привезти, а уж там самому и открыть".
- И ты опять поверил?
- И не говори, Саверий! В том-то и беда! Послал людей в буреломы, а
там и впрямь сундуки рядами стоят, да старые, ржавчиной, плесенью трону-
тые. Вот привезли их в посад, в казну втащили, а я-то, дуралей старый,
всем выйти велел, сам в казне затворился, на сундуки гляжу и думаю, ко-
торый из них первым открыть. А они-то возьми да все разом и отворись! А
из них разбойнички во главе с братцем Прошкиным! Схватили меня, кинжал к
горлу приставили да говорят, чтобы я Прошку велел из темницы выпустить,
а не то, мол, на месте меня и порешат...
Егерь князя слушает и ушам своим не верит, а тот продолжает:
- Пришлось согласиться - больно уж помирать не хотелось. Прошку из
темницы вывели, а разбойники тем временем потрудились изрядно - всюто
казну разграбили. Меня на телегу посадили, привязали крепко да сабельку
над головой занесли. Вот так и поехали на глазах у всего честного наро-
да...
- И где же отпустили тебя?
- Да здесь вот и отпустили. Да поглумились изрядно, и кафтан, золотом
расшитый, сняли, и сапожки сафьяновые, и шапку соболью - все отобрали, в
одном исподнем с телеги ссадили.
Выслушав Саверий князя, пожалел его и говорит:
- Нельзя тебе в исподнем в посад возвращаться - сраму не оберешься.
Потерпи. Уж я-то мигом обернусь, одна нога здесь - другая там, приведу
слуг с каретой да с одеждой подобающей, все чин чином.
Тут он снова в путь-дорожку поспешил, пришел в город, рассказал, где
и как князя видел. Тут же слуги да стражники за дело принялись, собрали
все, что требовалось, в карету погрузили да поехали. Впереди Саверий
верхом, с сабелькой на боку.
Приехали - глядь, а князя-то на камушке нет, князь-то на верхушку
сосны забрался, а под сосной здоровенный секач пыхтит, рылом землю рас-
кидывает, корни подрывает, дерево свалить норовит. Сосна накренилась,
трещит, того и гляди свалится.
- Что стоите? - кричит князь. - Что зверя не гоните? Он же, окаянный,
убить меня хочет!
Тут люди Князевы за оружие да на кабана, а он на них уходить и не со-
бирается. Силен вепрь, зол, изворотлив, от пик да мечей уклоняется, меж
коней скачет, клыками их то и дело сечет; кони крутятся, мечутся, а
всадники один за другим на землю так и летят. Но вот Саверий улучил мо-
мент, вепря подловил, сабелькой рубанул, левое ухо ему начисто отсек.
То-то взревел кабан, то-то завопил да тут же наутек, в чащобе скрылся.
Слава Богу, наконец-то зверюгу отогнали, принялись князя с дерева
стаскивать. Спустили на землю, успокоили, водой напоили, приодели да в
карету. Привезли в посад, в баньке искупали, в постельку спать-почивать
уложили.
Лежит он еле живой, измученный, а заснуть не может. Только глаза зак-
роет - тут же страсти всякие являются: то Прошка ножом грозит, то братец
его с кинжалом подступает, то вепрь громадный несется, клыками засечь
норовит. Извелся князь, все бока отлежал, но без толку - нейдет сон, да
и все!
Тут он о егере своем вспомнил, позвал его и говорит:
- Кабы не ты, Саверий, ей-Богу, не уйти бы мне от кабана! Спасибо за
службу, но объясни всетаки, как, отчего и почему ты гусем оборотился, а
потом опять прежний облик принял?
Тут Саверий рассказал обо всех своих приключениях все как есть, без
утайки доложил, а князь выслушал его и спрашивает:
- Не перепутал ли ты чего, Саверий? Неужто водяной и впрямь похвалял-
ся, будто его водица старика омолодить может?
- Нет, не перепутал, - отвечает молодец, - да и с чего бы мне пу-
тать...
Задумался князь, усмехнулся, бороду седую разгладил, на егеря привет-
ливо взглянул, ласково да молвил с улыбкою:
- С этой поры, Саверий, назначаю тебя предводителем охраны моей, но
это не все... Надо бы мне к водяному наведаться, водицы его испить. Так
что готовь отряд - завтра утром, пожалуй, и выступим.
Сказано - сделано. Рано утром собрали бойцовудальцов, князя на коня
усадили да поехали. Впереди охрана, сзади охрана, а в середине отряда
князь; тут же и Саверий, от всякой опасности его бережет, по сторонам
зорко глядит.
Но вот добрались они до речки. Князь охрану оставил, дальше один по-
шел. К водопаду спустился, в пещеру заглянул, а там хозяин речушки с до-
ченькой сидит.
Доченька с тритоном играется: в плошечке его искупала, в распашоночку
приодела, кормить принялась. Комара ему дает, а тритон-то сыт, отворачи-
вается, рот открывать не хочет.
Водяной на дитятку свою поглядывает да все посмеивается.
- Куда раскармливаешь? - спрашивает. - Он и без того вон как разъелся
- скоро в распашонку не влезет.
А доченька опять за свое. "Покушай, - говорит, - за папу, за маму, за
дедушку..."
Но тут водяной князя приметил, непрошеному гостю удивился.
- Что тебе, мил человек? - спрашивает.
- Водицы, - отвечает князь, - той самой, что из-под камня бьет.
- Водицы, говоришь? А для чего она тебе?
- Это уж мое дело, - сердится князь. - Кто ты такой, чтобы расспроса-
ми меня донимать? Смотри, как бы пожалеть не пришлось...
Испугалась деточка князя, с опаской на него поглядывает да папеньку
вопрошает:
- Что мы плохого дяденьке сделали? Отчего грозится он?
А водяной по головке ее погладил и всего-то в ответ:
- Зачастили люди сюда, а потому надо бы нам, доченька, другое жилье
подыскать. Ну да ладно, уж чего-чего, а укромных уголков в нашей реке
предостаточно.
Тут он из пещеры вышел, вместе с деточкой в воду спустился и был та-
ков. А князь, не мешкая, камень отодвинул да за водицу принялся.
Испил один глоток, испил другой, испил третий, жар по всему телу ощу-
тил. "Молодею, - думает, - кровь гуляет, оттого и жар". Шапку снял, пот
со лба вытер, на ладонь-то свою глянул и глазам не поверил - вместо ла-
дони что-то непонятное, на рыбий плавник похожее. Тут князю не по себе
стало. Сел он на камень, глядь - сапожки с ног соскользнули, а вместо
ног - тоже плавники. Опешил князь, испугался, принялся было охрану
звать, рот-то открывает, а... словечка единого вымолвить не может. Хотел
было встать, да тут же и упал, да огромным налимом оборотился.
Бьется налим, воздух ртом хватает, задыхается. Бился-бился да нако-
нец-то в реку из пещеры вывалился, поплавал туда-сюда, под корягу залез.
По сторонам поглядывает, на рыб да лягушек глаза таращит. Сидел-сидел,
пообвыкся, успокоился, и вдруг показалось ему, что так оно всегда и бы-
ло, что вся-то жизнь его под корягой прошла.
Но вот час минул, еще и еще один, а Саверийто с отрядом князя дожида-
ется. Принялись искать: и в пещере, и в речке, и в камышах, и в кустах;
и все-то рощи, дубравы вокруг прочесали. Да так и не нашли, так без кня-
зя и воротились, так никто и не узнал, какая судьба ему выпала.
Саверий же к Таисии вернулся, в родной дом к семейному очагу, и зажил
счастливо. Но князьям служить да поганое зелье пить зарекся.
А сундуки под валуном так и лежат, и филин на дереве сидит, и вепрь
одноухий вокруг валуна ходит. Ходит да все прислушивается, все пригляды-
вается - сокровища стережет.
ЕРМИЛА
В далеких краях, среди лесов и озер, жил ящер по имени Ермила. Был он
молод да здоров, размером со слона, да еще с длиннющим гребенчатым хвос-
том. Вот уж страшилище так страшилище. Но, что самое любопытное, на спи-
не у него были маленькие перепончатые крылышки. Распустит, бывало, кры-
лышки, примется ими размахивать, все машет-машет и глядь - тр-р-р-р -
уже полетел. Вот таков был Ермила.
Надо сказать, что при всей своей силище был он неимоверно ленив, до
того ленив, что прокормить себя толком не мог. Возьмется в погожий денек
птиц в небе ловить - все без толку, они в разные стороны от него разле-
таются. Примется дичь лесную гонять, а догнать не может - лень не пуска-
ет. Надумает рыбу в реке или в озере добыть - тоже попусту. Вот так и
жил впроголодь, травой да водорослями перебивался.
Как-то раз поутру отправился Ермила пропитание себе подыскать. Шел
лесами, шел лугами, да вдруг за рекой, на пригорке деревню увидал. Дере-
венька небольшая, всего-то несколько дворов, но богатая: избы крепкие,
нарядные, в садах утопают, из коровников на овинов скотина голоса пода-
ет. Поглядел Ермила на все это хозяйство, людям позавидовал да решил
ближайшей же ночью к ним наведаться, чужим добром разжиться. Спрятался в
лесу, темноты дождался, подобрался к деревеньке, коровник разворотил,
одну корову в чащобу уволок. Съел ее, и до того ему говядинка парная
понравилась, что не удержался он, следующей ночью залез в то же самое
подворье, еще одну корову добыл. Вот ест он, свеженьким мясом лакомится,
все облизывается да причмокивает, от удовольствия глаза закатывает, да
только одного не ведает, что живет в деревеньке кузнец по имени Демен-
тий, и что в этот самый час Дементий в кузнице трудится, палицу выковы-
вает, да палицу не простую, а здоровенную, чтобы ночного вора образу-
мить.
Ермила тем временем добычу свою доел, отоспался, а следующим вечером
вновь на промысел отправился. Только к деревеньке подобрался, хотел было
забор-то проломить, а Дементий тут как тут.
- Стой, - говорит, - зверюга! Не смей хозяйство разорять!
- Тоже мне, силач нашелся, - смеется ящер. - Вот попадешь мне на зу-
бок - по-другому заговоришь.
Тут он забор сломал, пасть разинул, хотел было кузнеца схватить, да
не тут-то было. Дементий палицей размахнулся да по носу его хрясть!
Чего-чего, а уж такого оборота Ермила не ожидал. На задние лапы сел,
глазами хлопает, да ничегошеньки перед собой не видит - только круги ка-
кие-то плывут, искорки мелькают, а в ушах колокольчики-бубенчики звенят,
так и заливаются.
Но вот колокольчики утихли, круги перед глазами рассеялись, искорки
погасли, и вновь Ермила кузнеца увидал. А тот время зря не теряет, здо-
ровенную цепь из сарая тащит да приговаривает:
- Вот сейчас на цепь тебя посажу, будешь в хозяйстве трудиться. Уж
я-то тебя и землю пахать научу, и к делу кузнечному приспособлю.
- Не хочу землю пахать и в кузнице работать не желаю, - отвечает Ер-
мила да потихонечку к лесу пятится.
- Мало ли что не желаешь. Будешь у меня к труду приучаться. Не годит-
ся воровством да разбоем жить, - отвечает Дементий, а сам уже цепь Ерми-
ле на шею прилаживает.
Тут ящер повернулся, хотел было в лес убежать, да только кузнец-то не
пускает, за хвост крепко ухватил, обратно на подворье тащит.
Что делать Ермиле, куда деваться? Заревел он, крылышками затрепетал,
в небо поднялся да Дементия с собой уволок. Как ни пытался с хвоста его
сбросить, все напрасно, так вместе с ним и улетел.
Вот летит он в облаках и думает, как бы от непрошеного ездока изба-
виться. А ездок-то слазить с Ермилы и не собирается, потихонечку-полего-
нечку с хвоста на спину к нему перебрался, а потом и вовсе шею оседлал.
Ящер рычит, головой туда-сюда крутит, от кузнеца освободиться норо-
вит, а тот лишь посмеивается да приговаривает:
- Образумься, - говорит, - одумайся. Сколько ни летай, а на землю все
одно возвратишься. Уж я-то теперь от тебя не отстану, к хозяйству приоб-
щу, к всякой работе приучать буду.
- Не бывать тому, - злится Ермила - Мы еще посмотрим, кто кого! Вот к
дядьке моему наведаемся, уж он-то управу на тебя найдет.
- К дядьке? - удивился Дементий. - К какому такому дядьке?
- А вот сейчас и увидишь.
Тут Ермила подлетел к какой-то старой крепости, стоявшей на вершине
холма, плюхнулся на землю возле главных ворот и что было мочи возопил:
- Дядюшка! Дядюшка Зенон, где ты? Помоги мне от злодея оборониться!
Он меня обижает!
Ворота приоткрылись, и вышел из них старичок. Старичок, вроде бы, как
старичок, все-то в нем людское, привычное, вот только глаза необычные,
какие-то страшные - одним словом, змеиные глаза, да и только.
- Дядюшка, ты ли это? - удивился Ермила. - Как же это ты умудрился
