а потом застонал Торин и сказал что-то, а потом дотянулся до топора и полез
наружу, а потом упал куда-то, и он, Фолко, полез за ним, и снаружи стало
совсем скверно, он тоже упал, и потом все было темно.
Слушавшие переглянулись, а затем Рогволд задал те же вопросы Торину.
Тот ответил с трудом, еле-еле выталкивая из себя слова -- изо всех сил
заставляя себя. говорить, как будто воля гнома мстила неведомому врагу за
охватившее его помрачение:
-- Оно вышло из Ворот Мории. А потом Оно подступило к моему сердцу, и
сердце стало холодным, словно снег на горной вершине, и я бы погрузился в
вечный сон в Чертоге Ожидания на грани между сном и смертью, но мне стало
больно, и я очнулся, а потом Оно накрыло того, кто был возле меня --
хоббита, но его сломить оказалось еще труднее, он сумел овладеть собой и
даже подтолкнул ко мне топор. Я видел Его так четко, что, казалось, сейчас
смогу рассечь Его надвое -- голубоватое бесформенное облако, кусок
студенистого тумана -- и я попробовал дотянуться до него, попытался
разбудить друзей, но внутри у меня все помутилось, и я с трудом мог понять,
что нужно делать, кроме того, что нужно попытаться прогнать Его, но когда я
выскочил из фургона, а это оказалось нелегко, ноги меня, не слушались. Оно
столкнуло меня во мрак, хотя и не смогло заморозить и лишить жизни -- я уже
не так просто поддавался. Я уже лежал, ни руки, ни ноги не повиновались мне,
но я видел бросившегося мне на помощь хоббита и видел, как Оно растаяло,
задев мимоходом беднягу Фолко.
Наступила мертвая тишина; сам Фолко тоже остолбенел, он никогда не
слышал, чтобы Торин так говорил; ледяной червячок страха вновь зашевелился
где-то на дне его сознания. Тем временем Торин с усилием поднялся, оперся на
топор и продолжал, обводя собравшихся тяжелым взглядом:
-- Вы спросите меня -- как Оно выглядело, что хотело сделать, как
нападало, как можно от него защититься? Отвечу так -- Оно никак не
выглядело. У него не было ни рук, ни ног, ни головы, ни тела -- был какой-то
сгусток тумана, как я уже сказал, который глазами я толком и не видал,
ощущал чем-то иным. Насколько я успел понять. Оно не охотилось специально за
нами или за мной. Оно вообще не имеет никакой воли, разума, а тем более
цели. Оно вырвалось из Мории и растаяло в небе, растаяло, словно дым от
костра. Вы спросите: почему же лишились чувств только мы с Фолко? Мне
думается, лишь потому, что спали не так крепко, как остальные, а когда
вскочили, то как бы вдохнули грудью его яд, как отравленный воздух... Только
это был не воздух, конечно... Наши мысли пытались найти противодействие Его
силе -- и Это неведомое врезалось в нас, тогда как над сознанием остальных,
худо-бедно, но спавших и не сопротивлявшихся, это пронеслось, как ураган
проносится над залегшим в песок, но валит с ног пытающегося устоять. Я
догадываюсь, что из-за чего-то вроде этого тангары покинули Морию. Надо
учиться борьбе, а главное -- постараться понять Его природу. Ведь Оно
действует на нас, гномов, куда сильнее, чем на людей?
-- Ты ошибаешься,-- медленно проговорил Рогволд.-- Я тоже не забуду эту
ночь до конца моих дней, и да хранит дух Великого Короля меня от подобного!
Теперь ясно, почему отсюда ушли жители... Итак, что будем делать?
Словно давно сдерживаемый паводок нашел наконец брешь в теле плотины --
так со всех стороны грянули возмущенные, перепуганные, растерянные возгласы
и вопли людей. Фолко от неожиданности присел и даже зажал уши; крики в
первый момент оглушили его. Рогволду стоило немалых усилий хоть как-то
утихомирить их. Фолко с удивлением и легким испугом взирал на искаженные
злобой и животным страхом лица этих людей, в смелости и отваге которых он
мог убедиться сам.
-- Дело ясное! - брызгая слюной, говорил Игг.-- Не-ет, пусть здесь кто
хочет остается, а я ухожу. Нам тут делать нечего, окочуришься и не заметишь
с этими гномьими вывертами.
-- Мы подряжались идти до Мории, и мы дошли! -- орал Довбур.-- Мы можем
драться, и мы дрались и готовы драться с кем угодно -- но только с живым
врагом, если только меч может достать его! А с этими подземными призраками
-- нет уж, благодарю покорно, наши клинки тут не годятся! Может, у почтенных
гномов найдется нечто получше?
-- Довбур прав! Довбур дело говорит! -- поддержали его несколько
человек.
Среди них были и Алан, и Веорт, и Ресвальд -- самые молодые, отчаянные
и бесшабашные из всех. Мало-помалу они разделились на две группы -- люди на
одной стороне, гномы на другой, и посредине -- растерянный, испуганный
хоббит, и мрачный, спокойный, необычайно прямой и строгий Торин. Он,
казалось, не слышал злобных криков своих недавних товарищей, не видел, как
отяжелели взгляды гномов и руки их мало-помалу стали подбираться к оружию,
особенно после того, как Гердинь крикнул, что не намерен погибать за гномье
золото, неизвестно еще кем и как добытое.
-- Хорош орать! -- возвысил меж тем голос Грольф.-- Собирай мешки -- и
по седлам. Нечего нам тут делать. И вам, гномам, тоже. Уйдем вместе, если
хотите!
Рогволд молча кусал губы, его голова поникла, пальцы стиснули рукоять
меча; хоббит бросил на ловчего умоляющий взгляд -- у него оставалась
последняя надежда на Рогволда. Меж тем люди и впрямь принялись увязывать
свою поклажу, вытаскивая ее из фургонов. Торин по-прежнему невозмутимо
молчал, гномы начали удивленно переглядываться, видя его странное
спокойствие; меж тем Рогволд решительно вскинул голову и заговорил, его
голос переполняло холодное презрение:
-- Гномы пришли сюда не за золотом, почтенный Гердинь, а следуя своей
гномьей судьбе, и не нам подозревать их в корыстных помыслах. Подземелья --
это их мир, и они не звали нас с собой, но вот с тем, что на земле, обязаны
сражаться мы! И неважно, каков будет наш враг, откуда он выйдет, ибо если
недра принадлежат гномам, то нам, людям -- вся остальная земля. А кто же
может оторвать поверхность от глубины, дом от фундамента? Наш мир един, и
то, что сегодня угрожает гномам, завтра обрушится на нас, и мы должны уметь
противостоять ему. И позор нам. Следопытам, если мы, которых и так никто не
тащит вниз, бросим здесь друзей, с кем рубились плечо к плечу! Делайте как
знаете, покрывайте себя позором без меня, я останусь здесь даже один.
Рогволд умолк, вскинул голову и встал в один ряд с гномами. Люди
напротив хмурились, чесали в затылках, отводили взгляды, кто-то что-то
бормотал, но лишь Игг стал возражать в открытую.
-- Мы исходили с тобой немало лиг, Рогволд, сын Мстара,-- начал он,-- и
не тебе упрекать меня в трусости! Но объясни мне, чем я должен сражаться с
этим бледным ужасом? Чем, если я, никогда не показывавший в бою спину, не
могу пошевелить ни рукой, ни ногой, ни поднять меч, ни заслониться щитом при
Его приближении? Если холод смерти проникает до костей и я чувствую, как
жизнь вытекает из меня, словно вода из сита? И еще. С чего ты взял, что Оно
угрожает нашему миру? Это порождение глубин, где безраздельно царят гномы.
От их возни в недрах и появилось это страшилище! Так кто же должен
противостоять Ему -- мы или они?! Ответь мне на это!
Игг мрачно усмехнулся и тяжело опустился на валявшийся под ногами
мешок.
-- Оно так и не смогло убить Торина и Фолко,-- не отводя твердого
взгляда от глаз Игга, заговорил Рогволд.-- Значит, Ему можно противостоять.
Что же до того -- откуда я знаю, что Оно угрожает и нашему миру -- то
посмотри вокруг! Разве эти брошенные дома и зарастающие пашни не есть ответ?
Среди людей прокатился неясный гул не то одобрения, не то удивления, и
Фолко понял, что их решимость уходить поколеблена.
-- Мы теряем время,-- просто и буднично сказал Торин.-- Тангарам пора
идти к Воротам, людям -- разбивать лагерь, если, конечно, кто-нибудь захочет
остаться. Но все остаться и так не смогут -- как ни крути, но первая часть
нашего пути позади, и нам пора отсылать известия в Аннуминас, как и было
договорено с Наместником. Вы, люди, сами решите, кому ехать в Столицу, а мы
пока уложим наши заплечные мешки.
Торин, не оглядываясь, зашагал к фургону. За ним молча потянулись
гномы. Люди же вновь сбились в тесный кружок, вновь раздались их
встревоженные голоса, но теперь в них все больше и больше слышался стыд.
Спустя некоторое время Фолко увидел, что Довбур и Игг седлают себе четырех
коней и подвязывают седельные сумы. Рогволд, примостившись на плоском камне
в стороне, что-то быстро писал на листке желтоватого пергамента. Остальные
люди стояли вокруг отъезжающих. Немного погодя к ним подошли и гномы.
Простились спокойно и сурово, без лишних слов и долгих напутствий.
Гонцы должны были передать Наместнику послание и рассказать обо всем, что
произошло в дороге. Они собирались двинуться на север не Южным Трактом, а
напрямик, через опустевшую Остранну, и затем выйти на Западный Тракт в
нескольких днях пути к восходу от Пригорья.
Всадники в последний раз прощально вскинули руки, копыта ударили в
пыль, и спустя несколько минут фигурки наездников скрылись за зеленью
одичавших садов. Спустя три недели весть должна была достичь столицы
Северного Королевства.
Остаток дня прошел в беспрерывных хлопотах. Следопыты подыскали себе
укромное местечко в небольшом овраге, где стояло несколько старых, но еще
крепких сараев, и решили приспособить их под жилье; гномы переложили вещи в
заплечные мешки, извлекли с самого дна фургонов долго лежавший там без дела
горный инструмент; заготавливались факелы, не были забыты длинные и тонкие
веревки, чтобы тянуть за собой, когда идешь по темному подземному лабиринту,
а также -- на крайний случай -- и изрядные куски белого известняка, которым
можно было поставить знак на стене. Добрых две трети провианта перекочевало
в гномьи мешки; рассчитывать на то, что удастся разыскать какое-то
пропитание внизу, не приходилось. Малыш упорно не желал расставаться с
пузатым пивным бочонком; Торин долго пытался урезонить друга, однако потом
плюнул в сердцах и ушел, заявив Малышу, что тот, конечно, может взять все
пиво с собой -- если унесет на своих плечах. Маленький Гном, однако, остался
этим премного доволен, и не прошло и двух часов, как смастерил из ремней
обвязки для бочонка и, после нескольких попыток, водрузил его себе на спину
и даже довольно бодро прошелся с ним.
Среди всей этой суеты и беготни, торопливых, сбивчивых сборов и поисков
совсем было потерялся Фолко, сын Хэмфаста, сидевший понурив голову подле
своего небольшого мешка. Страх вновь жестоко терзал его сердце;
аннуминасские сомнения вновь ожили в нем, и сейчас он с грустью размышлял,
что же будет делать под землей, в этой ужасной и, как оказалось,
действительно населенной какими-то призрачными чудовищами Мории. Он
предпочел бы Могильники, сотню Умертвий вместо одного этого существа! Игры
кончились, и хоббит только зябко вздрагивал, хотя день выдался теплый и
ласковый. Он окидывал взглядом зелень садов и голубизну реки -- сколько
времени ему придется довольствоваться созерцанием черных стен подземелья?
Во власти этих мрачных помыслов и нашел его также неприкаянно бродивший
из стороны в сторону Рогволд, молодые товарищи которого не допустили его до
тяжелой работы. Старый сотник опустился рядом с пригорюнившимся хоббитом и
ласково положил ему ладонь на плечо.
-- Ты на распутье, малыш,-- с печальной улыбкой проговорил ловчий, и
Фолко вздрогнул -- голос Рогволда показался ему голосом глубокого старика, в
нем появились и незнакомые хоббиту мягкие нотки.-- Послушай, малыш, послушай
