Был уже не раз пойман в комнатах близ покоев государыни, а когда его
выводили под руки, сказывал, что ошибся дверьми. Желая стать фаворитом,
Кантемир мечтал единым махом расплатиться с долгами, а жене обещал ку-
пить алмазную брошку. В крепости искатель фавора сошел с ума, так что
выпускать его на волю стало нецелесообразно. Решили в крепости его и ос-
тавить, пока снова не поумнеет... На все воля божия! Екатерина велела
запрягать лошадей и уехала в Пеллу - в глушь лесов, в приневские чащобы,
где царит безлюдье, ревут по ночам лоси, скачут между соснами рыжие бе-
лочки. Там строили дворец, схожий с Таврическим; от него сейчас ничего
не осталось, - Павел, вступив на престол, разрушил его до основания.
Она прихватила с собой в Пеллу научный трактат доктора Циммермана "Об
уединении", который лишь усилил ее меланхолию. Начались странные дни
российской истории: государственная машина двигалась по инерции дальше,
но без участия самодержавной власти, Екатерина не снимала траур, преда-
лась неутешной скорби, не желая вникать ни в какие дела. Учреждения им-
перии функционировали, как и прежде. Безбородко не выпускал из своих рук
бразды внешней политики. Не было только Екатерины, и подобная ситуация
становилась опасной в первую очередь для нес же. Если этого не понимала
она, поглощенная своими переживаниями, то ненормальное состояние дел по-
нимал Безбородко, который умолял Потемкина бросить все и ехать в столи-
цу...
Потемкина удерживали на юге дела кавказские, требующие особой бди-
тельности. Войска он поручил своему племяннику Самойлову, они вступили в
Тифлис, радостно встреченные грузинами. Но их появление за хребтом Кав-
каза переполошило турок и персов, считавших Грузию своим владением. Лез-
гинские князья снова сделали набег на Грузию, русские войска на берегах
Алазани впервые скрестили оружие с лезгинами, военная репутация которых
была безупречна. Потемкин дождался известия о полном разгроме лезгин и
только в октябре тронулся на север. Вслед ему летело письмо царя Ираклия
II, писавшего, что за свою долгую жизнь он повидал воинов Надира, войска
индийские и турецкие, лично сражался с лезгинами, но, увидав в бою русс-
ких, не мог представить, "чтобы какие-либо в свете иные войска могли
быть подобными по храбрости войскам русским..."
В столице Потемкин сначала встретил Безбородко, поздравив его с
графским титулом, недавно обретенным.
- А что сказывает Роджерсон? - спросил он.
- Иван Самойлыч и настаивал на вашем приезде, не видя иной возможнос-
ти вернуть императрицу в прежнее нормальное состояние.
- Разве она так плоха? Где она сейчас?
- Из Пеллы мы ее едва в Царское Село вытянули...
Потемкин велел кучеру остановиться на одной из улиц, сам кинулся в
калитку чужого дома, за поленницей поймал котенка и сунул его за отворот
кафтана. Вернулся в карсту.
- Езжай далее, - крикнул кучеру.
Екатерина, поникшая и сугорбая, ожидала его в Агатовых комнатах. В
вазах стояли букеты из желтых листьев, пахнущих осенней прелестью. Она
нежно его поцеловала:
- Приехал... богатырь мой! Все меня оставили.
Потемкин сунул ей в руку мяукающего котенка:
- На-кось! Татарский... от самого Перекопа вез.
- Ой, батенька! Ты всегда угодишь мне...
Потемкин, обеспокоенный, тормошил женщину:
- Тебе надо дела делать, едем, Катснька, со мною... мушмулою в Мас-
сандре кормить стану. Чего ты здесь скорчилась?
Вечера были темнущие, шумели дожди осенние. В канделябрах на высоких
консолях тихо оплывали разноцветные свечи.
- Ну что? - спрашивал Бсзбородко. - Оживает ли?
- Надо ее в Тавриду увезти, флот показать.
- Увезти можно, - соглашался граф. - Но вернее будет, на мое усмотре-
ние, ежели сейчас ей молодого любителя подставить.
Потемкин взбеленился:
- Да не арсенал же у меня, чтобы пушка за пушкой выкатывать! Если
сгоряча кого и подсунем, так сами потом не возрадуемся.
- Надо приискивать, - сказал Безбородко...
Душевный кризис разрешился без них, и опять-таки при обстоятельствах,
вызывающих недоумение. Однажды, на ночь глядя, Екатерина, никем не уз-
нанная, покинула дворец в Царском Селе, взяла наемную коляску, просила
везти ее в город. Кучер, сочтя императрицу за какую-то барыньку, не по-
ладившую с мужем, тронул лошадей, на всякий случай предупредив:
- А ведь рубля четыре с тебя. Есть ли деньги-то?
- Нету денег. Доедем до города-найдутся...
Зимний дворец стоял темный, без огонька, челядь давно спала. Екатери-
на долго стучалась, чтобы ей открыли.
- Да кто же там? - спрашивали сонные лакеи.
- Это я-ваша императрица...
Не навестив своих покоев, она сразу прошла в Эрмитаж, который оказал-
ся заперт. Ключей не было. Вызвав стражу, велела взломать двери прикла-
дами ружей, в тиши Эрмитажа прилегла на диванчике. Но средь ночи просну-
лась, стала спрашивать в карауле: почему при въезде ее крепость не пали-
ла из пушек?
- Сейчас же пусть салютуют мне! - приказала она.
Санкт-Петербург был пробужден неожиданной канонадой. Гарнизон, подня-
тый по тревоге, встал в ружье. Никто не понимал, что случилось, а Екате-
рина криком звала к себе прислугу:
- Отчего шум в городе? Почему палят пушки?
- Ваше величество указали салютовать.
- Быть того не может! - отвечала императрица. - Разве ж я сумасшед-
шая, чтобы средь ночи самой себе салюты устраивать?..
И после этого она крепчайше уснула. Утром вполне здраво выслушала
доклад Бсзбородко, снова вникла в дела государства и вела себя так, буд-
то ничего не случилось. Был назначен прием дипломатического корпуса.
Послы снова увидели перед собой активную и даже похорошевшую женщину.
Движения ее были резкими, слова точными и весомыми... "Наконец, чтобы
сообщить вкратце, - писала Екатерина в Европу, - у меня новый друг,
очень способный и достойный своего положения". Так в списке фаворитов
появилось новое лицо - Александр Ермолов.
Безбородко предварил Потемкина, что этот фаворит, читающий по вечерам
императрице умные книжки, долго не задержится.
- Ладно, - ответил Потемкин, куснув себе ноготь. - Пока пусть будет
этот. Свято место пусто не бывает...
7. ГЛУБОКИЕ КАНАЛЫ РОССИИ
Покои светлейшего наполняла музыка. Хоры русских волжанок соперничали
с капеллою украинских бандуристов. Под пенис молдаванских скрипок он
исправил прежний проект о консерватории в Кременчуге - центр культурной
жизни на юге страны переносил в Екатеринослав, ближе к морю, где быть
"Академии Наук и Художеств". Единым росчерком выделил фразу: "По со-
седству Польши, Греции, земель Валашских и Молдавских и народов Иллири-
ческих множество притечет к нам юношества, которое возвратится на родину
свою с неизгладимой благодарностью и привязанностью к России". Так он
писал. Все верно. Все хорошо. Нс оборачиваясь, светлейший - через плечо
- передал бумагу Попову:
- Подписано! Штаты иметь университетские. Хандошкина от придворной
службы избавить. Беру к себе в Академию с чином. Поди-ка, Степаныч, уз-
най, приехал ли Сарти? И проси его...
Начало 1785 года было нервным, его открытие не предвещало ничего доб-
рого. На Кавказе случилось землетрясение, после чего из чеченского аула
Алды выехал на белой лошади шейх Мансур, объявивший себя пророком, нис-
посланным на землю после трясения, дабы предложить всем "священную вой-
ну" - газават! "Имею откровение от Аллаха, - возвещал Мансур, - истре-
бить всех пишущих слева направо, чтобы на этом свете оставались одни
правоверные, пишущие справа налево..."
- Джезеппе Сарти здесь, - доложил Попов.
Глава Венецианской консерватории привез Потемкину из Вены поклон от
Моцарта. Потемкин давно хотел бы иметь при себе Моцарта, но пока был рад
и Сарти.
- Я вам поручаю свою капеллу, - сказал он композитору. - И вот вам
текст канона "Господин, воззвах к тебе", который вы преобразите в тор-
жественную ораторию.
- С каким оркестром желательно вашей светлости?
- Воля ваша. Исполняйте хоть на кастрюльках. Но мне думается, что ор-
кестр симфонический можно усилить звучанием рогов...
Не прерывая беседы о музыке, он подписал указ об учреждении Кавказс-
кого наместничества. Следовало ожидать нападения Мансура на Военно-Гру-
зинскую дорогу, и тогда Мансур пресечет сообщение Грузии с Россией...
Потемкин пошевелил пальцами.
- Я весь внимание, - сказал из-за спины Попов.
- Сочини так: противу мятежников выслать войска добрые. И желательно
усмирить их сразу. Пророка именуй "лжепророком".
Посланный на Сунжу отряд при двух пушках был наголову разбит войском
шейха Мансура, горцы вырезали до шестисот солдат, многих утащили в горы
- вместе с пушками, которые Потемкин и велел выкупить обратно за сто
рублей.
- Новая нам язва, - сказал светлейший.
Теперь шейх Мансур бросился на Кизляр, дабы отрезать русские пути от
Азова и Астрахани, и Потемкин доложил Екатерине, что в действиях лжепро-
рока чует опытную, сильную руку:
- Укажи писать Булгакову, чтобы предупредил не токмо визиря, но и
посла французского Шуазсля-Гуфье: в делах азиатских Россия никаких пере-
мен не потерпит...
Екатерина сообщила, что вскоре она ожидает приезда нового французско-
го посла - графа Сегюра д'Агессо:
- Он тоже писатель. Как и я, грешница...
Никто еще в ту пору не предполагал, что война на Кавказе, возникшая в
1785 году, закончится лишь взятием аула Гуниб в 1864 году.
Один за другим отошли в небытие сначала Вольтер, а потом и Дидро.
Мыслители покидали тревожный мир, когда Екатерина, уже достигнув славы,
не нуждалась в их поддержке и похвалах, теперь с ними, с мертвыми, можно
и не церемониться.
- Каждый век, - декларировала она, - обязательно порождает трех-четы-
рех гениев, создаваемых природою исключительно для того, чтобы они обма-
нывали все человечество...
Однако, выразив им свое монаршее презрение, императрица поступила ум-
но, выкупив для Петербурга библиотеки Дидро и Вольтера. ...Франция!
Главный источник свободной мысли, кладезь революционных прозрений. В от-
ношениях Франции с Россией еще до Петра I создалось ненормальное положе-
ние: народ Франции тяготел к России, но правители Версаля не желали
сближения с Россией... Екатерина подозревала:
- Приезд графа Сегюра сулит нам нечто новое!
К тому времени Россия была авторитетна на континенте, а магазины Па-
рижа украшали вывески: "A la dame russe" или "Au Russe galant". Победы
Румянцева и Суворова сделали Екатерину самой модной дамой Парижа; в лав-
ках Пале-Рояля нарасхват торговали детскими распашонками, сшитыми по
выкройкам русской императрицы, сарафанами и кокошниками; в большом ходу
были хвалебные или злоречивые книги о нравах русского народа.
Франция лучших своих дипломатов расставила по флангам своей политики:
Шуазель-Гуфье обязан вредить России на берегах Босфора, а граф Сегюр на
берегах Невы надеялся вовлечь Россию в дружбу с Версалем. Сегюру было
всего тридцать лет; он был хорош собой, языкаст и облечен личным довери-
ем короля.
По прибытии в Петербург Сегюр терпеливо выслушал прусского посла Гер-
ца, который нашептал ему на ухо:
- Дикая страна и нравы дикие! Но самое дикое-сама императрица. Коме-
дия вызывает у нее скуку, в трагедиях она заливается смехом. Ухо ее не
воспринимает очарования мелодий, но из тщеславия она окружает себя луч-
шими певцами мира. Она могла бы иметь изысканнейший стол в Европе, но
ограничивает свои вкусы картофелем с телятиной и паршивым соленым огур-
цом.
- В чем же секрет успехов этой женщины?
- О! - закатил Герц глаза. - Она не устает твердить, что Россия -
страна великая, ее солдаты из неотесанных мужиков подобны античным геро-
ям, здесь все исполнены рыцарского благородства. страна их чрезвычайно
богата, а русским, конечно, импонируют эти похвалы с высот престола...
