верблюда с колокольчиками, засохший плод, похожий одновременно
на рыбу и шишку, клетка для людей и другие -объединяло только
одно. А именно - из скудных данных, которыми компьютер
располагал главным образом на основе исследований самого д-ра
Муавии, вытекало, что все эти вещи упоминались в утраченном в
настоящее время "Хазарском словаре".
Так д-р Муавия снова оказался там, где он был перед
началом войны. Он снова отправился в "Корчму у суки", раскурил
трубку, огляделся вокруг, погасил ее и вернулся в Каир, к
прежней работе в университете. На столе его ожидала гора писем
и приглашений на встречи и симпозиумы, из которых он выбрал
одно и начал готовиться к докладу на научной конференции в
октябре 1982 года в Царьграде на тему "Культура Черноморского
побережья в средние века". Он снова прочитал Иуду Халеви, его
сочинение о хазарах, написал свой доклад и поехал в Царьград,
надеясь, что там он, быть может, .встретится с кем-нибудь, кто
больше, чем он, знает о хазарских делах. Тот, кто убил д-ра
Муавию в Царьграде, сказал, направив на него револьвер: -
Открой пошире рот, чтобы я не испортил тебе зубы!
Д-р Муавия разинул рот, и он его убил. И так хорошо
прицелился, что зубы д-ра Муавии остались целы.
* ИЗ ЖЕЛТОЙ КНИГИ *
Древнееврейские источники о хазарском вопросе
АТЕХ**** (VIII век) -имя хазарской принцессы, которая жила
в период иудаизации хазар ****...
Принцесса Атех в хазарской полемике была очень
красноречива. Она сказала: "Мысли с неба завеяли меня, как
снег. Я потом едва смогла согреться и вернуться к жизни..."
Принцесса Атех помогла Исааку Сангари***, еврейскому
участнику хазарской полемики, тем, что своими доводами
опровергла арабского участника, и хазарский каган склонился в
сторону еврейской веры. Существует мнение, что Атех писала
стихи и они сохранились в "хазарских книгах", которыми
пользовался Иуда Халеви ***, древнееврейский автор хроники о
хазарской полемике. Согласно другим источникам, именно Атех и
составила сборник или энциклопедию о хазарах, содержащую
обширную информацию об их истории, вере, о людях, читающих сны
*. Все эти сведения были собраны и распределены в циклы стихов,
расположенных в алфавитном порядке, соответственно, и полемика
при дворе хазарского владыки была описана в поэтической форме.
На вопрос, кто, по ее мнению, победит в полемике, Атех сказала:
"Когда сталкиваются два ратника, побеждает тот, кто будет
дольше лечить свои раны". Как на дрожжах, рос потом "Хазарский
словарь" вокруг сборника принцессы, о котором в одном из
источников говорится, что он назывался "О страстях слов". Если
это было действительно так, принцесса Атех была первым автором
этой книги, ее прасоздателем. Только в этом первоначальном
словаре на хазарском языке еще не существовало нынешних трех
книг, это был пока один словарь и один язык. От того,
первоначального, до настоящего дошло очень немногое, столько,
сколько грусти доходит от одной собаки до другой, когда она
слышит, как дети подражают лаю.
То, что каган благодаря принцессе Атех принял молитвенное
покрывало и Тору, разъярило остальных участников полемики.
Поэтому исламский демон в наказание сделал так, что принцесса
Атех забыла свой хазарский язык и все свои стихи. Она забыла
даже имя своего любовника и единственное слово, оставшееся в ее
памяти, было название плода, похожего по форме на рыбу.
Но прежде чем это произошло, принцесса Атех, предчувствуя
опасность, приказала собрать как можно больше попугаев, умеющих
произносить человеческие слова. Для каждой статьи "Хазарского
словаря" во дворец был доставлен один попугай, и каждого
заставили заучить по одной статье, так что в любое время он мог
воспроизвести ее, потому что знал наизусть соответствующие
стихи. Разумеется, стихи были на хазарском языке, и попугай их
на этом языке и декламировал. После разрыва с верой хазар
хазарский язык стал стремительно исчезать, и тогда Атех
выпустила на свободу всех попугаев, обученных хазарскому языку.
Она сказала: "Летите и научите других птиц этим стихам, потому
что здесь их скоро никто не будет знать..." Птицы разлетелись
по лесам Черноморского побережья. Там они учили своим стихам
других попугаев, те учили третьих, и так пришло время, когда
только попугаи знали эти стихи и говорили на хазарском языке. В
XVII веке на берегах Черного моря был пойман один попугай,
умевший декламировать несколько стихотворений на каком-то
непонятном языке, который, по утверждению хозяина попугая,
царьградского дипломата Аврама Бранковича*, был языком хазар.
Он приказал одному из своих писарей постоянно записывать все,
что произносит попугай, надеясь таким образом получить
"попугайские стихи", то есть поэзию принцессы Атех. Вероятно,
именно таким путем "попугайские стихи" и попали в "Хазарский
словарь", изданный Даубманусом...
ДАУБМАНУС ЙОАНЕС (XVII век) - "typographus loannes
Daubmannus", польский книгоиздатель. В первой половине XVII
века выпустил в Пруссии польско-латинский словарь, однако это
же имя стоит и на первой странице другого словаря, который
вышел в 1691 году под названием "Lexicon Cosri- Continens
Colloquium seu disputationern de Religione"... Так Даубманус
выступает и как первый издатель книги, второе издание которой
читатель сейчас держит в руках. "Хазарский словарь" в первом
издании Даубмануса был уничтожен еще в 1692 году по приказу
инквизиции, однако два его экземпляра избежали этой судьбы и
сохранились. Материал для словаря, состоящего из трех книг о
хазарском вопросе, Даубманус, судя по всему, получил от одного
монаха восточно-христианской церкви, однако затем он пополнял
этот словарь, так что можно считать его не только издателем, но
и редактором "Хазарского словаря". Это видно и по тому, какие
языки употреблены в упомянутом издании. Латинский текст
комментариев, видимо, принадлежит Даубманусу, потому что монах,
конечно, не мог знать латынь. Сам же словарь был напечатан на
арабском, древнееврейском и греческом, а также сербском языках
в том виде, в котором текст словаря попал в руки издателя...
КАГАН**** - хазарский правитель, название происходит от
еврейского слова "коэн", что значит князь. Имя первого кагана
после принятия хазарским царством иудаизма было Сабриел, а его
жену звали Серах. Имя того кагана, который решил устроить
хазарскую полемику**** и призвал к своему двору евреев, греков
и арабов, чтобы они истолковали его сны, неизвестно. Как
свидетельствуют еврейские источники, которые приводит
Даубманус***, переходу хазар**** в иудаизм предшествовал сон
кагана, о котором он поведал своей дочери или сестре принцессе
Атех**** в следующих словах:
- Мне снилось, что я иду по пояс в воде и читаю книгу.
Вода эта была река Кура, мутная, полная водорослей, такая, что
пить ее можно только через волосы или бороду. Когда
приближается большая волна, я поднимаю книгу высоко над
головой, чтобы не замочить ее, а потом снова продолжаю читать.
Глубина близко, и нужно закончить чтение прежде, чем я в нее
попаду. И тут мне является ангел с птицей на руке и говорит:
"Создателю дороги твои намерения, но не дела твои". Утром я
просыпаюсь, открываю глаза и вижу - я по пояс в воде, в той же
самой мутной Куре, среди водорослей, держу ту же книгу в руках,
передо мной ангел, тот самый, из сна, с птицей. Быстро закрываю
глаза, но река, ангел, птица и все остальное по-прежнему тут:
открываю глаза - та же картина. Ужас. Читаю первое, что
попадается в книге: "Пусть не похваляется тот, кто
обувается..." Я закрываю глаза, но продолжение фразы вижу и
дочитываю ее с закрытыми глазами: "...так же как тот, кто уже
разулся". Тут с руки ангела вспорхнула птица - я открыл глаза и
увидел, как птица улетает. Тогда мне стало ясно - я не смогу
больше закрывать глаза перед истиной, спасаться, зажмуриваясь,
нет больше ни сна, ни яви, ни пробуждения, ни погружения в сон.
Все это единый и вечный день и мир, который обвился вокруг
меня, как змея. И я увидел большое далекое счастье, оно
казалось маленьким и близким; большое я понял как пустоту, а
маленькое как свою любовь... И сделал то, что сделал.
КОЭН САМУЭЛЬ (1660-24.1Х. 1689) - дубровницкий еврей, один
из авторов этой книги. Изгнанный из Дубровника в 1689 году, он
в том же году умер по пути в Царьград, впав в оцепенение, из
которого никогда уже не очнулся...
Современники описывают Самуэля Коэна как человека
высокого, с красными глазами, один ус которого, несмотря на его
молодость, был седым. "С тех пор, как я его помню, ему всегда
было холодно. Только в последние годы он немного согрелся", -
сказала о нем однажды его мать, госпожа Клара. По ее словам,
ночью во сне он часто и далеко путешествовал и иногда
пробуждался прямо там, усталый и грязный, а иногда хромал на
одну ногу, пока не отдохнет от своих снов. Мать говорила, что
чувствовала какое-то странное неудобство, когда спал Коэн,
объясняла она это тем, что во сне он вел себя не как еврей, а
как человек иной веры, который и по субботам во сне скачет
верхом и поет, если ему снится восьмой псалом, тот, который
поют, когда хотят найти потерянную вещь, но поет на
христианский манер. Кроме еврейского он говорил по-итальянски,
на латыни и по-сербски, но ночью, во сне, бормотал на каком-то
странном языке, которого наяву не знал и который позже был
опознан как валахский. Когда его хоронили, на левой руке был
обнаружен страшный шрам, как от укуса. Он страстно мечтал
попасть в Иерусалим и во сне действительно видел этот город на
берегу времени, шагал по его улицам, застланным соломой, жил в
башне, полной шкафов, величиной с небольшую церковь, слушал шум
фонтанов, похожий на шум дождя. Но вскоре он установил, что
город, который он видит во снах и считает Иерусалимом, вовсе не
святой город, а Царьград, и это неопровержимо было установлено
благодаря одной гравюре с изображением Царьграда, которую Коэн,
собиравший старые карты неба и земли, городов и звезд, купил у
одного торговца и узнал на ней улицы, площади и башни,
снившиеся ему. У Коэна были несомненные способности, однако
они, по мнению госпожи Клары, никоим образом не были направлены
ни на что практическое. По теням облаков он определял, с какой
скоростью летят по небу ветры, хорошо помнил количественные
соотношения, действия и цифры, но людей, имена и предметы легко
забывал. Жители Дубровника запомнили, как он всегда стоит на
одном и том же месте, возле окна своей комнаты в гетто, со
взглядом, опущенным вниз. Дело в том, что книги он держал на
полу, читал их, стоя босиком и перелистывая страницы пальцами
босой ноги. Сабляк-паша ** из Требинья прослышал как-то, что в
Дубровнике есть один еврей, который мастерски делает конские
парики, так Коэн поступил к нему на службу, и оказалось, что
слухи о его умении не были преувеличены. У паши он ухаживал за
кладбищем лошадей, расположенным на берегу моря, и делал
парики, которыми во время праздников и походов украшали головы
вороных. Коэн был доволен своей службой, самого же пашу он
почти не видел. Зато часто имел дело с его слугами, ловкими в
обращении с саблей и седлом. Он начал сравнивать себя с ними и
заметил, что во сне он более ловок и быстр, чем наяву. Сделав
такой вывод, Коэн проверил его своим, самым надежным способом.
Во сне он видел себя стоящим с обнаженной саблей под яблоней.
Была осень, и он, с клинком в руке, ждал порыва ветра. Когда
