огрызнулся Габриель.
Филипп печально вздохнул.
- Пожалуйста, не сыпь мне соль на рану. Второго Симона из тебя не
выйдет хотя бы потому, что Матильда - ты уж прости за откровенность - ну
никак не тянет на вторую Амелину. Поверь, мне больно видеть страдания
Симона; я и сам из-за этого страдаю, но ничего поделать не могу - мы оба
безумно любим одну и ту же женщину, лучше которой нет никого на свете...
твоя сестра, разумеется, не в счет. Амелина в равной степени дорога нам
обоим, и я, право, не знаю, хватит ли у меня сил сдержать свое обещание и
не спать с нею впредь. Скорее всего, нет... А что до Матильды, то я обещаю
и пальцем ее не касаться. Твоя любовь для меня священна; ты брат Луизы, и
оскорбить твою любовь все равно, что оскорбить ее светлую память. - Он
положил руку ему на плечо. - Насчет этого будь спокоен, братишка. Пойдем
ко мне, ладно?
Габриель упрямо покачал головой.
- Нет, не пойду.
Филипп раздосадовано крякнул.
- Ну что ж, поступай как знаешь. Но если напортачишь, пеняй только на
себя. Я тебя предупредил и дал тебе дельный совет, однако ты не захотел
последовать ему - воля твоя, безумец этакий. Учти: Матильда девушка
порядочная, застенчивая и крайне впечатлительная. Одно твое появление
среди ночи и в таком возбужденном состоянии, несомненно, оттолкнет ее от
тебя... А, черт! Вижу, все это без толку. Дай-ка я пройду.
- Куда? - Габриель снова напрягся.
Филипп задержал дыхание, подавляя внезапный приступ раздражения.
- Самым разумным выходом было бы сейчас же позвать стражу и велеть ей
взять тебя под арест. На моем месте Эрнан так бы и поступил. Боюсь, я еще
пожалею, что не сделал этого. Горько пожалею. - Он отобрал у Габриеля
шпагу и швырнул ее вглубь коридора. - К твоему сведению, Матильда далеко
не единственная хорошенькая девушка, что живет в этом здании. Не к ней я
иду, не к ней! Да буду я проклят вовеки, если когда-нибудь трону ее. Такая
клятва тебя устраивает?
Не дожидаясь ответа, Филипп решительно отстранил Габриеля и быстрым
шагом вышел из галереи в коридор, мысленно ругая Матильду, что влюбилась в
него, Габриеля - что влюбился в Матильду, а себя - что положил на нее
глаз. Это было нелогично, и тем не менее несколько умерило его досаду. Так
или иначе, он только что потерпел поражение тем более сокрушительное, что
не рассчитывал взять реванш. Матильда перестала существовать для Филиппа
как женщина - ее любил Габриель, брат Луизы. Но несмотря ни на что,
горький привкус неудачи оставался, и он чувствовал настоятельную
потребность чем-то его заглушить.
5. МЫ ВМЕСТЕ С МАРГАРИТОЙ УЗНАЕМ, ПОЧЕМУ ФИЛИПП ОТВЕРГАЕТ
ДОГМАТ О НЕПОРОЧНОМ ЗАЧАТИИ СЫНА БОЖЬЕГО
Хотя было уже далеко за полночь, Маргарита никак не могла уснуть.
Укрытая до пояса легким пледом, она лежала под роскошным балдахином на
широкой и низкой по восточной моде кровати и, заложив руки за голову, со
скучающим видом слушала монотонное чтение своей фрейлины. Ночной туалет
принцессы отличался особой изысканностью. Она была одета в
очаровательнейшую отороченную изящными кружевами ночную рубашку белого с
пепельным оттенком цвета из такой тонкой, воздушной, почти невесомой
ткани, что при желании можно было сжать ее в комок, который уместился бы в
маленькой женской ладошке.
- Господь с тобой, душенька! - в конце концов, не выдержав, оборвала
фрейлину Маргарита. - Ну, разве можно так? Бормочешь себе под нос, словно
монах десятую молитву. Это же тебе не псалтырь.
- Прошу прощения, сударыня, - с лицемерным смирением произнесла юная
девушка. - Но мне в самом деле милее Священное Писание, чем вся эта
светская писанина.
Принцесса криво усмехнулась:
- Ах, да, конечно. Чуть не забыла! Ведь ты у нас ханжа.
- И вовсе я не ханжа, - запротестовала девушка. - Просто порядочная
женщина, вот и все.
- А женщина ли? - усомнилась Маргарита. - Внешне будто похожа - и
сиськи у тебя на месте, и дырочка между ног есть, порой даже месячные
случаются, - но все это лишь внешние признаки. А как там внутри?
Чувствуешь ли ты себя женщиной? Держу пари, что нет. Ты просто маленькая
засранка, Констанца, страсть как любишь выпендриваться и корчить из себя
степенную и крайне набожную даму. У всякого нормального человека есть
что-то от распутника, а что-то от ханжи - но только не у вас с Беатой.
Верно, вы еще в материнской утробе крепко поцапались и не смогли разделить
между собой эти два качества, поэтому ты взяла себе все ханжество, а твоя
сестра - всю распущенность. И вот результат: ты бросаешься на каждого
встречного попа с просьбой о благословении, а Беата ложится под каждого
встречного парня, который ей приглянется... И это в ее-то годы!
- Потому она и ходит у вас в любимицах, - обиженно заметила
Констанца. - В отличие от меня, что, впрочем, не удивительно. Ведь
порядочность при вашем дворе почитается чуть ли не за преступление.
Маргарита приподнялась на локте.
- Эге-ге, птичка певчая! Ну-ка живо перемени песенку, она мне что-то
не по нутру. Советую тебе заткнуться по-хорошему.
- А я не могу больше молчать! - в праведном пылу отвечала девушка. -
Совесть не позволяет...
- Совесть, говоришь? - хищно прорычала принцесса. - Сейчас мы
потолкуем с твоей совестью!
Она бросила с ног плед, в глазах ее зажглись недобрые огоньки. К
счастью для незадачливой фрейлины, в этот критический момент дверь спальни
приоткрылась и внутрь заглянула горничная Маргариты.
- Госпожа...
- В чем дело, Лидия? - недовольно отозвалась Маргарита. - Опять
притащился Рикард? Так вели охране гнать его в шею и не тревожь меня
понапрасну.
- Простите, сударыня, но это не господин виконт.
- А кто же?
- Монсеньор Аквитанский. Младший, разумеется.
- Ого! - Глаза Маргариты вновь заблестели, но уже от сладкой истомы,
что в мгновение ока охватила ее. Поджав под себя ноги, она села в постели.
- Чудеса, да и только!.. Что ж, пригласи его.
Горничная с сомнением поглядела на полупрозрачную ночную рубашку
Маргариты, которая почти не скрывала ее прелестей, лишь окутывая их легкой
туманной дымкой.
- На вас что-нибудь надеть, госпожа?
- Разве я голая? - раздраженно бросила Маргарита. - Пригласи принца
войти, говорю тебе.
Горничная повиновалась, и через минуту в спальню вошел Филипп. Он
оценивающе поглядел на принцессу и улыбнулся. Ее ночная рубашка произвела
на него самое приятное впечатление, и где-то на задворках памяти он сделал
себе заметку непременно раздобыть пару таких же рубашек для Амелины.
- Добрый вечер, кузен, - сказала Маргарита приветливо. - То бишь
доброй ночи... Представьте себе, - быстро заговорила она, не давая Филиппу
времени не извинения. - Это негодная девчонка едва не вывела меня из себя.
Так что вы явились очень кстати.
Филипп внимательно присмотрелся к фрейлине, на которую поначалу
бросил лишь беглый взгляд. Его брови изумленно взлетели вверх.
- Вот так сюрприз! Ты уже здесь, крошка! Но как ты успела?
Девушка удивилась не меньше его.
- Прошу прощения, монсеньор?
- Да брось притворяться! - отмахнулся Филипп. - Эка лицемерка! Будто
я не разглядел тебя, когда ты нежилась в постельке с Марио...
Фрейлина подскочила, как ужаленная.
- Монсеньор! - негодующе воскликнула она.
- Ах ты проказница! - Филипп игриво погрозил ей пальцем. - Пытаешься
скрыть от своей госпожи, что лишила моего пажа невинности? Ну, нетушки,
ничего у тебя не выйдет.
Тут Маргарита разразилась громким хохотом и принялась лупить кулаками
подушку.
- Ой, умора! Ой, не могу!..
Смеясь, она выглядела еще соблазнительнее, и волей-неволей Филипп
переключил все свое внимание на нее.
- Вы обознались, дорогой принц, - наконец, объяснила она, немного
успокоившись. - Констанца здесь ни при чем. В постели с вашим пажом вы
видели ее сестру Беату. Они близнецы.
- Так вот оно что! - рассмеялся Филипп. - А я уже не знал, что и
подумать, даже растерялся - ведь негодование было так искренне. - Он
повернулся к фрейлине: - Виноват, барышня. Извините, что спутал вас с
сестрой. Впрочем, это не мудрено; вы с ней похожи, как две капли воды.
- И ступай спать, золотко, - добавила Маргарита. - Ты свободна.
Девушка молча поклонилась им обоим и вышла из спальни, наградив
Филиппа напоследок далеким от восхищения взглядом.
- Никогда еще не встречала столь похожих и в то же время столь разных
людей, как Констанца и Беата, - задумчиво промолвила Маргарита ей вслед.
- А кто, собственно, они такие? - поинтересовался Филипп.
- Племянницы его преостервененства нашего драгоценнейшего епископа
Памплонского. Он боготворит Констанцу, что не удивительно, и весьма
прохладно относится к Беате, что тоже не удивительно. Только вот незадача
- постоянно путает их... Ну, все, довольно об этих чудо-сестрицах.
Присаживайтесь, кузен, не стойте как истукан. Можно и на кровать - коль
скоро вы явились ко мне среди ночи, а я приняла вас в своей спальне, то к
чему нам заботиться о всяких условностях.
Филипп последовал ее совету и сел в ногах кровати, прислонившись к
одному из четырех резных столбиков, которые поддерживали балдахин.
- Сударыня...
- Кузина, - поправила его Маргарита. - Называйте меня кузиной.
- Хорошо, кузина. Прошу великодушно простить меня за...
- Ой, не надо! Давайте обойдемся без извинений. Они привнесут
неловкость, а наша беседа началась так чудесно! Что бы ни привело вас ко
мне в столь поздний час, я все равно рада вашему визиту. - Она обхватила
колени руками, чуть склонила голову к правому плечу и пристально поглядела
на Филиппа. - Вот как! Вы чем-то взволнованы? Что произошло?
- Ну... Да нет, ничего особенного. Просто мне не спится.
- Мне тоже, - подхватила Маргарита и с очаровательным бесстыдством
добавила: - В последнее время я очень плохо засыпаю в одиночестве.
- И что вы предлагаете? - невинно осведомился Филипп.
- А что, по-вашему, я должна предложить?
- Как это что? Разумеется, какое-то действенное средство от нашей
бессонницы.
- Это намек?
- Намек? На что? Боюсь, я не понимаю вас, кузина.
Маргарита фыркнула.
- Да будет вам, кузен! Давайте начистоту: ведь вы явились ко мне не
просто так, а с совершенно определенной целью - заняться со мной любовью.
Разве нет?
"Ты смотри! - подумал Филипп. - Как она набивается! Аж из платья вон
лезет... Гм, а платья-то на ней как раз и нет".
- Ну, предположим, - ответил он, пытаясь проникнуть взглядом сквозь
ее полупрозрачное одеяния, что, впрочем, не составляло большого труда для
его острого зрения.
Маргарита откинулась на подушки и вытянула ноги. При этом ее ночная
рубашка задралась, обнажив до самых колен ее соблазнительные стройные
ножки. Филипп с вожделением облизнулся.
- Так что, - сказала она, призывно глядя на него. - Начнем прямо
сейчас или еще немного поболтаем?
Филипп сокрушенно покачал головой. Вызывающее поведение Маргариты
несколько охладило его пыл.
- Кузина, вы...
- Да, я бесстыжая, не спорю. Зато я откровенна: говорю, что думаю,
поступаю, как мне хочется, и не вижу в этом ничего предосудительного. Что
толку скрывать от собеседника свои мысли и желания, если они ему предельно
ясны?
- А какой смысл, скажите на милость, говорить о том, что ясно и без
слов? - парировал Филипп.
- Так, по крайней мере, честнее. И, если хотите, порядочнее. На мой
взгляд, нет ничего постыднее ханжества, которое, на словах радея о
