Фолко попытался сообразить, где же это, но не смог; по Красной Книге
выходило, что Хранители добирались до Летописного Чертога целых два дня; они
же пока идут лишь несколько часов.
Наступила тишина. Откровенно говоря, хоббит ожидал каких-нибудь
торжественных, подходящих случаю фраз от Торина, Глоина или Хорнбори; однако
гномы лишь сбросили с себя тюки, разлеглись у стен и закурили. Фолко
вертелся от нетерпения, а его спутники, казалось, вошли не в великое
Морийское Царство, Казад-Дум на их языке, а в захудалый постоялый двор
где-то между Пригорьем и Туманными Горами. Кто-то развязал и пустил по кругу
сверток с сушеными фруктами, кто-то откупорил флягу. Фолко уже приготовился
спросить Хорнбори сам, что же помогло ему приоткрыть створки, как вдруг,
случайно глянув вниз, в черную глубину казавшейся бездонной лестничной
шахты, за краем трепетного света факелов он увидел медленно поднимающееся
вверх голубоватое сияние, холодное, подобное неожиданно ожившей и полезшей
вверх колодезной воде. В то же мгновение, забыв обо всем, он с отчаянным
воплем слепо рванулся прочь, ничего не видя и не понимая. Его воля погасла;
слепой, бесформенный ужас погнал его вперед прежде, чем он смог понять, чего
же, в сущности, испугался... Перед глазами мелькнули стены коридора; еще
несколько показавшихся чрезвычайно длинными мгновений -- и он со всего
размаху ударился грудью о каменную дверь, запиравшую проход. Ноги отказались
служить ему, он обессиленно опустился на шершавый пол и сжался в комочек,
закрывая руками голову. Чьи-то руки подхватили его, какие-то голоса
перекликались вокруг -- он ничего уже не мог осознать. Кто-то положил руку
ему на лоб, и тут стало полегче; мелькающие с огромной скоростью бессвязные
видения уступили место черным сводам марийского коридора и встревоженному
лицу склонившегося над ним Торина.
-- Да, снова что-то из Глубин,-- отвечая на немой вопрос хоббита,
быстрым шепотом произнес гном.
Ладонь Торина просунулась под затылок хоббита, так что теперь Фолко
смог осмотреться. Панический ужас мало-помалу отступал, но руки Фолко
по-прежнему тряслись. Он с трудом повернул голову. Глоин и Двалин уже
распахнули дверь, о которую с разбегу ударился хоббит; за ней факелы скупо
освещали просторное пустое помещение с низким потолком. Хоббит с трудом
заставил себя перевести взгляд к лестничной площадке -- вокруг него с
оружием наголо сжались готовые к бою друзья, а на самом краю короткого
коридора стоял Хорнбори, с высоко поднятым факелом в одной руке и опущенным
топором в другой. Сияние исчезло, но ужас, остекленевший глаза оказавшегося
рядом с хоббитом Малыша, не проходил так скоро.
Прошло немало времени, прежде чем они смогли оправиться от пережитого.
Не вдаваясь в долгие разговоры, Глоин и Двалин скорым шагом повели их вверх
по той же лестнице -- Хорнбори шагал теперь последним, а все прочие гномы то
и дело оглядывались на него с новым интересом, уважением и некоторой
боязнью.
Они отсчитали почти три сотни ступеней вверх, когда лестница неожиданно
кончилась. У хоббита подкашивались ноги, но он ни за какие сокровища не
согласился бы теперь остановиться на отдых возле этого мрачного провала,
куда уходила, скрываясь во тьме, бесконечная лестница. Они вышли в широкий и
высокий проход, и, к своему величайшему удивлению, хоббит обнаружил, что
мрак здесь не столь непрогляден и непроницаем, как на нижних ярусах.
Просторную галерею заливал мягкий розовый свет заката; оказалось, что
кое-где в скалах прорублены окна. Они двинулись по коридору на юг, как понял
Фолко -- вдоль самого края Морийских Скал. По левую руку то и дело
попадались пустые залы, тянулись сплошной чередой каменные низкие двери, в
самой галерее попадались искусно вырезанные из камня скамьи. Многочисленные
двери оказались входами в жилые пещеры; отряд заглянул в одну из них.
Факелы осветили просторный зал с высоким потолком; искусно обработанные
окаменевшие струи, свисавшие с потолка, казались сказочными чудовищами,
вдруг высунувшими наружу свои поблескивающие головы. Покрытые тонкой резьбой
белые плиты резко выделялись на фоне серых с черными прожилками стен; высоко
над дверью виднелось узкое стрельчатое окно. Вдоль стен тянулся ряд глубоких
ниш; посредине стоял обширный каменный стол, его столешница была расколота,
и большой кусок валялся рядом на полу. Ниши заполнял ворох брошенной
впопыхах одежды вперемешку с инструментами, бадьями, сундуками, деревянными
скамьями и стульями -- изломанными, как будто кто-то в слепой ярости колотил
ими о стены; глиняные горшки, стеклянная посуда превратились под чьими-то
тяжелыми ударами в бесформенное крошево; когда-то покрывавшие сундуки ковры
были изрублены на мелкие кусочки, и темно-багровые лоскутья были разбросаны
по всей пещере.
Пораженные открывшимся им видом, гномы оторопело бродили от одной стены
к другой -- в каждой нише представала одна и та же картина. Кто-то нашел
груду разбитых детских игрушек -- растоптанные обломки глиняных и деревянных
куколок и с особой ненавистью переломленные пополам маленькие мечи и щиты.
Если бы они не вглядывались, заглянув в пещеру лишь с порога, они,
вероятно, ушли бы спокойно, решив, что беспорядок в зале -- результат
поспешного бегства. Однако теперь все сомнения исчезли. Злая, тупая и
мстительная воля, вдоволь потешившись здесь после ухода хозяев, выместила
свою ненависть к ним на беззащитной утвари и невинных игрушках, тем самым
выдав свое присутствие.
Гномы, посеревшие и задыхающиеся от гнева, обходили одну пещеру за
другой -- всюду хаос, разгром, запустение...
Тем временем над Средиземье сомкнулась завеса легкой летней ночи, и
свет в галерее померк окончательно. Вновь зажглись факелы, но идти сегодня
дальше, в западную ветвь Северного Крыла, где находился Летописный Чертог и
откуда было совсем недалеко до Превратных Покоев и Марийского Рва, они не
решились. Разыскав небольшую уютную пещеру со сводчатым потолком, который
поддерживался рядом причудливо вырезанных колонн, они расположились на
ночлег. Здесь нашелся и стол, и широкие сундуки с плоским верхом, которые
могли служить ложем, а главное -- рядом в галерее под каменным навесом
тонкой работы из скалы бил родничок. Струя прозрачнейшей, холодной до ломоты
в зубах воды с легким плеском падала в чуть бурлящую каменную чашу, откуда
брал начало облицованный белым камнем водовод, скрывавшийся в каменной толще
гор, уходя куда-то вниз, на нижние ярусы.
Они разожгли огонь и наскоро поели, поспешив залить пламя, способное их
выдать. Факелы потушили -- в наступившей темноте лишь слабо мигала найденная
до этого Малышом медная светильня, заправленная маслом из чудом уцелевшей
бадейки. Это были единственные две целые вещи, обнаруженные ими среди
обломков.
Каменную дверь заперли изнутри тяжелым стальным засовом -- как объяснил
Глоин, обычай запирать даже внутренние двери появился после первых признаков
тревоги на Глубинных Ярусах. После этого они сдвинули теснее сундуки и
начали неспешную беседу -- им было о чем поговорить.
Перво-наперво все гномы, словно прорвалась сдерживавшая их любопытство
плотина, обрушились с градом вопросов на хоббита и Хорнбори, пытаясь понять,
что же произошло в доселе безотказно работавшем механизме Ворот. Хорнбори
заставили показать кольцо на пальце.
-- Выкладывай уж. все как есть, Хорнбори,-- положил руку ему на плечо
Дори.-- Чего вы там с Фолко у Ворот учинили?
Голос Дори был, казалось, весел, но хоббит явственно слышал напряжение,
скрывавшееся за его усмешкой. Хорнбори сокрушенно развел руками и, словно
принимая игру Дори, отвечал в тон ему убитым голосом:
-- Да уж, видать, от вас ничего не скроешь, придется во всем признаться
и положиться на ваше милосердие. Все из-за этого Кольца!
Вокруг все замолчали. Фолко ощутил холодок в груди; на его глазах
словно оживала Красная Книга!
Хорнбори вздохнул, провел рукой по бороде, словно собираясь с мыслями.
Он осторожно снял Кольцо с пальца и положил на середину стола; хоббиту на
миг почудилось, будто мрак исчез, исчезли стены и горы стали словно из
стекла,-- он будто глядел насквозь через толщу камня, видя одновременно все
исполинское переплетение морийских коридоров; лишь самый низ скрывала
багровая завеса. Здесь, наверху, ему все вдруг показалось давно знакомым,
обжитым и неопасным -- снизу же наползала глухая ненависть.
Фолко не успел разобраться в своих ощущениях как следует -- слишком
мимолетны они оказались; теперь он не отрываясь глядел на кольцо, в глубине
черного камня которого едва заметно алел крохотный огонек, словно пламя
далекого горна. А Хорнбори говорил, и его слова складывались в сказочные
видения, и прошлое наяву оживало перед забывшимся хоббитом...
Хорнбори получил кольцо от своего отца, тот, в свою очередь, от деда.
Умирая, старый гном велел уйти всем, стоявшим возле его постели, оставив
только Хорнбори, своего старшего сына. И отец рассказал Хорнбори, что его
дед был одним из немногих отчаянных гномов Туманных Гор, что ходили на
Дол-Гулдур вместе с эльфами-властителями Лориэна, когда Владычица Галадриэль
обрушила в прах стены мрачной крепости Назгулов. Любопытные гномы на
следующий день после победы полезли по развалинам поглазеть на оставшееся;
среди обвалившихся стен дед Хорнбори, тогда совсем еще молодой гном, увидел
черный вход в какое-то подземелье и, не долго думая, нырнул в него. Через
проломы в крыше внутрь проникал свет, и на полу среди обломков он заметил
чудесное, ярко блестевшее кольцо. Он не смог побороть искушение и поднял
его; а надев себе на палец, так и не смог больше снять. Однако Владычица не
могла не заметить его находку и, по словам отца Хорнбори, сказала деду, что
его добыча, быть может,-- одно из Семи Гномьих Колец, точнее -- одно из трех
уцелевших, поскольку остальные четыре уничтожили драконы. Три сохранившихся
попали в руки Неназываемого, и никто не знает, как и на что он употребил их.
По словам Галадриэли выходило, что кольцо Хорнбори когда-то принадлежало
Трору, одному из последних Королей-под-Горой, властителю Одинокой Горы. Его
внуком был знаменитый Торин Дубощит -- спутник Бильбо Бэггинса!
-- Кто знает, как все было на самом деле,-- продолжал негромко
Хорнбори.- Кто знает, как на самом деле происходило все это, но, так или
иначе, я долгие годы носил это кольцо и не замечал за ним ничего особенного.
Мне доводилось слышать старинное эльфийское заклятие: Три кольца -- царям
эльфийским под небесным сводом. Семь -- для гномов, королей в каменной
короне. Девять -- Людям, тем, что сгинут со своим народом, а Одно -- для
Властелина на проклятом троне... Ну и там еще дальше про Мордор. Но Три
Эльфийских, три прекраснейших Кольца потеряли силу, и их владельцы ушли на
Заокраинный Запад. Наверняка, решил я, утратили могущество и Гномьи Кольца.
Но все оказалось не так...-- Он развел руками.-- А у Ворот меня вдруг словно
ужалило что-то. -- Он помотал головой, силясь высказать невыразимое.-- Тянул
на себя Ворота, словно за канат... едва сил хватило, а без хоббита вообще бы
не справился. Что ты с ними сделал, Фолко?
-- Погоди про хоббита, давай разберемся с кольцом! -- морщась,
пристукнул по столу ладонью Торин.-- Если это действительно Гномье Кольцо,
то что оно может? И еще -- кто и когда их выковал? Враг? Или нет? Смертный,
надевший одно из Великих Колец, должен становиться невидимым... А у нас что?
И все же главное -- из чьих рук вышли эти кольца? Светлая или черная воля
творила их?
-- Чья бы она ни была -- Кольцо уже показало свою силу,-- заметил
