го Иосиф пытается привязать к моему подолу...
Догадка оказалась верной: император Иосиф позже предложил де Линю
секретные шифры, просил стать шпионом при русской ставке. Но де Линь
вернул шифры и шпионить отказался. Австрийский фельдмаршал, он стал и
русским фельдмаршалом. Друживший с Потемкиным и Суворовым, принц Шарль
де Линь навсегда остался другом России. Преклоняясь перед русским солда-
том, говорил:
- Во все времена хвалили французского солдата за пылкость первого
удара. Испанского - за трезвость и терпение. Немецкий достоин нашего
уважения за отличную субординацию и великолепную флегму в момент опас-
ности. Так вот знайте: в русском воине собраны все эти качества, и это
делает его самым лучшим солдатом Европы!
Митрополит Платон частенько наезжал в Петербург по делам Синода, при
дворе Екатерины владыка допускал некоторые вольности, благословляя кра-
сивых женщин не крестом, а свежею розой, что дало повод Екатерине как
следует поязвить:
- Вот и вы попались на кощунстве... не все же мне!
- С кем поведешься, от того и наберешься, - храбро отразил эту атаку
Платон...
И хотя Платон был духовным наставником Павла, о своем сыне она ему
ничего не сказала. С тех пор как в Петербурге побывал прусский наслед-
ник, в поведении Павла многое изменилось. Фридрих-Вильгельм преподал ему
первые уроки мистицизма, повергшие слабую душу Павла в смятение. Оказы-
вается, в этой земной жизни существовал целый мир, доступный духам. Бу-
дучи лишен полезной деятельности, Павел с головой окунулся в масонские
тайны. Мистицизм царевича становился глубок и крепок. Духи окружали его,
привидения с того света показывали ему свои острые когти...
В день поминовения павших на морях надгробное слово произносил Пла-
тон, красноречие которого высоко ценил сам Вольтер. В соборе Петропав-
ловском, под бой барабанов, гардемарины склонили над гробницей Петра Ве-
ликого знамена агарянские и свейские (турецкие и шведские). По чину ге-
нерал-адмирала присутствовал и Павел с другом своим Куракиным. Платон
провозгласил, что Россия есть держава морская:
- Россияне по нещастию избытных времен на воды взирали невнимательным
оком. Недоброжелатели не без удовольствия наблюдали из-за границы за
простотой нашей и опасались, как бы россияне к службе морской не привык-
ли... Восстань же и нпсладися плодами трудов своих! - При этих словах
гардемарины забросали гробницу Петра I знаменами вражеских кораблей. -
Флот Российский уже на море Медитерранском (Средиземном), он во странах
Востока, Ближнего и Дальнего, он плывет у брегов Америки... Услышь ты
нас! - воззвал Платон. - Слышишь ли? - спросил и, склонясь, прислушался:
нет ли ответа? - Мы тебе возвещаем о подвигах наших...
Платон импровизировал столь убедительно, что адмиралы закрывали лица
ладонями, а Павел схватил Куракина за руку:
- Мне страшно, князь! Будто и впрямь знамена агарянские зашевели-
лись... Не подымется ль он из праха?
Всеобщее напряжение после пламенной речи витии разрушил своим юмором
бывший гетман Кирилла Разумовский:
- И чого вин Петра кличе да кличе? Вин як встане, так усим нам розог
вдоволь достанется...
Нева быстро умчала к морю ладожский лед, было свежо. Павел с Кураки-
ным засиделись допоздна, решили пройтись по ночному городу. Светила
очень яркая луна, ветер, ныряя в темные переулки, раскачивал редкие фо-
нари.
- Ни души... какой мертвый город, - сказал Куракин.
- А вон там кто-то стоит, - заметил Павел...
По его словам, в глубине подъезда затаился высокий человек в плаще
испанского покроя, поля шляпы были опущены на глаза. Не говоря ни слова,
он вышел из темноты и зашагал вровень с цесаревичем. ("Мне казалось, -
вспоминал Павел, - что ноги его, ступая по плитам тротуара, производили
странный звук, будто камень ударялся о камень... Я ощутил ледяной холод
в левом боку, со стороны незнакомца").
- Не странный ли у нас попутчик, князь?
- Какой, ваше высочество?
- Тот, что шагает слева от меня.
- Но улица пуста. Возле нас никого нету.
- Разве ты не слышишь, князь, шагов его?
- Плеск воды... ветер... скрипят фонари на столбах...
- Да вот же он! - закричал Павел в ужасе.
Князь Куракин в ответ весело расхохотался:
- Вы идете близ стены дома, и потому физически недопустимо, чтобы
между стеной и вами мог идти еще кто-то...
("Я протянул руку и нащупал камень. Но все-таки незнакомец был тут и
шел со мною шаг в шаг, а звуки его шагов, как удары молота, раздавались
по тротуару... под его шляпой блеснули такие блестящие глаза, каких я не
видывал никогда прежде..."). Павел дернулся бежать прочь, князь Куракин
перехватил цесаревича, крепко прижав к себе:
- Успокойтесь, ваше высочество, умоляю вас. И заверяю всеми святыми,
что на этой улице нас только двое...
Он увлек Павла к Сенату, цесаревича трясло.
- Павел! - глухо окликнул его незнакомец.
- Князь, неужели и теперь ты ничего не слышал?
- Уверяю, вокруг нас полная тишина.
("Наконец мы пришли к большой площади между мостом через Неву и зда-
нием Сената. Незнакомец направился к тому месту площади, где воздвигался
монумент Петру Великому"). Здесь таинственный человек сказал цесаревичу,
что они увидятся еще дважды - здесь, на площади, и еще кое-где.
- Павел, Павел... бедный Павел! - произнес он.
("При этом шляпа его поднялась как бы сама собой, и моим глазам
представился орлиный взор, смуглый лоб и строгая улыбка моего прадеда".
Когда я пришел в себя от страха и удивления, его уже не было передо
мною"). По-прежнему светила луна. На каменные ступени набережной сонная
Нева заплескивала стылую воду...
- Теперь я все знаю, - бормотал Павел. - Прадед пожалел меня. И меня
убьют, как убили моего отца и как убьют всех, кто родится от меня и ро-
дится от детей и внуков моих...
Может, и не напрасно мать его, императрица Екатерина II, запрещала
ставить "Гамлета" на русской сцене?
ДЕЙСТВИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Большое хозяйство
Таврида! Одно лишь название этой страны возбуждает наше воображе-
ние...
Екатерина - принцу де Линю
Крым положением своим разрывает наши границы... Положим теперь, что
нет уже сей "бородавки" на носу, - вот вдруг положение границ прекрас-
ное!
Потемкин - Екатерине
1. СЛАДКИЕ ВОДЫ СТАМБУЛА
Белый ангорский кот, вывезенный в Петербург из Константинополя, хоро-
шо прижился в русской столице, где позабыл вкус черноморской скумбрии,
алчно пожирая - всегда с головы! - невскую корюшку, пахнущую свежими
огурцами. Дочь обрусевшего француза Любима Имберга полюбила кота, назы-
вая его по-русски Пушок, а сам Яков Иванович, давно питая страсть к ма-
демуазель Имберг, именовал красавицу Екатериной Любимовной, тоже
по-русски... Булгаков уже не раз спрашивал:
- Нет ли у вас охоты составить мне счастье?
Проведя всю зиму в Петербурге, он 5 января 1781 года подписал важные
акты по разграничению земель Новой России с землями украинской Польши,
стал ожидать назначения. По слухам, Россия готовила открытие еще трех
посольств - во Флоренции, Цвейбрюккене и Мюнхене... Булгаков сказал сво-
ей "мамзели":
- Вы, душа моя, конечно, предпочтете Флоренцию?
- О да! Меня давно влекут красоты Италии...
Булгакову в этом году исполнилось 38 лет; он ощущал легкость шага и
сердца, чувства его были возвышенны; сейчас ему хотелось бы занять пост
в княжествах Италии, наполненных сокровищами искусства, или, на худой
конец, прочно осесть в Мюнхене, чтобы там, вдали от злодейств Востока,
посвятить зрелые годы созданию семейного очага и упражнениям в литерату-
ре...
Ранней весной Екатерина приняла дипломата в Чесменском дворце, пост-
роенном Фельтеном на чухонском болоте "Кекерекексинен"; внутри причудли-
вого замка располагалась галерея портретов царственных особ и властите-
лей Европы; с барельефов, созданных Федотом Шубиным, глядели головы
русских князей - зачинателей Руси, словно списанные с купцов на базаре:
бороды лопатой, а носы картошкой. Окна были отворены, свежий ветер с го-
ры Пулковской доносил ароматы полей. Екатерина приятельски подарила Бул-
гакову табакерку со своим портретом в бриллиантах, внутри нее лежали зо-
лотые червонцы.
- Светлейший сказывал, ты ждешь от меня места потише, дабы с музами
дружбы вести, и я согласна, что после Варшавы и Константинополя тебя по-
добно бы и уважить. Но дела у нас не таковы ныне, чтобы я жалела тебя.
(Булгаков поклонился). Садись, не стой, - сказала она; далее повела речь
о Минорке, оценивая ее значимость, как и Мальты, как и Гибралтара! Импе-
ратрица сказала, что англичане, гарантируя остров России, требуют для
себя союза Петербурга с Лондоном, обещая отдать Минорку с артиллерией и
припасами для гарнизона. Но с правом якорной стоянки там своего коро-
левского флота.
Екатерина замолчала, ожидая ответа. Булгаков сказал:
- Англичане добреньки, и это подозрительно, ибо за добрых людей их
никто в мире не почитает. Быть того не может, чтобы не имели они ковар-
ного умысла. Если не удалось им вовлечь Россию в войну разговорами Гар-
риса, так Миноркой втянут в конфликт с Францией. А любая война за инте-
ресы, нам чуждые, станет всенародным бедствием... Нет, не мира в Лондоне
ищут, а лишь способов продления войны колониальной.
Екатерина оставила его обедать с нею.
- Твое мнение с моим сходно. С того и беседу сию завела, чтобы тебя
проверить. - Она щедро подлила сливок в тарелку с парниковой клубникой.
- Сейчас ты, Яков Иваныч, вернешься в Константинополь, где и станешь
послом моим полномочным. В Херсоне тебя пакетбот посольский с багажами
примет, и плыви... Инструкции получишь у Безбородки, с ним тебе и пере-
писку вести. Если что очень важное, помечай бумагу кружком наверху - та-
кие бумаги я сама читать стану!
На ближайшем приеме Гаррис увидел, как жестока бывает Екатерина: всем
своим видом она выказала охлаждение к послу английского короля Георга
III.
- Я чувствую себя так, - шепнул он Потемкину, - будто мимо меня средь
ночи проплыл леденящий душу айсберг.
Потемкин посоветовал обратиться к Панину, а Панин лежал больной:
- Меня просят удалиться в деревню Дугино ради лечения. Если вам
что-либо нужно, идите на поклон к Безбородке.
Английское посольство оказалось блокировано. В депешах Гарриса впер-
вые проскользнуло сомнение: не ведет ли Потемкин двойную игру? Однако
крейсерство русских эскадр на коммуникациях мешало англичанам пиратство-
вать во славу короля Англии, и вскоре в гаванях Кронштадта один за дру-
гим стали вспыхивать корабли. Хорошо, что экипажи были наготове, сгорали
только паруса и такелаж, но сами корабли удавалось сберечь от поджогов.
Екатерина пальцем на Гарриса не показывала.
- Не пойман - не вор, - говорила она...
В ожидании посольского пакетбота Булгаков задержался в Херсоне, про-
живая на даче Ганнибала "Белозерки" неподалеку от города. Ганнибал изоб-
рел машину для поливания сада, насосы гнали воду по желобам, вода фонта-
нами обмывала и соседские огороды. Здесь же была и скудная дачка майора
Прохора Курносова, который однажды спросил Булгакова:
- Вы больше нас знаете, так скажите вы мне без утайки - скоро ли у
нас война с турками опять будет?
- Я, сударь, - ответил Булгаков, - имею строгие инструкции, коими
принужден из собственной шкуры вывернуться, но войну предстоящую отвра-
тить. А ежели отвратить войну не смогу, то хотя бы удалить ее начало
обязан.
- Успеем ли мы флот создать новый?
- Это уж ваше дело, вот вы и торопитесь...
Екатерина Любимов на сопровождала Булгакова; здесь, в Херсоне, он
провел с нею медовый месяц незаконного сожительства. Женщина боялась
всего - и Ганнибала, хозяина дачи, и непонятного города, который он
строил, а больше всего опасалась остаться содержанкой при знатном дипло-
