стал королем в строгом соответствии с этим положением: ведь когда умер наш
деде, он был единственным и, следовательно, на тот момент старшим его
сыном.
- Старшим из живых, - уточнил граф. - Но не старшим вообще. Пока меня
не было, Мондрагон взял на себя инициативу и обратился к Лотарю фон
Айнсбаху, видному теологу из Тулузского университета, с просьбой дать
исчерпывающее толкование порядка престолонаследования с позиций
современной богословской науки...
- Постой-ка! Это не тот ли самый преподобный отец Лотарь, который на
прошлой неделе приехал к нам по приглашению епископа?
- Да, тот самый. О его приглашении позаботился Мондрагон. Сегодня
вечером я имел с отцом Лотарем длительный разговор; оказывается, он с
большим воодушевлением принял предложение Мондрагона и уже наметил
основные тезисы трактата, в котором аргументировано доказывается, что
формула "преемником короля становится его старший сын" подразумевает
передачу божественного начала королевской власти строго по старшей линии и
нуждается лишь в одном уточнении: может ли дочь унаследовать престол, или
же наследование происходит исключительно по мужской линии. Но в любом
случае смерть нашего отца раньше деда не является с точки зрения теологии
достаточным основанием для лишения меня права на престол. Когда умер дед,
дядя действительно был его старшим сыном - но старшим в данный момент, а
не старшим вообще. Пока мы с тобой живы, ни он, ни тем более Маргарита не
принадлежат к старшей ветви наваррского дома. Старшая ветвь - мы, а я -
старший в роду. Вдобавок, - тут Александр поднял к верху указательный
палец, - попытки обосновать претензии дяди на старшинство в роду тем, что
якобы в связи с преждевременной кончиной нашего отца между мной и дедом
утратилась непосредственная связь, здорово смахивают на ересь, ибо
подвергают сомнению бессмертие души.
- Разве? - грустно усмехнулась Жоанна. - С каких это пор ты начал
верить в бессмертие души?
- А ни с каких. Что, впрочем, нисколько не помешает мне использовать
эти и тому подобные аргументы, чтобы убедить в своей правоте олухов,
верящих во всякую чушь о Боге и бессмертной душе... Прекрати гримасничать,
Жоанна! И оставь свою проповедь при себе. С меня довольно того, что я
исправно хожу в церковь.
- Это еще больший грех, Сандро, притворяться, что веришь, когда в
сердце нет ни капельки веры.
- Хватит, я сказал! - прикрикнул граф, хлопнув ладонью по столу. - Не
заводись, прошу тебя... Так вот, преподобный Лотарь собирается уже в самом
скором времени представить свой трактат на рассмотрение конгрегации
священной канцелярии и уверен, что не позднее следующего Рождества, то
есть через полтора года, папа одобрит его и внесет в список Вселенской
Суммы Теологии.
- Неужели? - с сомнением произнесла Жоанна. - Ты полагаешь, что
Святой Отец поддержит твои притязания? Но ведь он весьма благосклонен к
дяде - да и к Маргарите тоже, хоть и порицает ее за беспутство.
- А я и не намерен обращаться к нему за поддержкой. Единственное, что
от него требуется, это одобрить трактат, в котором ни разу не упоминается
Наварра, как, впрочем, и любая другая страна. Вопрос о престолонаследии
рассматривается там в общем, безотносительно к какому-либо конкретному
случаю, и вместе с тем, применительно ко всем католическим королевствам и
княжествам. Я очень рассчитываю на то, что трактат будет одобрен; в конце
концов, все его доводы полностью согласуются с ныне действующими нормами
римского права, в неизменности которых кровно заинтересован весь род
Юлиев. Ну а папа, сам Юлий, думаю, не прочь сделать родственникам услугу,
тем более важную, что в последнее время среди высшей итальянской знати
весьма сильны настроения в пользу элективной монархии - чтобы императора
избирал Сенат, как это было в древности, еще до Корнелия Великого. Вот
тогда я и предъявлю свои права, ссылаясь на их каноническую
обоснованность. Вот тогда и посмотрим, дорогой дядюшка, кто будет смеяться
последним! - при этом в глазах его вспыхнула такая жгучая ненависть, что
Жоанну заколотил озноб.
- Сандро, милый! - взмолилась она. - Только не надо крови! Дай мне
слово, что обойдешься без крови. Прошу тебя, очень прошу. Иначе я буду
вынуждена рассказать обо всем па... - она покраснела и опустила глаза. -
Дяде.
Губы Александра искривились в ухмылке.
- Папочке, верно? Он для тебя папочка. Тебя не трогает, что твой
настоящий отец... Впрочем, ладно. Не беспокойся, сестренка, я не
кровожадный. К силе я прибегну разве что в крайнем случае и уж тем более
не собираюсь посягать на жизнь милых твоему сердцу узурпаторов - дяди и
кузины.
- Ты обещаешь?
- Да, обещаю. Поверь мне хотя бы потому, что если я буду хоть как-то,
даже косвенно причастен к их смерти, Сенат откажется провозгласить меня
королем и отдаст корону дядюшке Клавдию либо кузену Рикарду. И в итоге я
останусь несолоно хлебавши. Нет, такой вариант меня не устраивает; уж
лучше я подожду год-полтора, исподволь буду вербовать себе сторонников, а
когда папа одобрит трактат о престолонаследии, подниму этот вопрос на
Сенате, затею громкий процесс и выиграю его.
- А ты уверен в успехе?
- Конечно, уверен. В худшем случае придется немного повоевать - если
дядя не захочет уступить корону по добру по здорову. Мондрагон, однако, не
советует мне обострять ситуацию, требуя немедленного отречения, мол,
старику осталось всего ничего и не стоит ради каких-нибудь нескольких лет
затевать междоусобицу. Что ж, не спорю, дельная мысль. Возможно, я так и
поступлю: пусть Сенат провозгласит меня наследником престола и регентом
королевства, дядя спокойно доживает свой век в сане короля, а Маргарита...
Да пошла она к черту, эта великосветская шлюха! Пускай поступает, как ей
заблагорассудится - то ли остается здесь, то ли уезжает к мужу, кто бы он
ни был, и там предается разврату - мне-то какая разница... - Вдруг
Александр помрачнел. - Вот только...
- Ну! - оживилась Жоанна. - Что - только?
- Только бы она не вышла за кузена Рикарда или Филиппа-Красавчика.
Тогда всем моим надеждам конец, и никакой трактат их не воскресит.
- Почему?
Граф нервно поскреб ногтями свою гладко выбритую щеку.
- Ну, насчет кузена, тут и ослу понятно. За него горой станут все
сенаторы-кастильцы с Риохи и Алавы: а как же, внук их обожаемой доньи
Елены Иве... ах, простите! - Елены де Эбро... так вот, внук этой
легендарной и крайне легкомысленной особы - их будущий король! В таком
случае сторонники Маргариты и сторонники Рикарда сомкнутся и вместе
составят непробиваемое большинство в Сенате.
- Это я понимаю, Сандро, я не глупенькая. Но причем здесь Филипп
Аквитанский?
- Ха! Спрашиваешь! Да притом, что под боком у нас Гасконь с ее
военной и политической мощью. Притом, что кузен Альфонсо - его закадычный
дружок. Притом, что Красавчик в совершенстве владеет даром обвораживать
людей - и женщин, и мужчин - всех! Притом, наконец, что моя милая женушка
с одиннадцати лет сохнет по нему и вполне способна устроить мне большую
пакость, если я вздумаю чем-то обидеть ее кумира. Да он просто наплюет на
неблагоприятное для него решение Сената и силой оружия завладеет Наваррой.
- Стало быть, брак Маргариты с Красавчиком ставит крест на всех твоих
планах?
- Пожалуй, что да. С ним шутки коротки; это не дядя, панькаться не
будет. В случае чего, натравит на меня своего верного пса, Эрнана де
Шатофьера, как некогда натравил его на старшего брата - и все, нету больше
Гийома Аквитанского. Так что я буду вынужден смириться, признать свое
поражение и стать примерным подданным Маргариты... если, конечно, ей
хватит ума выйти за Красавчика.
- Уж на это ей ума хватит, - заверила его Жоанна, в голосе ее
послышалось облегчение. - Можешь не сомневаться, хватит. И если не ума,
так безумия точно.
Безапелляционный тон сестры не на шутку встревожил графа.
- Что ты имеешь в виду? - обеспокоено спросил он.
- То, что сказала. Еще на прошлой неделе Маргарита решила согласиться
на этот брак. Дескать, выходить замуж все равно придется, а молодой Филипп
Аквитанский самый предпочтительный вариант, к тому же он метит на
галльскую корону и почти наверняка добьется своего, особенно, если женится
на Маргарите. Здесь, кстати, не обошлось без содействия Бланки; она ей все
уши прожужжала, расхваливая Красавчика. А сегодня... Сегодня была
настоящая умора - Маргарита влюбилась, как малая девчонка.
- Да ты что?!
- Вот именно. Верно, ты правду говорил о его чарах. Он вел себя
крайне дерзко, порой откровенно нагло, зло подшучивал над Маргаритой - а
она лишь глупо улыбалась, с томным видом жалась к нему и ласково
мурлыкала. Словом, черт-те что. Елена хохотала над ней до упаду. Да и мне,
признаться, было смешно смотреть, как наша Маргарита лащится к Красавчику.
Он точно ее пленил.
Александр резко вскочил на ноги и в растерянности заходил по комнате
взад-вперед. На лице его застыло выражение глубокого отчаяния, а глаза
лихорадочно блестели, излучая бессильную ярость. Он нервно сжимал и
разжимал кулаки.
- Черт! Черт, черт, черт! Что же делать, мать его так?! Что же
делать?
- Оставь это, Сандро, - посоветовала Жоанна. - По что зря мучить
себя? Зачем убиваться? Что было, то сплыло, прошлого не вернешь.
- Ну да, конечно. Кто старое помянет, тому глаз вон. Ты только и
мечтаешь об этом. Еще бы! Маргарита тебе за сестру, дядя - папочка. Он
удочерил тебя, возвратил тебе титул принцессы Наваррской, так что ты не
осталась в накладе.
- Прекрати язвить, Сандро! - неожиданно резко ответила Жоанна. - Грех
упрекать меня за то, что я называю его отцом. Я ведь очень смутно помню
наших родителей, а дядя всегда относился ко мне как отец. И вообще, причем
здесь титул принцессы? В конце концов, я и так принцесса - по рождению.
- Но меня раздражает...
- Да, тебя раздражает дядина доброта ко мне, раздражает его
готовность в любой момент примириться с тобой, если ты откажешься от своих
претензий. Это раздражает тебя, потому что не вкладывается в твое
представление о нем, как о жестоком, бесчестном узурпаторе, потому что
тебе будет гораздо труднее ненавидеть его, когда ты признаешь, что в
сущности он хороший человек. А между тем, из ненависти к нему ты черпаешь
свои силы; жажда мести стала главным, если не единственным смыслом всей
твоей жизни. Ну разве можно так, Сандро? Коль скоро ты не веришь в
бессмертие души, подумай хоть о земном существовании. Ведь ты попусту
тратишь свою жизнь, гоняясь за химерами, тешась несбыточными надеждами.
Разве ты терпишь лишения? Разве ты испытываешь стеснение в средства? Нет,
у тебя всего вдоволь и ты можешь иметь все, что пожелаешь. Так чего, чего
же тебе еще не хватает?
Граф остановился и устремил на сестру пронзительный взгляд.
- Чего мне еще не хватает, спрашиваешь? Власти! Вот что я хочу -
никем и ничем не ограниченной власти! - произнес он в каком-то жутком
исступлении. - И чтобы заполучить ее, я готов прибегнуть к убийствам,
спровоцировать междоусобицу, заключить позорную сделку и Инморте...
- Инморте! - испуганно воскликнула Жоанна и вскочила на ноги. -
Сандро, милый, побойся Бога! Ведь иезуиты грешники, еретики; они продали
свои души дьяволу.
- Так утверждает наш епископ, - невозмутимо заметил Александр. -
Поверь, малышка, он преувеличивает. Впрочем, я тоже еретик и охотно продал
бы свою душу дьяволу, да вот беда - тот явно не спешит ее покупать... И
