лосы отцовские, светлорусые.
Он сказал Махмуду, заплакав:
- Так что стоишь-то? Заколачивай уж...
После похорон, вместе с детьми и Махмудом, побрел он в первый же ка-
бак и стал глушить стаканами водку. Махмуд не пил ни капли. Ел рыбу. Де-
ти тянули отца за рукав мундира:
- Тятя, ну, хватит тебе! Пошли до дому-то.
- А где дом? Нет у нас больше дома... вес сгинуло.
Черный пудель, скуля, жался к хозяину, ласки его искал. Пахло вином,
дегтем, пожарами, тленом и свежей стружкой.
- Ништо не мило теперь... сдохнуть бы!
- Сдохнешь, - сказал Махмуд, - а Петра с Павлом на меня оставишь? А
корабли кто достроит?
- Будь все проклято... уйти бы куда! Далеко...
- Езжай обратно в Азов, там нет могилы ее.
- И с могилой здесь не могу я расстаться...
Сыновья, по знаку Махмуда, подхватили пьяного отца с лавки, потащили
из кабака. Махмуд шагал рядом, куря трубку, плевал в чадящие костры, за
ними бежал пудель, брезгливо нюхал черные пятки мертвецов. Отойдя пода-
лее, Петр и Павел опустили отца на траву, и он затих, а Махмуд велел им:
- Тащите лопаты! Здесь новую землянку отроем...
Мимо шли мортусы, хотели тащить и Прохора.
- Не тронь! Это пьяный, - заслонил его Махмуд.
- А чего ты тогда трезвый?
- Аллах не велел сегодня...
Когда Прохор Курносов очнулся от вина, он увидел детей, сидящих поо-
даль, а рядом с ним лежал мертвый Махмуд.
- Чего вы сидите-то с лопатами?
- Да он и велел. Землю копать хотел.
- Не надо. Его и без нас приберут...
Пудель Черныш ласково облизал лицо хозяина.
- Пошли, деточки... еще разок навестим матушку.
Через день, пересилив себя, заявился он в Херсонское адмиралтейство,
где сидел Марко Иванович Войнович.
- Где тебя черт носил? - спросил он, всегда грубый.
Майор и сюрвайер протянул ему бумагу:
- Рапорт мой. Не хочу больше жить здесь.
- В уксус кидай! Чего в руки-то мне суешь?
Подле него стоял чан с уксусом, в котором Прохор и прополоскал рапорт
свой, словно тряпку худую. Войнович взялся за край бумаги, держа ее в
отдалении от себя, выждал, когда стекут с листа капли уксуса. Не прибли-
жая к себе, вчитался:
- Так и все разбегутся... Ступай на верфи, готовь к спуску "Славу
Екатерины". Днепр там не широк и с мелями. Ежели промедлишь якорями за-
цепиться, под суд тебя!
- Ладно, - сказал мастер. - Это я сделаю...
Первый линейный корабль спрыгнул со стапелей на светлые воды Днеп-
ровского лимана. Орден Владимира четвертой степени был наградою мастеру;
в углах ордена расположились девизы: ПОЛЬЗА - ЧЕСТЬ - СЛАВА.
При двух орденах и при шпаге снова побрел он на кладбище. А там, ка-
чаясь над могилой, долго рассказывал Камсртаб обо всем, что случилось с
ним - без нее... Разве она умерла?
Камертаб все слышала. Камертаб все понимала.
"Прощай, сбереги детей... кысмет!" - отвечала она.
ЗАНАВЕС
Если казна медлила отпускать деньги, Потемкин приходил в сатанинскую
ярость. Сохранился документ, увенчанный его резолюцией: "Дать, дать,
дать!.. вашу мать". Потемкин имел 70 тысяч крестьян в Белоруссии, б ты-
сяч крепостных душ в русских провинциях, на полтора миллиона рублей
бриллиантов и-долги, долги, долги. Его состояние, впрочем, никогда не
достигало уровня богатств прежних временщиков - князя Меншикова при Ека-
терине I или герцога Бирона при Анне Иоанновне (а позже Платон Зубов
станет во много раз богаче князя Таврического)... Потемкин наловчился
запускать руку в казенные деньги, но никогда не обирал своих крепостных:
"Не пристало господину, вроде мельничного жернова, почитать своих рабов
ничтожными зернами!" Потемкинские крестьяне были зажиточны, посевы ржи и
льна в его владениях постоянно увеличивались. Если на каком дворе не бы-
ло скота, Потемкин снабжал скотиной за свой счет. Владея городом Криче-
вом на реке Соже, он завел там лесопильни-для флота, канатную фабри-
ку-для флота, мануфактуру парусиновую-для флота. Хороший хозяин для
страны, светлейший был отъявленным разгильдяем, когда дело касалось его
собственной персоны: доходов со своих предприятий никогда не имел, все
они были ему убыточны. Для Потемкина, кажется, важнее всего была сама
суть производства, конкретная польза государству, а совсем не личная
прибыль. В этом светлейший выгодно отличался от множества дворян-совре-
менников. Очень много денег забирал у Потемкина стекольный завод. [34]
Он сам вникал в тайны стекла, экспериментировал в лабораториях, озабо-
ченный - чем лучше стекло расписывать, какие узоры для глаза людского
приятнее? Постоянно общаясь с живописцами и архитекторами, он развил
свой художественный вкус...
Григорий Александрович обожал все необычное: если строил, то гранди-
озное, если давал концерт, то весь Петербург его слышал. А жить, как все
люди живут, было ему несносно и противно. Он знал, какая худая слава
сложилась о нем.
- Но если я тащу деньги из казны, - оборонялся он, - то и верну их
России обратно - Тавридой с ее богатствами, новыми городами на Днепре и
море Азовском...
Чтобы русская армия не зависела от купцов английских, он наладил су-
конную фабрику в Дубровне (под Екатеринославом), много лет занимался
разведением тутовника и шелковичного червя в условиях Подмосковья. Там
возникла его знаменитая Купавинская мануфактура, на которой трудились
крестьянки, а секреты выделки шелка передавали им испанские мавры, выпи-
санные светлейшим в Россию. Для современников остался памятен день, ког-
да Потемкин въехал однажды в Петербург: сидя в открытой карете, он дер-
жал между ног мешок с орехами, которые велел заранее позолотить. Полной
пригоршней рассыпал он орехи по улицам, и сначала это восприняли за его
очередную причуду. Однако стоило женщине такой орех раскусить, внутри
его скорлупы она находила пару тончайших женских чулок...
Но главная заслуга Потемкина - во внимании к русскому солдату. Его
военные реформы всегда будут стоять рядом с военными победами Суворова,
а многие изречения Потемкина - с боевыми афоризмами Суворова.
Вооруженные силы России, если бы их собрать вместе на одном поле,
явили бы красочное зрелище: инфантерия - светло-зеленая, кавалерия-си-
няя, артиллерия-красная, а мундиры флота блистали ослепительной белиз-
ной. Потемкин первым делом желал оборвать у солдат прусскую косицу на
затылках.
- Этот "гарбейтель" хорош только для разведения вшей...
В феврале 1784 года (уже полновластный президент Военной коллегии и
генерал-фельдмаршал) он стал владыкой над армией.
- И никто мне теперь не помешает, - говорил Потемкин, рассуждая о
вреде кос для солдат, о дурацком пудрении голов. - Каске быть удобной и
видной, чтобы солдат не только головы не терял, но и гордился ею. Чулки
для баб хороши, дабы красоту ног показывать, а солдату в шароварах бе-
гать на врага ловчее... Лосины же гусарские - для наживания грыжи!
Он сокращал полки гусарские, полагая, что врага бьют не красотою
одежд, а одежда гусара была очень дорога (офицер получал лишь четверть
той суммы, в какую обходился ему пошив формы). Взамен гусар Потемкин
усиливал тяжелую кавалерию - драгунскую, формировал новые полки - грена-
дерские, мушкетерские, пикинерные, карабинерные, егерские.
- Стрелять часто и метко! - призывал светлейший...
В холодные дни лосины не грели, вызывая озноб во всем теле, от дождей
морщились - Потемкин заменил их теплым и мягким сукном, которое не мнет-
ся и просушить легче.
- Да и лоси бедные на Руси мне спасибо скажут! А служба солдатская
бывает хороша не от уставов - от начальников. И она отвратительна, ежели
бьют солдата, а провиант воруют. Дабы побоев не случилось, господ офице-
ров стану в рядовые разжаловать, и пусть они, благородные, на своей шку-
ре, на своем стомахе изведают, какова сладость жизни солдатской...
Ворочая миллионами, Потемкин не гнушался скрупулезно пересчитывать и
копейки солдатские. Как бухгалтер, щелкал он счетами, на костяшках отк-
ладывая расходы солдата на "фанаберию":
- Фунт муки мелкого помола - вместо пудры - четыре копейки, сало для
помажения голов да еще ленточки в гарбейтелях - рубль и пять копеек...
Всю эту бухгалтерию к такой матери Iраспорядился Потемкин. - На што в
полках развели парикмахерские? На што пукли в бумажки, яко конфеты, за-
вертывать, будто солдат - курва старая? Завиваться да пудриться - воинс-
кое ли дело? А ведь у солдат ни времени, ни кауферов нету...
"Полезно, - писал он, - голову чаще мыть и чесать, нежели отягщать ее
пудрой, салом, мукой, шпильками, косами. Туалет солдатский должен быть
таков: встал, то и готов! Легкие сапоги - и шаг легкий". Потемкин звал к
себе сапожников, планировал удобную обувь. На полковых швальнях сам кро-
ил кумачовые тряпки - на белье (красный цвет был необходим исподнему,
чтобы солдат в бою вида крови своей не пугался: так повелось с древнос-
ти). И не тесные мундиры, а легкие куртки надобны, чтобы резкие движения
солдата в атаке не замедлялись.
Просторные шаровары избавили солдат и от чулок.
- Взамен чулок нужны онучи, портянки холщовые!
Сколько б ни зубоскалили потом над портянками, но они два века прос-
лужили солдату русскому, удобные в ношении и гигиеничные. В своих прика-
зах Потемкин внушал:
- Шпага солдату не нужна: она сбоку болтается, бегать мешая. Необхо-
дим штык! Примкнул - коли. В коннице седло лучшее - венгерское, спину
лошади не трет, его и татары признают лучшим... Треуголки у солдат от-
нять: в них не выспишься, озабоченный одним: как бы углы не смялись.
Красота их бесполезная. Ушей треуголка не закрывает. Нужны шлемы башлыч-
ные, дабы у солдата голова не мерзла...
Но главный вопрос - наказания телесные. "Вот тебе три мужика, сделай
из них одного солдата" - такова была жутчайшая формула внедрения новоб-
ранцев в войсковую службу.
- Страшно помыслить даже, - с гневом говорил Потемкин, - сколько ге-
ройских душ пошло на тот свет из-под палок, чтобы из трех парней одного
солдата вылепить! Простительно ли, чтобы страж отечества удручен был
прихотями командиров, помешанных на соблюдении глупого щегольства?.. На-
ша русская армия, переняв все ухватки иноземные, стала машиною угнетения
наших же крестьян, волею судеб солдатами ставших. Нельзя, чтобы простой
парень, из деревни взятый, ночи не спал, боясь прическу нарушить... Все
велю упростить! Все сделать удобным! Из науки парадной оставляю самую
малость: в кавалерии усы пущай закручивают как хотят, пехота пусть зади-
рает усы повыше, бакенбарды котам блудливым пригожи...
Я ничего не выдумываю, читатель: я цитирую Потемкина!
Из его рапорта Екатерине: "Красота одежды военной состоит в равенстве
и в соответствии вещей с их употреблением. Платье должно служить солдату
одеждой, а не в тягость".
- Лудите почаще котлы полковые, - призывал светлейший командиров. -
Следите за чистотой посуды. Водите солдат чаще в баню. Преследуйте
пьянство сугубое, но от чарки казенной солдат не отвращайте... Шесть
ударов палкой по заднице, и не более того, раздавайте злодеям закорене-
лым!
После реформ Потемкина русский солдат обновился, стал подвижен и ло-
вок, ничто его не стесняло. Волосы острижены в простонародный кружок,
чисто вымыты. Ни штиблет, ни чулок в помине не осталось. Удобные теплые
шлемы облегали головы, над которыми вздымались кверху - для устрашения
врагов! - султаны из черного конского волоса... "Я, - писал Потемкин, -
впотребил всю мою возможность к избежанию излишества и, облачая челове-
ка, дал ему все, что служит сохранению здоровья и к защите от непогоды.
Армия российская, извлеченная мною из муки и сала, отныне будет здоровее
и, пишась щегольских оков, конечно, поворотливее и храбрее!"
...Когда его не стало, все созданное им мигом разрушили, воинская
