правившись на борт "Фламинго", они не смогли узнать друг друга. Но сей-
час они встретились, они снова были вместе. Надо ли говорить о счастье
отца и сына, обнявших друг друга после всех пережитых невзгод и испыта-
ний.
Быстро летело время, и настал день, когда они вернулись в родной го-
род. Пришел час расставания с "Фламинго" и его славным экипажем. Были и
слова благодарности, и добрые пожелания, и дружеские объятия. Капитан
Лансен отправился в новое плавание, а отец и сын - домой.
Проходя знакомыми улицами, Вилли невольно взглянул на то самое место,
где когда-то нищенствовал старик, и увидел там... тетушку Барбару в лох-
мотьях, с медной кружкой в руке. Бессмысленным, каким-то нечеловеческим
взором она окинула своего племянника и кузена, но, кажется, даже не уз-
нала их. Вернувшись домой, Вилли сразу разыскал медный перстень - он был
в одной из тетушкиных шкатулок, - тут же побежал к берегу моря, а там,
широко размахнувшись, забросил его в воду.
Вот и все. Трудно сказать, может быть, со временем кто-то и нашел
перстень, поднял его с морского дна.
И еще, кстати. Однажды мне повстречался нищий. Нищий как нищий - ни-
чего особенного. Но на руке у него был... медный, позеленевший от време-
ни перстень. Конечно, едва ли это тот самый, который Вилли когда-то по-
лучил от старика. Впрочем, как знать.
САВЕРИЙ И КНЯЗЬ
Расскажу-ка я вам историю, что приключилась в одном старом-престаром
удельном княжестве. Началось все с того, что княжеские стражники нако-
нец-то изловили матерого разбойника по кличке Прошка-секач. Нагрянули
они в лес среди ночи, окружили бандитское логово, а поутру дружно нава-
лились да одним махом всю шайку взяли, всех до единого разбойничков
скрутили, приковали к железной цепи и в город погнали.
Привели их прямо в княжеский посад, на площадь, на колени в рядок
поставили, самого князя ждут. Погуляли разбойники, на дорогах-то пошали-
ли, пришло время ответ держать.
Но вот князь вышел, банду оглядел.
- Отлетались, соколики? - спрашивает. - Сказывайте, много ли зло-
действа сотворили? Много ли крови христианской пролили?
А разбойники молчат, глаз поднять не смеют, гнева княжеского боятся.
- Нешто воды в рот набрали? - опять спрашивает. - Иль языки у вас по-
отнимались?
Тут он их взором хмурым окинул, повелел всех в острог на цепь поса-
дить да допросить, а Прошку - особо, по всей строгости.
Как ни хитрили они на допросах, как ни крутили, как ни запирались, а
на дыбе-то все рассказали, во всех злодействах покаялись. А вскорости им
и волю княжескую объявили - всех до единого под топор. Но тут Прошка-се-
кач вдруг просить стал, чтобы его к самому князю отвели, - хочет, мол,
перед смертью тайну великую открыть, душу облегчить. "Ведомо мне, - го-
ворит, - где сокровища несметные припрятаны, да такие, что и во сне не
приснятся".
Князю доложили. Но вот день прошел, ночь пролетела, а утром разбойни-
ков из темницы выволокли да на плаху потащили - всех... кроме главаря.
Вот и поп свое дело вершит, и палач за работу принялся, а князь тем
временем самолично в темницу спустился, всем стражникам выйти велит да
Прошку спрашивает:
- Одумался, голубь сизокрылый? Нешто откупиться вздумал?
- Об одной милости прошу, - отвечает Прошка, - выслушай меня, премуд-
рый князь. Выслушай, а там и решишь, как со мной поступить.
- Эк, куда загибает!!! Как с тобой поступить, я еще вчера решил, так
что сказывай, мил человек, время-то не тяни. Палач в работе, не след ему
тебя дожидаться.
А Прошка головой помотал, вздохнул горестно и говорит:
- У отрогов гор, князюшка, что к Северу пролегли, где-то так в деся-
ти-двенадцати дневных переходах сопки стоят, еловым бором укрытые. За
сопками речушка по камушкам бежит, а за речушкой вековые лиственницы
вдоль берега что стена выстроились. Между лиственницами валуны попадают-
ся. И белые, и серые, и зеленоватые - всякие есть, но самый большой ва-
лун розовый. Вот под ним-то сокровища и зарыты. Сорок сундуков с золотом
и драгоценными камнями.
Князь разбойника выслушал, пальчиком ему пригрозил и молвил с улыб-
кой:
- Ох, хитер ты, Прошка, да меня не проведешь, от плахи не отвертишься
- врать-то складно не научился. Ну посуди сам, откуда в лесной глухомани
таким сокровищам взяться? В царской казне, поди, столько нет.
- Верные люди сказывали, - отвечает Прошка, - что покойный колдун
сундуки под валун зарыл.
- И где же эти "верные люди"?
- На том свете, князюшка. Где же им еще бытьто? Слово, известное де-
ло, не воробей...
- Понятно... Но все равно не верю. Врешь, душегуб, а потому пора тебе
по площади прогуляться! Палач заждался.
- Истину говорю, - взмолился разбойник. - Вот пошли людей с подвода-
ми, с охраной - увидишь, что не обманываю. А коли сокровищ там не най-
дут, так хоть на кол меня посади!
- На кол, говоришь? Ну смотри, лиходей, не просчитайся! Уж что-что, а
кол для тебя найдется!
Тут князь стражу позвал, велел с Прошки глаз не спускать, держать его
в строгости, пропитанием не баловать. Потом очи свои ясные насупил, на
разбойника хмуро, задумчиво взглянул, словно насквозь его пробуравил, да
вышел вон.
Следующим утром отряд во главе с княжеским егерем, добрым молодцем по
имени Саверий, отправился в путь. Шли лесными дорожками, подлесками,
сквозь чащобы продирались, а на восьмой день в болота уперлись.
Вечерело. Надо бы на ночлег остановиться, а негде - кругом сырость
сплошная. Все вокруг осмотрели, подходящего места так и не нашли, но за
осинками какой-то дымок приметили Оказалось, что неподалеку хутор стоит,
а на хуторе ветхая старушка одна-одинешенька живет.
Постучали в дверь, в избушку вошли. То-то хозяйка гостям обрадова-
лась!
- Заходите, - говорит, - люди добрые. Всем места хватит. И накормлю,
и напою всех, и спать уложу. По лесам-то наплутали, намаялись, все ноги,
поди, исходили.
Тут Саверий велел всем на ночлег устраиваться, а сам на коня да в
разведку отправился, чтобы на завтра путь подходящий подыскать.
Вернулся в потемках, едва с дороги не сбился. Во двор въезжает, а там
и лошади, и подводы брошены, а вот людей-то... нет. "Ну и ну, - думает,
- неужто спать легли и постов не выставили?" Заходит в дом, глядь - и в
доме никого нет. Стал хозяйку звать. Звал-звал, да все без толку. Но,
слава Богу, наконец-то она его услыхала, из своей спаленки откликнулась.
- Угомонись, - просит. - Что пожилого человека среди ночи будишь,
спать не даешь?
- Сказывай, хозяйка, где люди Князевы. Куда подевались?
- Люди твои, - отвечает старушка, - поели, попили да в лес за грибами
ушли. Там и ищи...
- Да кто же это по ночам-то за грибами ходит? Быть того не может!
Тут он из дома вышел, решил хутор осмотреть, по закуткам пройтись -
может быть, не все ушли, может быть, кто-то и остался. Идет, приглядыва-
ется.
Вот и сараи с припасами, и сеновал, и курятник, и клеть с гусями, и
хлев со свиньями. Свиньи спят, похрапывают, во сне похрюкивают. "Куда же
все пропали? - размышляет молодец. - Дело нечистое... Надо бы хозяйку
расспросить".
Вернулся домой, на крылечко взошел, хотел было дверь открыть, а она,
оказывается, изнутри на засов заперта. Вот те на! Подкрался он к окошеч-
ку, в избу заглянул и глазам своим не поверил - в горнице огромная вол-
чица прохаживается, все зевает да зубами полязгивает.
Хоть и был егерь не робкого десятка, много на своем веку повидал, и
лешаков, и ведьм всяких встречать приходилось, но тут не выдержал,
струхнул, тут же на коня и с хутора прочь.
Вернулся в город, князю все как есть докладывает. А тот его выслушал,
призадумался, плечамито пожал и говорит:
- Вот и не знаю, верный ты мой слуга, верить тебе более или нет - чу-
деса какие-то рассказываешь... А не может ли такого случиться, что сок-
ровища ты на самом деле себе прибрал, а людей в топях нарочно сгубил?
- Господь с тобой, добрый князь, - отвечает егерь. - Я ли верой и
правдой не служил? За что обижаешь?
Но князьям, известное дело, лучше не перечить.
Как ни оправдывался Саверий, да все напрасно - только пуще господина
своего рассердил. Хоть и бьл князь стар и хвор, но характером крут. Ох
как крут! Осерчал, принялся Саверия костерить, а потом до того разошел-
ся, до того разъярился, что повелел его тотчас в острог посадить, а по-
утру казни предать. Вот так-то!
Сказано - сделано. Егеря в застенок упекли, а вскоре Таисия, его же-
на, пришла за супруга просить. Пришла, да только без толку - князь с ней
и разговаривать не пожелал. Вот уж беда так беда! Что было делать, к ко-
му обратиться, к чьему состраданию взывать? Одно утешение - церковь. Вот
и пошла бедная женщина в храм у самого Бога, у святых угодников заступ-
ничество вымаливать.
Из церкви ушла затемно, по пути домой нищенку монеткой одарила, а та
ее спрашивает:
- Чем опечалена, красавица? Что за несчастье тебя гнетет?
Таисия о горе своем рассказала, а нищенка говорит:
- Можно ли помочь тебе, не знаю. Об этом тетушку мою лучше спросить.
Взяла Таисию за руку да повела по улочкам-закоулочкам, все дворами да
подворотенками, вот и привела в домишко, что на окраине города у самой
реки примостился. Вошли внутрь, а там старуха у печки сидит, на коленях
кошку пригрела.
Старуха Таисию выслушала, тут же за дело принялась. Какие-то травки
да порошки из шкатулок достает, по щепотке в ступу кладет, пестиком рас-
тирает, в конопляное масло их высыпает, маслом светильничек заправляет.
Взяла светильник в руку, зажгла, к чану с водой подошла.
Принялась колдовать, заклинания шепчет, глаза так и таращит, в воду
заглядывает. Вот вода замутилась, затуманилась, рябью пошла. Со дна ве-
реницы пузырьков поднялись, какие-то тени чередой проскользнули, вода
прояснилась, и увидели женщины Саверия. Вот он в остроге сидит, через
зарешеченное окошко в небо смотрит.
Зарыдала Таисия, стала мужа звать, да только - вот беда! - он ее не
слышит. А старуха говорит:
- Вот уж не знаю, как муженька твоего вызволить - времени у нас мало-
вато.
- Вызволи, - просит Таисия, - а уж я в долгу не останусь.
- Ничего мне не нужно, - отвечает колдунья. - Разве что с руки твоей
перстенек - камешек в нем больно хорош.
Сняла Таисия перстень, отдала колдунье, а она его тут же на палец на-
дела, оглядела со всех сторон и говорит:
- Ну да ладно, попробую муженька твоего от казни уберечь. Но только
одно учти: придется ему с обликом человеческим расстаться - по-другому
не получится.
- То есть как с человеческим обликом расстаться? - испугалась Таисия.
- А какой же облик у него будет, если не человеческий?
- Ну, к примеру, змеи, мыши или птицы. Выбирай, который тебе милее,
да поспешай - до утра-то недолго осталось.
Что было делать? Подумала Таисия да выбрала для Саверия облик птицы.
Старуха вновь за дело принялась. И так и этак колдует, час за часом
заклинания твердит, по книгам рыщет, все новые рецепты пробует, по шка-
тулкам, мешочкам да ларцам шурует, порошки в ступке растирает, а проку
все нет. Вот уже из сил выбилась, на лавку у печи села, глаза закрыла,
дышит тяжело, все вздыхает да охает.
А время идет: вот уже и сумерки забрезжили, и зорька занялась. Тут
старуха словно очнулась, глаза открыла и говорит: "Перо в порошок надоб-
но".
Взяла кусочек гусиного пера, в ступке растерла, высыпала в порошок, в
масле развела, светильничек заново заправила, опять заклинания твердит.
Вода в чане просветлела, и в этот раз увидела Таисия не мужа своего,
а гуся. Самого настоящего гуся!
Тут в острог люди Князевы пришли, чтобы узника на казнь отвести, на
гуся дивятся, рты пооткрывали, ничегошеньки понять не могут. А он крыла-
ми взмахнул, на окошечко сел, сквозь решетку пролез и бьл таков.
Ну тут, конечно, в посаде суматоха поднялась, отовсюду стража повыс-
