подъезду Зимнего дворца.
- И вы... сухой? - встретила его Екатерина.
- Да, ваше величество, хотя и добирался пешком.
- Как же вас не замочил этот проливной дождь?
- О, это целая наука! - отвечал Кобснцль, враль вдохновенный. - У ме-
ня в Вене был знакомый патер-иезуит, научивший очень ловко пробираться
между падающими каплями...
Екатерина пригласила посла к столу.
- Мне так опротивела эта политика, что я рада поболтать о ваших заме-
чательных пьесах... Кстати, кто сейчас любовником у вашей сестры? А уда-
лось ли ей узнать новые слова из русского лексикона? Этот гадкий Безбо-
родко измучил меня вопросами: каковы ваши торговые альянсы с иными наци-
ями, каковы в них тарифы и... Вы что-то хотите спросить, посол?
- Мой император заинтересован в плавании по Дунаю до его устья, чтобы
затем плавать и по Черному морю.
- Я не откажу ему в этой любезности... Между нами: адмирал Грейг уже
составил проект штурма крепостей в Дарданеллах со стороны моря. Потемкин
в восторге от его планов! [36] Передайте его величеству, что я начинаю
скучать без принца де Линя.
- Вена желает знать, где сейчас Шагин-Гирсй.
- Он получил от меня чин генерал-поручика и готовит с нашей помощью
экспедицию для захвата власти в Исфагане.
- Вы желали бы стать и владычицей Персии?
- Нет, Россия будет хозяйкой в морс Каспийском...
Через несколько дней из перлюстрации писем Кобенцля она убедилась,
что ложная информация для Иосифа изложена убедительно. Хотя веселее от
этого ей не стало.
- Австрия союзница никудышная, - сказала она Безбородко. - Я вот ду-
маю: не взять ли мне эту похабницу графиню Румбск да не вышвырнуть ли ее
из Петербурга?
- Зачем? - удивился Безбородко.
- А просто так. Хотя бы ради скандала...
За ужином в Эрмитаже, когда меняли куверты, пожилой камер-лакей резко
удалился. Екатерина вернула его:
- Голубчик, с чего ты на меня обозлился?
Лакей тоже был вовлечен в политическую игру:
- Не на вас, ваше величество. Но спасу нет слушать, как эта старая
ведьма ругается! - И он показал на графиню Румбек.
- Идите, - спокойно ответила Екатерина.
Лакей ушел. "Старая ведьма" осталась сидеть.
- Я сказала - идите, - громко повторила Екатерина.
- Это вы мне? - вспыхнула Румбек.
- Вам. Завтра вас не должно быть в моей столице...
Утром Безбородко, еще заспанный, спросил царицу:
- Но что вам даст удаление сестры посла?
- Графиня Румбек вгрызлась в дела посольские, словно червь в яблоко.
Кобенцль, поглощенный актерством, привык получать от нее советы. Сейчас,
лишившись поддержки, он станет метаться, как поросенок в мешке, умоляя
меня вернуть сестру. Я это ему позволю. Но за это потребую от Румбек
кое-каких услуг, о значении которых сам Кобенцль не догадается...
Румбек скоро вернулась в Петербург, снова оглашая салоны каскадами
тех выразительных слов, которые обычно произносят извозчики, заметив,
что шлея попала под хвост лошади. Но теперь она стала тайным агентом
русского Кабинета при делах посольства своего же брата. Сколько ей пла-
тила за это Екатерина - неизвестно. Но Румбек жила в России долго и за-
житочно...
Шведский король Густав 111 большие деньги, получаемые от Версаля,
тратил на вооружение страны, а малые деньги, полученные из кошелька
русской императрицы, он прогулял в путешествии по Европе. Неаполь тоже
входил в программу его странствий, и здесь он повстречал графа Андрея
Разумовского... Король и посол воспылали друг к другу нежною дружбой.
Густав III сделал официальный запрос в Петербург: он хотел бы видеть Ра-
зумовского послом в Стокгольме.
- Граф Андрей не любит России, - напомнил Екатерине Безбородко.
- Я это давно знаю. Россия для графа вроде кормушки: нажрался из нее
- и можно рылом опрокинуть. Но в политике, - сказала Екатерина, - годят-
ся и такие люди...
Безбородко, сияя бриллиантами, потоптался перед императрицей на толс-
тенных ногах со спущенными чулками:
- Прикажете готовить верительные грамоты для Стокгольма?
- Не суетись. Сядь. Давай все карты в колоде перемешаем. Выписывай
кредитивы о назначении Разумовского в... Данию.
- Вот те на! - удивился Безбородко.
- Именно так. Очевидно, главная роль Разумовского у подола королевы
Каролины закончилась, а роль жалкого статиста при дворе Неаполя и нам не
нужна. Сейчас Разумовский в дружбе с королем шведским. В Стокгольме он
будет вреден... для нас, для России. Но Швеция давно зарится на Норве-
гию, принадлежащую короне королей датских. Посылая Разумовского сначала
в Данию, мы пропитаем его там духом обратным, для нас выгодным. А вот
когда он станет противником шведской политики, тогда мы его, словно ре-
диску, пересадим на грядки стокгольмские... Что еще на сегодня, Алек-
сандр Андреич?
- Неприятности с фюрстенбундом...
Фюрстснбунд, основанный королем Пруссии, усиливался с помощью Англии,
образуя сцепление германских княжеств, враждебных России. Безбородко
сказал, что цесаревич Павел взял на себя роль агента Пруссии, ведя пере-
писку с Фридрихом, выдавая Потсдаму государственные тайны.
- Мало того! Перехвачено его письмо к нашему послу в Берлине, графу
Николаю Румянцеву, сыну фельдмаршала. Наследник уговаривает посла под-
держивать притязания Пруссии на Данциг, за что сулит ему в будущем пост
главы дел иностранных.
- В будущем... это когда нас не станет. Ясно, как день божий, что сын
мой-враг мой! - четко произнесла Екатерина...
Разумовский, следуя в Данию, задержался в Вене, где его встретила
постаревшая любовница графиня Тун, и он сделал предложение ее очарова-
тельной дочери. Экипаж дипломата долго трясло на дурных дорогах Силе-
зии... Освоясь на новом месте в Копенгагене, Андрей Кириллович известил
русский Кабинет, что Густав III - по сведениям датчан - ведет активный
шпионаж на границах Финляндии, его флот и армия готовятся к войне, а со-
юзниками Швеции будут Турция и Франция...
- Похоже на правду, - сказал Безбородко.
- Тем хуже для нас, - отвечала Екатерина.
Враждебное кольцо вокруг России сжималось.
5. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Самый удобный способ деятельности - потемкинский; притвориться лентя-
ем и лежебокой, а пока о тебе думают, что ты проводишь время в празднос-
ти, незаметно для всех утруждаться... Одни лишь крайности в этом челове-
ке! Потемкин зимою в нетерпении выбивал рамы оконные, чтобы наслаждаться
морозом, а в летнюю жарынь зябко кутался в шубы. Страшный лодырь, он
всегда пребывал в хаотичном беспокойстве, принимая самые ответственные
решения в моменты "ничегонеделания". Надменный с высшими, вельмож прези-
рающий, он выслушивал солдата, сняв перед ним шляпу. Капризный, хуже ба-
лованного ребенка, всего хотел, но, получив желанное, брезгливо отвора-
чивался. Скучал среди веселья и становился радостно-оживленным в невзго-
дах. С ним было очень трудно, но в его присутствии все ощущали легкость.
Простой народ привык видеть Потемкина в сверкающем мундире, а перед
вельможами он являлся в затасканном халате, босой и сгорбленный, как
старик, съежившись в приступе меланхолии. Набожный, как монах, Потемкин
правой рукой крестился, а левая его рука делала знаки женщине, чтобы шла
к нему в спальню и поскорее раздевалась. Но он тут же забывал о ней, ув-
леченный игрою света кулибинских фонарей, и в ответ на женские попреки
говорил, чтобы она одевалась...
Любимое словечко светлейшего - "наплевать".
- Наплевать мне на всех королей, - говорил он так, будто все короли и
герцоги были ему партнерами по картам...
С некоторых пор явилась и тень его, всюду Потемкина сопровождающая.
Василий Степанович Попов - отпрыск захудалого сельского попика, от сохи
и лаптей пробивший себе дорогу к славе и почестям. Потемкин сделал его
главной пружиной в своих делах. Под стать хозяину, секретарь тоже путал
день с ночью. Но в любой миг он был способен точно ответить - каков ка-
либр пушек в гарнизоне Кинбурна, сколько скошено сена для полка Бугско-
го, как зовут любовниц английского короля и чем занят сейчас Моцарт.
Имея чин полковника (и уже кавалер), Попов управлял канцелярией светлей-
шего. Потемкин называл сумму, ему нужную, и Попов доставал деньги, не
называя источника. Сколько при этом прилипало к его рукам, можно было
только догадываться. А если кто осмеливался требовать долги с Потемкина,
тот вызывал Попова и жестоко бранил его:
- Что же ты, разбойник, за долгами моими не уследил? - При этом отк-
рытая ладонь светлейшего означала дай, а сведенная в кулак означала: ни
копейки не получишь.
Жениться Попову светлейший не разрешал.
- Пренебреги! - говорил он. - Зачем тебе это нужно?
Но очень был озабочен, чтоб в его Новой России быстро возникали
семьи, чтобы рождались и росли детишки. Потемкин уплачивал из казны по
пять рублей за каждую невесту, женщин искали по всей стране его агенты -
капитан Крыжановский и "еврей Шмуль Ильевич" (так он значится в докумен-
тах княжеских). С женами солдат было проще: их забирали из деревень, на-
век отрывали от барщины, везли в Новую Россию и сдавали на руки мужьям:
живите! Овдовевших баб тут же расхватывали холостые солдаты. Дело это
житейское...
Таврида еще никого не радовала. Голая земля в репьях и полыни, полу-
мертвые города, погубленные без ухода сады, всюду бездорожье и... та-
тарские бей, развращенные бесплатным трудом рабов-христиан. Попав в
русское подданство, бездельники надеялись, что теперь за них будут тру-
диться русские, а им по-прежнему сидеть в кофейне и курить трубку. Иные
же беззаботно продавали свои земли втайне надеясь, что скоро вернется
власть ханов и русские разбегутся.
Потемкин печалился. Куда же делся прежний рай, когда здесь процветали
колонии генуэзцев? С какого зеленого мыса легендарная Ифигсния всматри-
валась в море? Громадные дубы, поверженные топорами, валялись посреди
дорог. Леса беспощадно вырубались. Ради одного бревна валили десять де-
ревьев, и из десятка отбирали одно - лучшее. Если требовалось кормить
овец, их выпускали в заброшенный сад, где они быстро уничтожали расти-
тельность. Ученый садовод Габлиц говорил:
- Вряд ли даже в Италии сыщем такое блаженное место, каковым является
Таврида. Но все здесь загублено: орешники стали сорняками, абрикосы сде-
лались горькими, а виноградная лоза оплетает татарские заборы... Для то-
го чтобы возродить эту страну, нс хватает маленького пустячка - целого
столетия жизни для нас да еще трудов неустанных следующих за нами поко-
лений...
Архитектор Ста ров планировал новые города в степях: прямые проспекты
сходились к триумфальным площадям, к рекам сбегали тенистые бульвары.
Потемкин, пачкая руки, цветными мелками отмечал на таврических картах
дороги, которые следовало проложить, деревни, которые еще надобно осно-
вать и заселить.
- Как мыслишь, Иван Егорыч, строить ли нам большие госпитали или луч-
ше много больниц, но маленьких?
- В моем представлении, ваша светлость, - отвечал Старов, - большой
госпиталь образует и большое кладбище. Из этого заключения сами решайте
- что нам выгоднее?
Екатерина запрашивала: правда ли, "будто язва в Херсоне попрежнему
свирепствует и будто пожрала большую часть адмиралтейских работников"?
Чумное поветрие и впрямь снова навестило юные города, но вспышка эпиде-
мии уже не была такой сильной, как в годе прошлом. Херсон хорошел: поя-
вились каменные казармы и магазины, арсенал возвышался над городом, го-
товились к спуску фрегаты. В поисках прохлады Потемкин выехал в степи
близ Перекопа, там раскинулись шатры его ставки, отсюда во все стороны
края скакали курьеры с его приказами, выговорами и планами. Светлейший
надеялся оживить южные берега Тавриды парками с кипарисами и жасмином, в
Мисхоре указал культивировать маслины и гранаты.
- Сам поеду смотреть, - сказал он Попову.
