вверх и приоденься: уж более часу
сидит с отцом жених твой и тебя
ожидает.
У Маши сильно забилось сердце, и она
пошла к себе. Тут слезы ручьем
полились из глаз ее. Улиян предста
вился ее воображению в том печальном
виде, в котором она видела его в
последний раз. Она забыла наряжаться.
Наконец строгий голос матери прервал
ее размышления.
- Маша! долго ли тебе
прихорашиваться? - кричала Ивановна
снизу. - Сойди сюда!
Маша поспешила вниз в том же платье,
в котором вошла в свою светлицу. Она
отворила дверь и оцепенела!.. На
скамье, подле Онуфрича, сидел мужчина
небольшого росту, в зеленом мундирном
сюртуке; то самое лицо устремило на
нее взор, которое некогда видела она у
черного кота. Она остановилась в
дверях и не могла идти далее.
- Подойди поближе, - сказал Онуфрич,
- что с тобою сделалось?
- Батюшка! это бабушкин черный кот,
- отвечала Маша, забывшись и указывая
на гостя, который странным образом
повертывал головою и умильно на нее по
глядывал, почти совсем зажмурив глаза.
- С ума ты сошла! - вскричал Онуфрич
с досадою, - Какой кот? Это господин
титулярный советник Аристарх Фалелеич
Мурлыкин, который делает тебе честь и
просит твоей руки.
При сих словах Аристарх Фалелеич
встал, плавно выступая, приблизился к
ней и хотел поцеловать у нее руку. Маша
громко закричала и подалась назад. Онуф
рич с сердцем вскочил с скамейки.
- Что это значит? - закричал он. -
Эдакая ты неучтивая, точно деревенская
девка! Однако ж Маша его не слушала.
- Батюшка! - сказала она ему вне
себя, - воля ваша! это бабушкин черный
кот! Велите ему скинуть перчатки; вы
увидите, что у него есть когти. - С
сими словами она вышла .из комнаты и
убежала в светлицу.
Аристарх Фалелеич тихо что-то ворчал
себе под нос. Онуфрич и Ивановна были в
крайнем замешательстве, но Мурлыкин
подошел к ним, все так же улыбаясь.
- Это ничего, сударь, - сказал он,
сильно картавя, - ничего, сударыня,
прошу не прогневаться! Завтра я опять
приду, завтра дорогая невеста лучше
меня примет.
После того он несколько раз им
поклонился, с приятностию выгибая
круглую свою спину, и вышел вон. Маша
смотрела из окна и видела, как Аристарх
Фалелеич сошел с лестницы и, тихо
передвигая ноги, удалился; но, дошед до
конца дома, он вдруг повернул за угол и
пустился бежать, как стрела. Большая
соседская собака с громким лаем во всю
прыть кинулась за ним, однако не могла
его догнать.
Ударило двенадцать часов; настало
время обедать. В глубоком молчании все
трое сели за стол, и никому не хотелось
кушать. Ивановна от времени до времени
сердито взглядывала на Машу, которая
сидела с потупленными глазами. Онуфрич
тоже был задумчив. В конце обеда
принесли Онуфричу письмо; он распечатал
- и на лице его изобразилась радость.
Потом он встал из-за стола, поспешно
надел новый сюртук, взял в руки шляпу и
трость и готовился идти со двора.
- Куда ты идешь, Онуфрич? - спросила
Ивановна.
- Я скоро ворочусь, - отвечал он и
вышел. Лишь только он затворил за собою
дверь, как Ивановна начала бранить
Машу.
- Негодная! - сказала она ей, - так-
то любишь и почитаешь ты мать свою? Так-
то повинуешься ты родителям? Но я тебе
говорю, что приму тебя в руки! Только
смей опять подурачиться, когда пожалует
к нам завтра Аристарх Фалелеич!
- Матушка! - отвечала Маша со
слезами, - я во всем рада слушаться,
только не выдавайте меня за бабушкина
кота!
- Какую дичь ты опять запорола? -
сказала Ивановна. - Стыдись, сударыня;
все знают, что он титулярный советник.
- Может быть, и так, матушка, -
отвечала бедная Маша, горько рыдая, -
но он кот, право кот!
Сколько ни бранила ее Ивановна,
сколько ее ни уговаривала, но она все
твердила, что никак не согласится
выйти замуж за бабушкина кота; и
наконец Ивановна в сердцах выгнала ее
из комнаты. Маша пошла в свою светлицу
и опять принялась горько плакать.
Спустя несколько времени она
услышала, что отец ее воротился домой,
и немного погодя ее кликнули. Она со
шла вниз; Онуфрич взял ее за руку и
обнял с нежностию.
- Маша! - сказал он ей, - ты всегда
была добрая девушка и послушная дочь!
Маша заплакала и поцеловала у него
руку.
- Теперь ты можешь доказать нам, что
ты нас любишь! Слушай меня со
вниманием. Ты, я думаю, помнишь о
маркитанте, о котором я часто вам
рассказывал и с которым свел я такую
дружбу во время Турецкой войны: он
тогда был человек бедный, и я имел
случай оказать ему важные услуги. Мы
принуждены были расстаться и поклялись
вечно помнить друг друга. С того
времени прошло более тридцати лет, и я
совершенно потерял его из виду. Сегодня
за обедом получил я от него письмо; он
недавно приехал в Москву и узнал, где я
живу. Я поспешил к нему; ты можешь себе
представить, как мы обрадовались друг
другу. Приятель мой имел случай
вступить в подряды, разбогател и теперь
приехал сюда жить на покое. Узнав, что
у меня есть дочь, он обрадовался; мы
ударили по рукам, и я просватал тебя за
его единственного сына. Старики не
любят терять времени - и сегодня
ввечеру они оба у нас будут.
Маша еще горче заплакала; она
вспомнила об Улияне.
- Послушай, Маша! - сказал Онуфрич,
- сегодня поутру сватался за тебя
Мурлыкин; он человек богатый, которого
знают все в здешнем околотке. Ты за
него выйти не захотела; и признаюсь, -
хотя я очень знаю, что титулярный
советник не может быть котом или кот
титулярным советником, - однако мне
самому он показался подозрительным. Но
сын приятеля моего - человек молодой,
хороший и ты не имеешь никакой причины
ему отказать. Итак, вот тебе мое
последнее слово: если не хочешь отдать
руку свою тому, которого я выбрал, то
готовься завтра поутру согласиться на
предложение Аристарха Фалелеича... Поди
и одумайся.
Маша в сильном огорчении
возвратилась в свою светлицу. Она
давно решилась ни для чего в свете не
выходить за Мурлыкина; но принадлежать
другому, а не Улияну, - вот что
показалось ей жестоким! Немного погодя
вошла к ней Ивановна.
- Милая Маша! - сказала она ей, -
послушайся моего совета. Все равно,
выходить тебе за Мурлыкина или за
маркитанта: откажи последнему и ступай
за первого. Отец, хотя и говорил, что
маркитант богат, но ведь я отца твоего
знаю! У него всякой богат, у кого
сотня рублей за пазухой. Маша!
подумай, сколько у нас будет денег...
а Мурлыкин, право, не противен. Хотя
он уже не совсем молод, но зато как
вежлив, как ласков! Он будет тебя
носить на руках.
Маша плакала, не отвечая ни слова; а
Ивановна, думая, что она согласилась,
вышла вон, дабы муж не заметил, что
она ее уговаривала. Между тем Маша,
скрепя сердце, решилась принесть отцу
на жертву любовь свою к Улияну.
Постараюсь его забыть, - сказала она
сама себе, - пускай батюшка будет
счастлив моим послушанием. Я и так
перед ним виновата, что против его
воли связалась с бабушкой!
Лишь только смерклось, Маша тихонько
сошла с лестницы и направила шаги
прямо к колодезю. Едва вступила она на
двор, как вдруг вихрь поднялся вокруг
нее, и казалось, будто земля
колеблется под ее ногами... Толстая
жаба с отвратительным криком бросилась
к ней прямо навстречу, но Маша
перекрестилась и с твердостию пошла
вперед. Подходя к колодезю, послышался
ей жалостный вопль, как будто
выходящий с самого дна. Черный кот
печально сидел на срубе и мяукал
унылым голосом. Маша отворотилась и
подошла ближе; твердою рукою сняла она
с шеи снурок и с ним ключ, полученный
от бабушки.
- Возьми назад свой подарок! -
сказала она. - Не надо мне ни жениха
твоего, ни денег твоих; возьми и
оставь нас в покое.
Она бросила ключ прямо в колодезь;
черный кот завизжал и кинулся туда же;
вода в колодезе сильно закипела...
Маша пошла домой. С груди ее свалился
тяжелый камень.
Подходя к дому, Маша услышала
незнакомый голос, разговаривающий с ее
отцом. Онуфрич встретил ее у дверей и
взял за руку.
- Вот дочь моя! - сказал он, подводя
ее к почтенному старику с седою
бородою, который сидел на лавке. Маша
поклонилась ему в пояс.
- Онуфрич! - сказал старик, -
познакомь же ее с женихом.
Маша робко оглянулась - подле нее
стоял Улиян! Она закричала и упала в
его объятия...
Я не в силах описать восхищения
обоих любовников. Онуфрич и старик
узнали, что они уже давно познакоми
лись, - и радость их удвоилась.
Ивановна утешилась, узнав, что у
будущего свата несколько сот тысяч
чистых денег в ломбарде. Улиян тоже
удивился этому известию, ибо он
никогда не думал, чтоб отец его был
так богат. Недели чрез две после того
их обвенчали.
В день свадьбы, ввечеру, когда за
ужином в доме Улияна веселые гости
пили за здоровье молодых, вошел в
комнату известный будочник и объявил
Онуфричу, что в самое то время, когда
венчали Машу, потолок в лафертовском
доме провалился и весь дом разрушился.
- Я и так не намерен был долее в нем
жить, - сказал Онуфрич. - Садись с
нами, мой прежний товарищ, налей стакан
цимлянского и пожелай молодым счастия и
- многие лета!
- Эта повесть, - сказал Двойник, -
более мне нравится, чем Изидор и Анюта;
напрасно, однако ж, вы не прибавили
развязки. Иной и в самом деле подумает,
что Машина бабушка была колдунья.
- Для суеверных людей развязок не
напасешься ,- отвечал я. - Впрочем, кто
непременно желает знать развязку моей
повести, тот пускай прочитает
Литературные новости 1825 года. Там
найдет он развязку, сочиненную
почтенным издателем Инвалида , которую
я для того не пересказал вам, что не
хочу присвоивать чужого добра. Да
неужто вы не верите гаданию на картах и
на кофейной гуще?
- Виноват, дражайший Антоний; нимало
не верю. Из любопытства я нарочно
знакомился со всеми ворожеями и
ворожейками, которых только отыскать
мог, и каждое новое такого рода
знакомство более и более меня
утверждало в моем неверии.
- Согласитесь, однако, что иногда
отгадывают будущее по картам!
- Соглашаюсь, любезный друг, но это
ничего не доказывает. Что мудреного,
если, часто гадая, что-нибудь и
отгадаешь? Самому записному вралю
иногда случается сказать правду; но за
то не перестает он быть вралем.
- Но, - прервал я Двойника, - вам,
верно, не случалось встречать настоящих
ворожеек, а потому вы и не верите
гаданию. Что, например, скажете вы о
госпоже le Normand, которая, говорят,
