сне смерть Бранковича.
- Оставьте его жить, пока этот не проснется, - сказал
паша, и турки взвалили спящего Коэна на плечи Масуди, и он
пошел с ними на турецкую сторону, неся свою желанную добычу.
Коэн, которого он нес, действительно все это время видел во сне
Бранковича, и Масуди казалось, что он несет не одного, а двоих.
Юноша у него на плечах видел во сне Аврама-эфенди, как и
обычно, когда тот бодрствовал, потому что его сон все еще был
явью Бранковича. А Бранкович если когда и был в яви, то это
было именно сейчас, когда его проткнули копьем, потому что в
смерти нет сна...
Масуди провел этот день и ночь, следя за снами Коэна, как
за созвездиями на небе своих челюстей. И, говорят, он видел
смерть Бранковича так, как видел ее сам Бранкович. От этого он
очнулся с поседевшими ресницами и подрагивающими ушами, кроме
того, у него выросли огромные смердящие ногти. Он так быстро
думал о чемто, что не заметил человека, который рассек его
надвое саблей с одного-единственного взмаха, так что пояс упал
с него не размотавшись. Сабля оставила змеящийся след, и
раскрылась страшная, извилистая рана, как рот, произносящий
какое-то неясное слово, вопль мяса... Оправдала ли себя эта
страшная смерть Масуди и что он доверил паше перед казнью,
никто не знает. Перешел ли он через Сират-мост, тонкий, как
волос, и острый, как сабля, ведущий над адом прямо в рай, знают
только те, которые больше не говорят...
Д-р АБУ КАБИР МУАВИЯ (1930-1982) - арабский специалист по
ивриту, профессор Каирского университета. Занимался
сравнительным изучением религий Ближнего Востока. Закончил
университет в Иерусалиме, защитил в США докторскую диссертацию
на тему "Древнееврейская философия в Испании XI века и учение
калама". Он был рослым, плечистым человеком, с такой широкой
спиной, что локтем не мог дотянуться до другого локтя, знал
наизусть большинство песен Иуды Халеви*** и считал, что
"Хазарский словарь", изданный Даубманусом *** в 1691 году, все
еще можно отыскать где-нибудь в старой книжной лавке. Чтобы
найти подтверждение этой уверенности, он восстановил события,
связанные с распространением этой книги, начиная с XVII века,
сделал точный перечень всех уничтоженных экземпляров и всех тех
немногочисленных, которые имели хождение, и пришел к выводу,
что минимум два экземпляра этого считающегося исчезнувшим
издания должны еще существовать, Ему ни разу не удалось напасть
на их след, но, несмотря на это, он продолжал тщательнейшие
поиски. Когда он, находясь в состоянии исключительного
творческого подъема, опубликовал трехтысячную библиографическую
единицу, началась израильско-египетская война 1967 года. В
качестве офицера египетской армии он участвовал в боевых
действиях, был ранен и оказался в плену. Армейские документы
свидетельствуют о тяжелых ранениях головы и тела, результатом
которых явилось половое бессилие. Когда он вернулся на родину,
голова его была обвязана смущенными улыбками, которые
волочились за ним, как шарф. В какой-то гостинице он скинул с
себя военную форму и в первый раз увидел свои увечья в медном
зеркале. Они пахли пометом синицы, и он понял, что никогда
больше не сможет лечь с женщиной. Медленно одеваясь, он думал
так: "Я был более тридцати лет поваром, и день за днем я
готовил и, наконец, приготовил то блюдо, каким я стал; я сам
был пекарем и тестом, я сам из себя замесил такой хлеб, какой
хотел, а потом вдруг появился другой повар, со своим ножом и в
мгновение ока сделал из меня совершенно другое, незнакомое мне
блюдо. Теперь я божья сестра - я тот, кто не существует!"
И он не вернулся больше к своей семье в Каир, не вернулся
и к своей работе в университете. Он поселился в пустом доме
своего отца в Александрии, жил торопливо и следил за тем, как
белые пузырьки воздуха из-под его ногтей поднимаются к миру,
подобно пузырькам воздуха из жабр рыбы. Он хоронил свои волосы,
носил бедуинские сандалии, оставляя за собой след в форме
копыта, и однажды ночью под дождем, крупным, как воловьи глаза,
увидел свой последний сон...
В его ночах время, как и время у хазар, текло от конца к
началу жизни и все истекло. С тех пор он больше не видел снов.
Он был чист. И готов к новой жизни. Тогда он начал каждый вечер
посещать "Корчму у суки"....
В "Корчме у суки" платили только за место, тут не подавали
никакой еды или питья, сюда собирался разный сброд, и здесь ели
и пили то, что приносили с собой, или же садились за общий
стол, чтобы выспаться. Корчма часто была полна, но в ней никто
никого не знал, бывало так, что все рты работали, но никто не
произносил ни слова. Не было ни стойки, ни кухни, ни огня, ни
прислуги, только у входа сидел тот, кто брал деньги за место.
Муавия садился среди посетителей "Корчмы у суки", раскуривал
трубку и повторял свое упражнение: ни одной мысли не позволял
длиться дольше, чем длилась одна затяжка. Он вдыхал смрад и
смотрел, как люди вокруг него жрут пригоревшие лепешки,
называвшиеся "драные портки", или повидло из тыквы с
виноградом, смотрел, как они проносят кусок через горький
взгляд, как вытирают платком зубы и как трещат на них рубашки,
когда они ворочаются во сне...
Поужинав говяжьими или козьими ушами, он уходил в редко
отпиравшиеся комнаты отцовского дома и там перелистывал до
глубокой ночи горы английских и французских газет, издававшихся
в Александрии в конце XIX века. Сидя на корточках и чувствуя,
как в его тело проникает сытный мрак мяса, он читал эти газеты
с жадным интересом, потому что они не могли иметь никакой связи
с ним. Этому условию как нельзя более отвечали объявления.
Из вечера в вечер он листал эти объявления давно умерших
людей, предложения, которые не имели больше смысла и блестели
пылью более старой, чем он. На этих желтых страницах
предлагалась французская настойка против ревматизма и вода для
мужских и женских ртов, August Zigler из Австрии объявлял, что
в его специализированном магазине по продаже оборудования для
больниц, для врачей и повитух есть средства против расстройства
желудка, чулки для больных с расширением вен и надувные
резиновые стельки... Какой-то анонимный покупатель искал в
рассрочку еврейскую душу, причем самого низшего сословия,
которая называется нефеш. Известный архитектор заявлял о себе
предложением построить по проекту заказчика, очень дешево,
роскошную виллу на небе, в парадизе, причем ключи владельцу
вручались бы еще при жизни, сразу после уплаты по счету,
выписанному, однако же, не строителю, а каирской голытьбе.
Рекомендовались средства против облысения во время медового
месяца, предлагалось продать волшебное слово, которое по
желанию могло быть превращено в ящерицу или лунную розу, или же
очень дешево пядь земли, с которой можно наблюдать лунную
радугу всегда, когда наступает третья джума месяца
раби-аль-ахир. Каждая женщина, после того как очистится, как от
насекомых, от прыщиков, веснушек и родинок, может стать
красавицей с помощью белил английской фирмы Rony and Son.
Фарфоровый сервиз для зеленого чая в форме персидской курицы с
цыплятами мог быть приобретен вместе с миской, под которой
некоторое время находилась душа седьмого имама... Бесчисленное
множество имен, адреса уже давно переставших существовать фирм
и продавцов, магазинов, которые давно не работают, пестрели на
старых страницах газет, и д-р Муавия погружался в этот
исчезнувший мир как в некое новое спасительное общество,
незаинтересованное в его бедах и заботах. Как-то вечером 1971
года, когда он чувствовал каждый свой зуб как отдельную букву,
д-р Муавия сел и ответил на одно объявление от 1896 года. Он
аккуратно выписал на конверте имя и адрес, которые, может быть,
давно уже не существовали в Александрии, и послал предложения
по почте. С тех пор он каждый вечер обращался по одному из
адресов конца XIX века. Груды его писем направлялись в
неизвестность, но однажды утром пришел первый ответ. Незнакомец
писал, что хотя у него больше нет для продажи указанного в
объявлении патента Турул из Франции для использования в
домашнем хозяйстве, о котором пишет в своем письме д-р Муавия,
однако он может предложить коечто другое. И действительно, на
следующее утро в доме Муавия в связи с этим объявлением
появились девушка и попугай, они дуэтом спели ему песню о
сандалиях на деревянной подошве. Потом попугай пел один на
каком-то незнакомом Муавии языке. Когда Муавия спросил у
девушки, кто из них продается, она ответила, что он может
выбирать. Д-р Муавия засмотрелся на девушку - у нее были
красивые глаза и груди как два крутых яйца. Он очнулся от
летаргии, приказал Аслану освободить одну из больших комнат в
мансарде, установил там стеклянный обруч и купил попугая. Потом
постепенно, по мере того как приходили ответы на его письма от
кто знает каких далеких наследников давних авторов объявлений,
он начал заполнять эту комнату. Здесь собралось много мебели
странного вида и непонятного назначения, огромное седло для
верблюда, женское платье с колокольчиками вместо пуговиц,
железная клетка, в которой держат подвешенными под потолком
людей, два зеркала, одно из которых несколько запаздывало в
передаче движений, а другое было разбито, старая рукопись со
стихотворением, написанным на неизвестном ему языке и
неизвестными буквами.
Год спустя комната в мансарде была забита вещами, и
однажды утром, войдя в нее, д-р Муавия был ошеломлен, поняв,
что все им приобретенное начинает складываться в нечто имеющее
смысл. Бросалось в глаза, что часть этих вещей представляет
собой оборудование для чего-то походившего на больницу. Но на
больницу необычную, возможно древнюю, в которой лечили не так,
как лечат сейчас. В больнице д-ра Муавии были сиденья со
странными прорезями, скамьи с кольцами для того, чтобы
привязывать сидящих, деревянные шлемы с отверстиями только для
левого или для правого глаза или же с дыркой для третьего глаза
на темени, Муавия поместил эти вещи в отдельную комнату, позвал
своего коллегу с медицинского факультета и показал их ему. Это
была его первая после войны 1967 года встреча с одним из бывших
университетских друзей. Медик осмотрел вещи и сказал: это
древнейшее оборудование для лечения снов, точнее для лечения
зрения, которым пользуются во сне. Потому что во сне, по
некоторым верованиям, мы видим совсем не тем зрением, которым
видим наяву.
Д-р Муавия усмехнулся такому выводу и занялся остальными
вещами. Они по-прежнему находились в первой большой комнате с
попугаем, однако установить связь между ними было труднее, чем
между теми, что представляли собой средства для лечения зрения,
которым видят сны. Долго пытался он найти общий знаменатель для
всего этого старья и наконец решился прибегнуть к методу,
которым пользовался раньше - в своей предыдущей жизни ученого.
Он решил искать помощь у компьютера. Позвонил по телефону
одному из своих бывших сотрудников в Каире, специалисту по
теории вероятности, и попросил его ввести в компьютер названия
всех предметов, которые перечислит ему в письме. Три дня спустя
компьютер выдал результат, и д-р Муавия получил из Каира ответ.
Что касается стихотворения, о нем машина знала только то, что
оно написано на каком-то славянском языке на бумаге 1660 года с
водяным знаком, на котором ягненок под знаменем с трехлистным
клевером. Остальные же предметы - такие, как попугай, седло для
